Глаголь над Балтикой

"Крупный отряд" - думал про себя Беренс: "Головным шел легкий крейсер, за ним - миноносцы и, собственно, дредноут. Когда начался бой, немцы, естественно, не понимали кто им противостоит, и в каких силах, поэтому бросили миноносцы вперед. И тут выхожу я, наперерез их курса, между "Новиком" и их дредноутом сейчас никого, а они меня пока не видят...". Евгению Андреевичу захотелось плюнуть через левое плечо, чтобы не сглазить свою удачу, но это было бы уже чересчур. Так что он опустил руку в карман, где лежал портсигар, отделанный мореным дубом и трижды стукнул подушечками пальцев по деревянным плашкам.

- Торпедная атака!

"Новик" несся в темноте, разрезая волну, но где же цель? "Да бахни же ты еще раз!" - умолял его про себя Беренс, потому что ему нужно было уточнить позицию вражеского корабля. На мгновение ему стало немного не по себе от своих же мыслей, ведь очередной залп гиганта, который он так желал, принесет очередную порцию смерти морякам "Грозящего" и "Храброго". Но... без "подсветки" атаковать неприятеля будет крайне затруднительно.

Вражеский корабль внял мольбам Евгения Андреевича, дав очередной залп и море встало на дыбы перед рвущимся в атаку эсминцем. Сзади что-то грохнуло, но не слишком громко, и Беренс, обернувшись, увидел черную дырку от снаряда, пробившего переднюю трубу и улетевшего, не разорвавшись.

- Бойтесь мечтать, мечты иногда сбываются - пробурчал под нос Беренс. Не хотел, чтобы стреляли по беспомощным канонеркам? Ну так получите и распишитесь. А секунды спустя обнаружился и черный силуэт дредноута, оказавшегося совсем близко и чуть правее курса "Новика".

- Влево, восемь румбов! Минеры, стрельба по готовности! - взревел Евгений Андреевич.

Дело оборачивалось нехорошо - словно услышав мысли Беренса, немцы обнаружили его корабль и, перестав обстреливать гибнущие канлодки, перенесли огонь на него. Продолжай он сближение - и следующий залп разорвет "Новик" на куски, потому что они уже сильно сблизились и на такой дистанции немцы не промахнутся. А вот его минеры... Сказать совсем сложно. Торпедный удар точен, когда понятны курс, скорость и маневр цели, и расстояние до нее, а сейчас, впотьмах, понятно ничего не было.

"Новик" накренился, входя в разворот едва ли не на полной скорости, и это спасло его от очередного германского залпа, снаряды которого рухнули правее эсминца и за его кормой - видно на дредноуте совсем на разобрали маневра. Но вот корабль лег на боевой курс и выпрямился: и тут же, через какие-то секунды глухо грохнули вышибные заряды - все двенадцать торпед "Новика", выброшенные из аппаратов, устремились к противнику

- Восемь румбов влево!

Ходу, ходу, ходу! Попали или нет, сейчас только скорость может спасти корабль от убийственной точности германских артиллеристов.

На головном "Нассау" слишком поздно обнаружили приближающийся к ним русский эсминец, но отреагировали по уставу: немедленно перенесли на него огонь, пытаясь сорвать атаку, а как только "Новик" повернул - дредноут, дав полный ход, покатился вправо, подставляя торпедам винты. Казалось бы, "Нассау" страшно рискует, но только такой маневр давал реальные шансы на спасение. Увернуться от росчерков стремительных торпед в ночи было невозможно, зато мощный поток, рождаемый винтами "Нассау" вполне мог отшвырнуть нацелившуюся на него смерть. Так и вышло - то ли сработал германский расчет, то ли русские минеры взяли неправильный прицел, но ни одна торпеда в "Нассау" не попала, хотя сигнальщики ручались, что видели след в опасной близости по левому борту.

