Хватка

       — А вторым делом? — Стал терять терпение Бараненко.

       — О-то ж, вторым, — скрылся в клубах дыма Фока, — то второе и есть главное.

       — Говори, — слегка склонился к затягивающему разговор курильщику Моисей Евдокимович.

       — На том аппарате, — друже, — из самой Умани приехали таки ж дивны солдаты шо и та машина. Одежка военна, а така переста, як бы той рыжий Федька, дружок твоего старшего. Ох и хитрые эти фашисты. Сядет он в таких пятнистых портках да кафтане на траве, и, считай, не видать его. …Вчера к вечеру приехали в Правление. Дождь шел, но …кто надо все это видел. Отсиделись до утра, а как как кончилась гроза, сразу же пошел по селу пан Юзеф. Все хаты, что возле Правления обошел.

       — И что с того? — Не понимая сути разговора, смотрел на Фоку сосед.

       — А то, — бросив под ноги, и затаптывая окурок «козьей ножки», заключил Гончарук, — пан переводчик, когда заходил к Степану Кривоносу, сильно допытывался у того, а правда ли, что ты, Моисей, Евдокимович, знаешь все легенды да сказки про наши курганы? О, брат, как. …Ну вот какая-то ж сучья душа донесла?

       — Чертово село, — не удержался и выругался сквозь зубы дед Бараненко, — и что за люди? Я ж про то не больше других знаю. Тем больше, что я пришлый, не местный.

       — О, — согласился Фока, — только я собрался тебе про то сказать, а ты уже и сам догадался. Это самое и нужно им говорить, если к тебе придут. А они придут, друже. Но и то не главное…

       — А что еще? — Испугался сосед.

       — Гляди глубже, сивая голова, — понизил тон Фока, — воно ж понятно, что фашисты пришли сюда не за тем, чтобы сказки наши да легенды слушать. Это, братка ты мой, все для отвода глаз. Что-то другое им надо, но. То вже их дела. Эх-ха, — тяжко вздохнул Фока, — сейчас главнее всего прочего только то, что еще от страха немцам наплели наши добрые односельчане?

        (Укр.) Вот же брешет, гад плешивый, и хоть тресни, а за то с него не спросишь.

        (Укр.) Ну куда там жить в той хате? Там же дышать нечем, как возле бочки с дёгтем. Пока муж с войны вернётся, пусть бы сидели у нас. 

        Приспособление для распилки дров.

        Сигарета-самокрутка характерной формы из газеты или газетной бумаги.

        (Укр.) Скажи у меня к нему разговор есть.

        (Укр.) Так просто Васса Архиповна тебя в этот час никак со двора не пустила б.

        (Укр.) А видел ли ты, мой дорогой сосед, что за дивная машина вчера к немцам приехала?

        СХТЗ-НАТИ (СТЗ-3) — марка гусеничного трактора, выпускавшегося с 1937 года по 1952 год на тракторостроительных заводах СССР. 

        Пестрая. 

       часть 1 глава 8

ГЛАВА 8

       Все же хорошо, что Фока Гончарук успел упредить своего старого друга. Переводчик пришел к дому Бараненко где-то через час-полтора после их соседских посиделок на скамейке. Дед в это время как раз был во дворе, чинил разболтавшуюся в калитке завесу. Непрошенный гость учтиво поздоровался, попутно окидывая цепким взглядом широкое пространство крестьянского двора.

       В углу, у сарая, косясь в сторону пришедшего, рубил сушняк вихрастый юноша. Старик тут же окликнул его: «Кинь, онук. Це і діти зможуть порубати. Краще допили сухе, щоб на весь двір не валялося». Оголец послушно вбил в колодку топор и безропотно взялся распускать лучковой пилой сваленные в кучу толстые ветки. Пока переводчик осматривался, дед Моисей хитро и незаметно кивнул внуку, что означало: «все правильно, Петр Ляксеич, пили, и долго пили. Так будет больше шуму. А то, не дай бог собака в хлеве заскулит…».

