Страница 66 из 70
Глава 12
Я счел, что сажать корабль в Нью-Джерси, не известив заранее летные власти, неразумно. Вокруг Принстона много важных объектов, нас могут обстрелять чем угодно, вплоть до ракет с ядерными боеголовками, если засекут радаром. Но Материня лишь чирикнула не без снисходительности.
- Я думаю, что все обойдется.
Действительно, обошлось, никто нас и не заметил. Она высадила нас в глухом проулке, распрощалась и исчезла. Законов, возбраняющих ночные прогулки в скафандрах, да еще с тряпичной куклой в руках, не существует, но зрелище это все равно непривычное, поэтому первый же полицейский патруль доставил нас в участок.
Дежурный позвонил Крошкиному отцу, и через двадцать минут мы уже сидели в его кабинете, пили какао и рассказывали.
Крошкину маму чуть удар не хватил. Слушала она нас с раскрытым ртом, то и дело восклицая: "Невероятно, невероятно", пока профессор Рейсфелд не попросил ее либо перестать охать, либо идти ложиться спать. Но она не виновата. Еще бы - дочка исчезает на Луне; все уже уверены, что она погибла, а потом вдруг чудом возвращается на Землю. Но профессор Рейсфелд поверил нам сразу. Так же, как Материня обладала даром "понимания", он обладал даром "восприятия". И когда возникали новые факты, охотно отбрасывал старые теории и представления, которые опровергались новыми данными.
Он тщательно изучил Крошкин скафандр, попросил ее включить поле шлема, направив на него свет настольной лампы, чтобы увидеть эффект светонепроницаемости, и все очень серьезно. Потом потянулся к телефону.
- Нужно срочно вызвать Дарио.
- Прямо среди ночи, Курт?
- Оставь, Дэканис. Армагеддон не будет ждать открытия конторы.
- Профессор Рейсфелд?
- Да, Кип?
- Может, вам лучше посмотреть все остальное, прежде чем звонить?
- Что остальное?
Я извлек из карманов Оскара: два маяка - по одному на каждого из нас, листы металлической "бумаги", исписанные уравнениями, две "счастливые штучки", две серебристые сферы. По пути домой мы остановились на Веге-пять, где провели большую часть времени под своего рода гипнозом, пока профессор Джо с еще одним ученым выкачивали из нас все, что мы знали о земной математике. И вовсе не для того чтобы у нас научиться - вот еще! Они лишь хотели усвоить язык наших математических символов - от векторов до радикалов и замысловатых знаков, применяемых в высшей физике,- чтобы можно было кое-чему обучить нас; результаты были изложены на металлических листах.
Прежде всего я показал профессору Рейсфелду маяки:
- Мы теперь включены в участок Материни. Она велела пользоваться маяками в случае нужды. Материня будет находиться поблизости, не более, чем в тысяче световых лет от нас. Но она услышит наш зов даже если окажется далеко.
- Вот как,- профессор посмотрел на мой маяк. Он был намного аккуратнее и меньше размером, чем тот, который Материня тайком смастерила на Плутоне.- Может, осмелимся разобрать его?
- Он содержит огромный заряд энергии. Взорвется еще, чего доброго.
- Да, весьма вероятно,- профессор с сожалением протянул маяк мне обратно.
Объяснить, что такое "счастливые штучки" невозможно. Они похожи на маленькие абстрактные скульптурки, которые следует воспринимать не только зрительно, но и осязательно. Моя казалась обсидиановой, но была теплой и мягкой. Крошкина больше походила не нефрит. Для получения желаемого (и желанного) эффекта следует приложить ее к голове. Я дал свою профессору Рейсфелду, и на лице его появилось благоговейное выражение. Я знал, какой эффект они производят: любовь и ласка Материни окружают тебя, тебе тепло, ты ничего не боишься и чувствуешь себя понятым.
- Она любит тебя,- сказал профессор.- Эта "штучка" предназначалась не для меня. Извини.
- О нет, она любит и вас тоже.
- Что?
- Она любит всех маленьких пушистых беспомощных щенков. Потому-то она и Материня.
Я даже не понял, как это сорвалось у меня с языка, но профессор не обиделся.
- Так ты говоришь, она сотрудник полиции?
- Скорее - детской комнаты. С ее точки зрения мы живем в трущобном районе, отсталом и весьма опасном. Иногда ей приходится прибегать к мерам, которые ей не по вкусу. Но она - хороший работник, а кто-то ведь должен выполнять и неприятные обязанности. Она не увиливает от исполнения своего долга.
- Да, она увиливать не будет.
- Хотите попробовать еще?
- Тебе не жалко?
- Нет, что вы, она же не снашивается. Он приложил "штучку" к виску, и на лице его снова появилось теплое счастливое выражение. Посмотрев на Крошку, уснувшую, уткнувшись носом в тарелку с кашей, он сказал:
- Знай я, что с одной стороны о дочке заботится Материня, а с другой ты - я бы и беспокоиться не стал.
- Мы действовали коллективно,- объяснил я.- И нипочем не справились бы без Крошки. Она - девочка с характером.
- Порой даже с избытком его.
- Иногда именно избыток и необходим. Вот эти шары содержат информацию. У вас есть магнитофон, профессор?
- Разумеется.
- Их надо переписать на пленку, потому что они разового действия. Молекулы после прослушивания снова приходят в хаос.
Затем я показал профессору математическую бумагу. Я пытался прочесть ее сам, но меня хватило всего на две строчки, а потом я сумел лишь узнать кое-где отдельные знакомые знаки.
Профессор Рейсфелд прочитал наполовину первую страницу и поднял голову:
- Пойду-ка я позвоню.
На рассвете взошел кусочек старушки-Луны, и я пытался определить, где находится станция Томба. Крошка спала на диване отца, закутанная в его банный халат и сжав в руках мадам Помпадур. Профессор пытался отнести ее в постель, но она проснулась и заупрямилась так, что он уложил ее обратно. Профессор жевал пустую трубку и слушал, как шарообразная кассета мягко шептала в его магнитофон. Время от времени он кидал мне какой-нибудь вопрос, и я отвечал, очнувшись от дремоты.
В противоположном углу кабинета сидели у доски профессор Гиоми и доктор Брук, стирая написанное, испещряя доску новыми формулами, споря без остановки над листами металлической бумаги. Брук был похож на водителя грузовика, а Гиоми - на разъяренного Иунио.