А вот идущему за "Нассау" "Рейнландом" не повезло. Там не сразу сообразили, что произошло и по кому стреляет "Нассау" - "Новик" выручило то, что сам он не открывал огня и с "Рейнланда" его просто не увидели. Поэтому, когда "Нассау" вдруг покатился вправо, на следующим за ним дредноуте решили, что тот не желает чрезмерно сближаться с горящими русскими кораблями, и собрались повторить маневр флагмана, дойдя до точки его разворота, а пока продолжали идти прежним курсом - прямо под русский удар. Затем сигнальщик все же заметил "Новик" на фоне полыхающего "Грозящего" и "Рейнланд" немедленно повернул, но все-таки не успел: одна из торпед ударила корабль прямо под носовую башню.

Нестройное "Ура!" грянуло на "Новике", когда за его кормой вдруг раздался гул подводного взрыва - даже в темноте был виден гигантский гейзер, взметнувшейся в ночное небо. Правда, в кого же они все-таки попали, на эсминце понять не смогли.

ГЛАВА 29

Николай стоял неподвижно, а вокруг него замерли остальные офицеры. В боевой рубке повисло тягостное, траурное молчание. Глаза у всех смотрели в пол, и все почему-то были одеты в черное рабочее.

Эскадра не приняла боя и возвращалась в Гельсингфорс.

Огромные дредноуты медленно брели, расталкивая свинцовые волны, словно даже съёжившись в размерах и утратив могучий и властный вид. Крейсера, словно прячась от стыда, скрылись в тумане, в котором едва угадывались их силуэты. Эскадренные миноносцы теперь напоминали не борзых океана, а дворняжек, поджавших хвост и уползающих в конуру.

Вдруг на траверзе головной "Полтавы" море забурлило, сквозь пенные волны проступило перекрученное, ржавое железо и всплыл огромный, вымазанный илом и облепленный водорослями остов. С удивлением и ужасом Николай понял, что перед ним "Петропавловск", броненосец, взорвавшийся на японской мине в русско-японскую войну. На нем погиб адмирал Макаров и Николай, содрогаясь, ожидал увидеть восставшего покойника, но нет! На чудом уцелевшем мостике стоял... памятник Степану Осиповичу с Якорной площади, что перед Морским собором. Огромная бронзовая фигура адмирала указывала сейчас перстом своим прямо в лицо Николаю, но кавторанг откуда-то знал, что так сейчас видит Макарова каждый на эскадре. Вдруг, словно по единой команде, на всех кораблях Андреевские флаги соскользнули по фалам вниз - вместо них развеваясь по ветру, медленно поднимались "глаголи". Николай с трудом перевел взгляд со всплывшего броненосца на идущий впереди линкор - и с удивлением увидел, что буквы его наименования вдруг расплылись, а затем составились в совершенно иное слово: вместо "Полтава" корму дредноута "украшало" новое имя: "Брандвахта"

Неожиданно плечо прострелила боль, и Николай открыл глаза.

- Скоро светает - улыбнулся ему вахтенный лейтенант. Улыбка получилась весьма напряженной, да и странно было бы ожидать другого.

На закате сосредоточившиеся у Уте корабли: четыре дредноута, четыре легких крейсера и девять эсминцев выбрали якоря и двадцатиузловым ходом пошли к Моонзунду. Ночной переход был опасен, потому что в любой миг можно было наткнуться на вражеские патрули - спать было разрешено, но на боевых постах. Николай не делал для себя исключения, задремав прямо в боевой рубке "Севастополя", которая, надо сказать, для "отработки взаимодействия уха с подушкой" предназначена была мало. От этого, верно, и приснился кошмар. Ну привидится же такая дрянь!

Немного времени еще оставалось, и Николай быстро спустился вниз, чтобы привести себя в порядок после сна. Управившись и глотнув на ходу кофе, приготовленного для него верным Кузяковым, кавторанг быстро вернулся в рубку.

Для эскадры ночь прошла спокойно - то ли немцы не сочли нужным развернуть густую цепь дозоров, то ли русским кораблям нешуточно повезло. Но сейчас... сейчас все на волоске. Стрелки часов неумолимо отсчитывали последние минуты до рассвета, и когда солнечный лучи разгонят ночную мглу, станет ясно, кто сегодня переживет этот день, а кто - нет.