Ни богов, ни королей

— А ты, Драм, что сам знаешь об этом хмыре? — спросил Таринор, сделав закладку из соломинки и отложив книгу в сторону.

— Его питает людская жажда власти, беспощадность и жестокость. — ответил эльф.

— Это я уже прочитал. А ещё его вроде те Трое богов низвергли и прогнали куда-то и с тех пор он на задворках. О нём и не вспоминают даже.

— Вспоминают. — сказал Драм. — Когда этельдиар говорят о вероломстве и раздоре среди людских городов и стран, о войнах, где сосед идёт на соседа, а брат убивает брата, они вспоминают Железную руку. Тот, кто предаёт, захватывает и разоряет — славит Железную руку. Люди часто прославляют его, пусть не словом, но делом.

— Ладно тебе, заладил. Вы, этельдиар, тоже не святые.

На эти слова Драм лишь пожал плечами и замолчал. Но сказанное им застряло у наёмника в голове. Теперь ему уже было неспокойно покидать город, оставляя короля без присмотра. Но что он мог сделать? Ослушаться воли Его величества, особенно сейчас, было смерти подобно. И очень сомнительно, чтобы бог смерти, дал ему третий шанс. Теперь оставалось лишь делать, что должно. И будь, что будет. Эдвальд отправляет его в Высокий дом. Возможно, там, к югу, что-нибудь слышали об армии мёртвых. И, быть может, там его не поднимут на смех и не сочтут сумасшедшим за разговоры об этом. За окном потемнело. Невесть откуда взявшаяся серая громада туч грозила вот-вот разразиться ливнем.

Глава 24

Темница, служившая тупиком в самом конце мрачного подземного коридора, мало чем отличалась от прочих темниц Пламенного замка, кроме того, что в ней томился бывший глава тайной службы самого лорда Рейнара. Йоахим Раухель не раз отправлял в эти места заложников лорда дракентальского, тех, из кого требовалось вытянуть информацию, или просто неугодных людей. Сколько человек было здесь убито, сколько мучалось под пытками по его приказу — Раухель не сумел бы сосчитать, даже если бы хотел. Но теперь, лёжа на грязной соломе в своём некогда безупречном, а теперь пропитанном потом и грязью зелёном костюме, он хотел покаяться перед каждым из них. Едва попав сюда, он смирился с участью сгнить заживо, подобно тем, кого прежде сам обрекал на смерть.

Тусклый свет лампы, горевшей в коридоре, еле пробивался через щель под дверью, но для Раухеля, как и для всякого, оказавшегося в полной темноте, это был свет надежды. Да, надежда и смирение с судьбой странным образом соседствовали в нём. А может, этот еле заметный свет просто напоминал ему о том, что он ещё жив. То есть напоминал раньше, потому как с тех пор, как лампа в коридоре погасла, бывший глава тайной службы остался в полной темноте и успел сполна ощутить весь тот ужас, который ощущает человек в подобном положении. Ему то казалось, что стены вот-вот сомнутся вокруг него, то что ему становится нечем дышать, а то он и вовсе переставал чувствовать пол, будто паря где-то в абсолютно тёмном пространстве. Потом пришёл черёд видений. Раухелю виделись вспышки, чудились звуки — скрежет и царапанье. Возможно, что звуки были настоящими: крысы были единственными постоянными обитателями этих подземелий. Стоило Йоахиму подумать об этом, как разум подкидывал новую штуку, заставляя ощущать укусы острых зубов и прикосновения крохотных когтей, заставлявшие замирать от приступов ужаса. Или то было по-настоящему и вскоре несчастный Раухель в самом деле станет обедом для крыс?

Он не знал, сколько времени провёл в полной темноте, но понимал, что вскоре неминуемо сойдёт с ума. Если до того в темницу изредка кто-то приходил и приносил кружку воды и кусок чёрствого хлеба, то теперь этого человека давно не было. В какой-то момент Йоахиму показалось, что он умер. Он попытался встать, но не удержал равновесие и рухнул обратно на гнилую солому. Падать оказалось неприятно, а значит, к счастью или к сожалению, он был ещё жив. Говорят, смерть милосерднее подобных мучений, и Раухель был бы рад с этим согласиться, если бы не панический страх перед этой самой смертью. А потому он просто не знал, радоваться ему или огорчаться. В этой темноте было трудно даже связно мыслить, особенно когда страх липкими путами парализовывал мучимый видениями разум.

И вот, когда он лежал в полусознании на холодном и мокром полу, дверь еле слышно скрипнула, и в комнату ударил невероятно яркий свет, заставив Раухеля отвернуться. Глаза будто жгло огнём, и даже с силой сжав веки, он ощущал нестерпимое жжение. Свет будто был повсюду.