       Пан Юзеф, тем временем, держа в уме что-то свое, вдруг встрепенулся и тут же предложил хозяину выйти со двора, чтобы поговорить на скамейке у ворот о каком-то важном деле. Старый Бараненко вытер передником шершавые, перепачканные машинным маслом и ржавчиной руки, после чего неспешно двинулся вслед за гостем.

       Переводчик, судя по всему, не имел намерения надолго затягивать с беседой. Не дожидаясь, когда хозяин его догонит он, едва дойдя до дальнего края скамьи, тут же уселся на серую, треснувшую доску и, недвусмысленно окидывая соседские дворы придирчивым взглядом, достал из бокового кармана френча красивую пачку и, вынув из нее тонкую, аккуратную цигарку, предложил деду Моисею закурить. Старик отказался, закряхтел, мостясь на скамейку, будто курица на насест, а сам попутно обдумывал то, как бы это не сболтнуть чего лишнего немецкому переводчику.

       — Что ни говори, — стараясь расположить к себе важного гостя, наконец, завел простую, и задушевную беседу дед Бараненко, — а сколько б не дал тебе Бог здоровья, к старости он спросит за каждый тот раз, когда что-то делал через силу. Вот же черт, как сегодня хватает за спину. Опять к ночи, надо полагать, гроза ухнет. Чуют старые кости непогоду…

       — У Вас был выбор, Моисей Евдокимович, — закуривая, продолжал выискивать что-то глазами в соседских заборах переводчик, — не уходили бы, остались с родичами супруги и не пришлось бы рвать жилы на коммунистов. Ну, пошумел бы немного отец. Ведь младшая сестра вашей глубоко уважаемой Марии Евгеньевны осталась в отчем доме, хотя и вышла замуж за простого механика порта в Одессе. Евгений Владимирович, наверное, помня урок с непокорной Марией, на примере Аннеты решил больше не искушать судьбу и смирился с выбором младшей дочери.

       Старый Бараненко даже задержал дыхание:

       — Мы про то ничего не знаем, пан, — с трудом выдавил он из себя, — а что до моих жил, то я их и при панах тоже рвал — будь здоров. Вот же, …вести какие. Аннета? Отец Марии? Хм, нет, пан Юзеф, мы про них ничего не знаем.

       Переводчик, наконец оторвавшись от острозубых соседских заборов, глубоко затянулся сигаретой, и только после этого посмотрел в выцветшие глаза старика:

       — А вы много чего не знаете, Моисей Евдокимович…

       — А оно нам надо, — оглаживая окладистую бороду, осторожно спросил дед, — знать все это, а, пан?

       — Думаю, теперь будет надо, — ответил переводчик.

       — А на кой?

       Пан Юзеф выдохнул тонкой струйкой сигаретный дым и, осматривая уменьшающийся на глазах окурок, заметил:

       — С чего-то же вы все вспомнили то, как должно обращаться к господам? Ведь не забыли еще? Мне говорите «пан», майору Ремеру «господин офицер». Такое ходовое слово, как «товарищ» как-то вдруг стало забываться, правда?

       — Хо-го, — хитро прищурился дед, — так за того «товарища» зараз самое меньшее, это можно по зубам получить от гитлеровых солдат.

       — И не только поэтому, старик, — докурил окурок и втоптал его в траву переводчик, — просто вы прекрасно понимаете, что коммунистам пришел конец. Долгих двадцать пять лет хватило людям на то, чтобы понять: большевикам нечего предложить народу, кроме голода и нищеты. Всех их достижения можно отметить только одним словом «безысходность», что впору писать золотыми буквами рядом с серпом и молотом на их красном, пролетарском флаге.

       Вдумайтесь, разве так ведет себя на своей земле настоящий хозяин? Мне доподлинно известно, насколько разрушительна политика большевиков по отношению к своим же гражданам. Ну разве умно? Работаешь хорошо на красных? Отдай в коммуну все, что вырастил, подели с другими. Корми своим горбом тысячи нищих и бездельников, коих коммунисты сами и расплодили. А ежели работаешь плохо — сам станешь нищим и бездельником. Люди просто потеряли всякий смысл трудиться, разучились это делать. У них нет перспективы.