Страница 119 из 123
А еще Маштаков каким-то шестым чувством ощущал, что все сейчас - на волоске, что вот именно этот миг - решающий, и все сейчас замкнулось на одном, не слишком сообразительном и слегка обалдевшим от ответственности кавторанге. Или это его просто по голове так стукнуло, с уклоном в личную исключительность, а он и не заметил?
"Гельголанд" надо добить, но он, Маштаков, сделать это не успевает. В германское корыто вбито уже под два десятка снарядов, выглядит оно плохо, но не тонет, и все еще огрызается огнем.
"Если бы мы и дальше неспешно вальсировали до горла Финского залива, я б его утопил" - с сожалением думал Николай: "Да только - не дадут. Бахирев сейчас разорвет "огненный мешок", в который мы угодили, но потом линейные крейсера вернутся, потому что своим отрядом Михаил Коронатович их не удержит. Значит, наш единственный шанс - разбить дредноуты до возвращения линейных крейсеров, но артиллерией - бесполезно, значит... значит вся надежда на торпедную атаку".
Кавторанг поднял бинокль. Легкий германский отряд развернулся лавой, рванулся навстречу русским крейсерам и эсминцам, красиво идут! Головным, похоже, "Грауденц". Отступать не собираются, прут, как на парад, сверкая выстрелами, только пена из-под форштевней летит. Сблизятся с нашими, свяжут боем, заставят расходовать торпеды... Нет, так не пойдет.
Но где это видано, в каких наставлениях писано, переносить огонь главного калибра с кораблей линии на легкий крейсер?! Разжалуют же в матросы второй статьи!
- Цель - трехтрубный крейсер, лево сорок! Фугасным!
Может, сделать коордонат вправо, чтобы сбить пристрелку линейным крейсерам? Нет, не стоит - собьем с панталыка "Гангут" с "Петропавловском", пусть работают спокойно. Снаряды линейных крейсеров - градом, но осталось всего ничего: сейчас они отвернут от озверевшего Бахирева, а там уж... Главное сейчас - проложить дорогу эсминцам и дать им утопить "Гельголанд", а дальше...
- А дальше пусть Беседин разбирается - усмехнулся Николай
- Дистанция - пятьдесят пять!
- Лейтенант, пятьдесят три, уступ больше два!
Залп!
Немцы неслись вперед, словно кавалеристы личного кирасирского полка Императорского Величества - идеально держа строй и с абсолютным безразличием к потерям. Скорострельная артиллерия русских крейсеров и эсминцев обрушила на них град снарядов, левый борт "Севастополя" сиял гирляндами вспышек, рвущихся из длинных стволов укрытых в казематах противоминных пушек, но они шли, не теряя строя. Вот попадание: вражеский миноносец полыхнул, разбрасывая искры, и потеряв управление, рыскнул в сторону, а по его палубе заплясали веселые язычки пламени... Ничто! Остальные рвались вперед, отвечая огнем на огонь, и платя смертью за смерть. Их командиры, похоже, действительно решили лечь здесь костьми, но не пропустить, защитить свои дредноуты, хотя бы и ценой собственной жизни - и заодно уж взять за нее сполна с рвущихся им навстречу русских.
Но никому не дано одной лишь доблестью превозмочь всесокрушающую мощь двенадцатидюймовых снарядов, направленных опытной рукой. Чудовищные взрывы встали перед вражескими кораблями, осколки хлестнули по их бортам и палубам. Миноносцам нечего было противопоставить обрушившейся на них стали и защититься от нее они не могли. А крейсер...
На пятидесяти пяти кабельтовых Николай накрыл его уже вторым залпом, огромный столб дыма взметнулся к небесам из кормы обреченного корабля. А затем - беглый огонь, рев орудий с пятнадцатисекундным интервалом, и попадания, попадания, попадания... "Грауденц" был растерзан в считанные минуты, превратившись в чудовищный погребальный костер, а двенадцатидюймовые пушки "Севастополя" перенесли огонь на миноносцы...