— Наверное, это очередное видение… — Йоахим услышал эти невнятно сказанные собственным голосом слова будто со стороны.

— Ошибаетесь, господин Раухель. — донёсся знакомый мужской голос. Один из его тюремщиков… Никак не вспомнить имя. Да и не важно… Вдруг свет сделался не таким ярким: на голову надели какой-то мешок. О, спасение для измученных глаз. Ему помогли подняться. Ноги едва слушались, но идти он всё же мог. Его куда-то вели. На казнь? Вряд ли. На допрос? Чего ради? Впрочем, уже не важно. Воздух стал чуть свежее. Его усадили и сдёрнули с головы мешок. В глаза снова ударил свет, но на этот раз они болели не так сильно и неяркий свет настенных ламп уже не так сжигал их. Раухель узнал эту комнату. Он часто вёл здесь беседы с пленными. Здесь, помнится, он разговаривал и с Карлом Эльдштерном. Узнал он и женщину, что сидела за столом напротив. Ида Морнераль всё с той же надменной усмешкой и этой гадкой мушкой справа над губой.

— Морнераль… — прохрипел Раухель.

— Рада, что вы в состоянии говорить. — произнесла собеседница. — Это очень облегчает нам задачу.

— Что вам… Зачем…

— Разумеется, вам интересно, зачем вас привели сюда, и почему я вообще оставила вас в живых. Скажу лишь, что вы слишком ценный человек, чтобы отправить вас кормить червей. Должно быть, вас мучает жажда. Неудивительно, ведь тюремщик давно не посещал вас. Не припомню даже, как именно давно. Но, так как мне понадобилась ваша помощь, я помогу вам. — сказав это, женщина подала знак и на стол поставили кувшин с водой и два стакана. Ида Морнераль наполнила один из них и придвинула ближе к Раухелю. Не в силах терпеть, он жадно схватил стакан и влил в себя живительную влагу.

— Думаю, теперь вы сможете говорить более осмысленно. Если поможете мне, велю подать вам обед.

— Вы решили купить меня едой? — хрипло проговорил Раухель и закашлялся.

— Почему бы и нет? Человек в вашем положении должен ценить это выше всяких драгоценностей. Если я не права, то могу велеть принести в темницу те побрякушки, с которыми вы собирались улизнуть из замка. И оставить вас умирать в окружении роскоши. Наверное, такую смерть можно назвать роскошной.

— Чего вы хотите?..

— Для начала, расскажу о положении дел. — Ида Морнераль вздохнула и продолжила. — Пламенным замком сейчас управляю я, но я лишь регент при истинном наследнике Делвине Рейнаре.

— Что ещё за Делвин… — Раухеля затошнило. От бессилия было тяжело даже думать.

— Внебрачный сын Дериана Рейнара, конечно же. Убитого вами лорда Дракентальского.

— Я не убивал Дериана…

— Это вы так считаете, Раухель. А я, весь замок, да и вся Энгата думаем иначе. Благо мне не пришлось особенно убеждать их, своей таинственностью вы, сами породили все эти слухи, которые теперь привели к таким выводам. Да и результат говорит сам за себя. Вы можете считать себя сколь угодно правым, но какой прок от вашей правоты? К несчастью, официально утвердить Делвина как наследника может только Его величество король Энгаты. И совсем недавно я получила от него письмо, в котором он требует документ, доказывающий, что Делвин действительно сын Дериана Рейнара.

— Но ведь это неправда. — сказал Раухель, собрав всю твёрдость, на которую он был способен в этот момент.

— А что есть правда, Йоахим? То, будет ли слово правдой или ложью зависит лишь от того, кем оно сказано. Взять хотя бы ваше с Дерианом покушение на бедного Алистера Рейнара. Стоило новому лорду Пламенного замка сказать, что Алистера отравили в результате заговора, как всё смиренно приняли эту версию. Ведь об этом сказал сам Дериан Рейнар, лорд Дракентальский! Король казнил собственную жену и патриарха за измену. Действительно ли это так? Или дело было в другом? Мы об этом уже не узнаем, но слово короля — правда для всех. Одно слово благородного рыцаря и крестьянин окажется чернокнижником и разбойником, а его юная дочка попадёт в рыцарскую постель. Так работает наш мир. А потому в ваших силах сделать Делвина наследником Пламенного замка. Он хороший мальчик. Добрый. Достойная смена нелюдимому Дериану и высокомерному Алистеру. А под моим началом он станет прекрасным правителем. Я же смирюсь со скромной ролью леди-регента.