Немцы шли в бой, как на праздник, но никогда, никакие уставы и инструкции не предполагали стрельбы линкоров по миноносцам главным калибром едва ли не в упор. И, привычные следовать установленному порядку немцы, столкнувшись с небывалым, дрогнули, шарахнулись, раздались в стороны, а русские эсминцы тут же этим воспользовались. Прикрываясь густыми клубами дыма, стелящимися по волне вокруг догоравшего "Грауденца" они выскакивали из-за них в каких-то двух милях от "Гельголанда". Тот уже отворачивал, ожесточенно садя всеми оставшимися у него калибрами в накатывающуюся на него смерть, рванулись вперед опомнившиеся миноносцы, полосуя море торпедными залпами.... Полубак "Жемчуга" вдруг вскрылся огнем, секунду спустя страшный удар из-под воды подбросил легкую, почти игрушечную корму, и тут же следующая торпеда едва не развалила крейсер пополам. Ветеран Цусимы, теряя скорость, все еще двигался вперед по инерции, быстро уходя под воду, на верхнюю палубу выбегали матросы, уцелевшее орудие все еще звонко и бешено отстреливалось...
Но тут два огромных столба воды взметнулись у правого борта "Гельголанда" и защита могучего линкора не выдержала. Дредноут потерял управление, повернул вправо, словно в предсмертной, яростной попытке сблизиться с врагом, вцепиться ему в глотку, а крен быстро нарастал. Николай хотел было перенести огонь на гибнущий корабль, но это было уже не нужно - вода дошла до казематов противоминного калибра и затопление ускорилось: внутри "Гельголанда" что-то протяжно громыхнуло, словно стальной гигант застонал перед смертью, и он лег на правый борт окончательно. Две трубы рухнули в море, третья черпнула воду...
- Развлекаемся, значит - рубанул с порога только что вошедший Беседин.
***
- Время! Всплываем!
Понятное дело, что не совсем всплываем, а под перископ, ну да экипаж на "Е-1" понимал командира с полуслова.
- И что тут у нас? - Ноэль приник к перископу. Первое, что он увидел - светло-серый борт дредноута, выходящего из протраленного фарватера в какой-то миле от Лоуренса. Ноэль повернулся на полшага вправо - ага, вот и второй, идет с дифферентом... кажется, еще и с небольшим креном. Но... что там за суета? И где миноносцы?!
Лоуренс резко развернул перископ, чтобы увидеть, что находится впереди дредноутов, на которые он столь удачно вышел, и тут же сердце ухнуло вниз, а предчувствие удачи сменилось леденящим холодом дышащей в затылок смерти. Миноносцы шли в атаку, и превосходная оптика беспристрастно демонстрировала беззвучные вспышки выстрелов их орудий. Но как они смогли засечь его лодку так быстро?! Впрочем, чего теперь гадать - Ноэль открыл было рот, чтобы отдать приказ на срочное погружение, как вдруг в поле его зрения попали водяные столбы падения снарядов. До них была едва ли не миля!
"Это что ж такое? Да любой матрос-первогодок только что от сохи отстреляется точнее!" - и тут до Лоуренса дошло. Примерно миля по траверзу.
- Они засекли "Акулу" и атакуют ее!
- Похоже, русские в беде, сэр - заметил Арчи.
- Мы не сможем им помочь - Ноэль был мрачен, но говорил абсолютную правду. Ринуться в самоубийственную атаку на шестерку миноносцев, означало демаскировать себя, сорвать атаку и - все равно ничем не помочь "Акуле". Мы все знали, на что идем, и на месте "Акулы" сейчас могли быть мы, но кто-то наверху решил по-другому.
- У нас отличная позиция, и гуннам не до нас - проговорил Лоуренс, но мыслил он сейчас совсем о другом, спешно считая торпедный треугольник. Так, дредноут типа "Нассау", высота по мачте... ага, значит дистанция... всего восемьсот ярдов, а идет он курсом... правильным, как и рассчитано, хорошо, что выход с фарватера дает не только место, но и направление движения цели, так что первые прикидки можно было сделать еще до выхода в точку залпа... Скорость... примерно десять узлов, боятся гунны бегать по минному полю, и правильно, я бы тоже боялся на их месте...
Торпеда рванулась вперед, выброшенная сжатым воздухом, на поверхности сейчас - пузырь, демаскировка, но с этим ничего не сделать. И тут же рули бросили "Е-1" вправо, полный ход, разворот на шестнадцать румбов, то бишь на сто восемьдесят градусов, и на повороте - буммм - вторая торпеда покинула бортовой аппарат, может, хоть одна из них, ну пожалуйста ... расстояние же смешное, ну неужели....