Страница 63 из 113
Когда наёмник, опёрший голову на кулак, внезапно очнулся от обуявшей его дремоты, Орен Мейтон как раз заканчивал. Он говорил о клинке Горькая победа и его владельце, сире Альвеоне Скорбимом. Именно этим мечом, дарованным самим Сильмаретом, сир Альвеон пронзил чёрное сердце Моршада, великого некроманта былых лет. Эту историю Таринор запомнил лучше всех, потому что имя своё клинок получил только после смерти владельца, который посмертно получил и рыцарский титул, и прозвание. Когда некогда безвестный воин убил могущественнейшего некроманта всех времён, в прах рассыпался и он сам, и его противник. От Моршада осталась корона из чёрного камня, а там, где стоял Альвеон, лежал лишь его меч. Позже корона была уничтожена, а меч, получивший имя Горькая победа, хранился в Храме Троих в Энгатаре. Потом, как сказал лорд Мейтон, меч увезли в Риген, а там его то ли похитили, то ли переплавили. Везде у этих имперцев порядок, да только не там, где это действительно нужно, грустно заключил он и добавил, что история о Горькой победе — любимая история его сына, Орвела, и что мальчик мечтает повторить подвиг сира Альвеона. «Да уберегут боги наших детей от войны», сказал тогда лорд Мейтон.
Наёмник тоже впечатлился расказанным подвигом, правда, не подал вида. Вот уж действительно человек заслужил доброе имя не только себе, но и своему оружию. Так стоит ли ему, Таринору, в самом деле, озадачивать себя сейчас таким пустяком? Ночная тишина как ничто другое наполняла веки тяжестью, а тело приятной мягкостью. Устроившись поудобнее, наёмник заснул. Он прошёл долгий путь, но завтра ему предстояло важное дело, чтобы этот путь не оказался напрасным.
***
Проснулся Таринор внезапно. Будто что-то кольнуло его разум иголкой и заставило подскочить. Вокруг не было не только братьев, но даже деревьев и травы. Да что там, он сам не лежал, а сидел в комнате, сильно напоминающей покои в замке. Он оглянулся. Окружали его каменные стены с ровно горящими огоньками свечей, причём дверного проёма в них он не видел, как и ничего другого в комнате. Дурной сон? Как-то ему случилось собрать не те грибы и сварить с ними похлёбку. Эффект был схожий, только при этом его ещё жутко прослабило. «Надеюсь, на сей раз я успею проснуться», поёжился наёмник. Стены же вокруг и не думали исчезать, а свечи горели всё так же ровно. Таринор с ужасом подумал, что его могли схватить и посадить в темницу. Он слышал о таких казнях для душителей, когда преступника связывают по рукам и ногам, кидают в плотно закрытую тесную камеру или же просто замуровывают, а на стенах горит множество свечей или факелов. В конце концов, в камере становится нечем дышать, и он мучительно умирает от удушья. Но страшные мысли прервало осознание того, что он не связан. Вот они руки, лежат на коленях, а вот и ноги. Совершенно свободные. Вот только ими не пошевелить, будто парализовало. Наёмник начал догадываться и решил проверить эту догадку.
— Асмигар! — крикнул он что есть силы, но из его рта не донеслось ни звука. Становилось действительно не по себе.
— И вовсе незачем кричать, Таринор. — раздался знакомый голос. — Здесь я не властен, так что потерпи. Хозяин этих мест опаздывает. Он ведь не может быть во всех местах своих владений одновременно.
В этот же самый момент свечи вокруг погасли, погрузив наёмника в непроглядную темноту. Длилось это совсем недолго, вскоре вокруг него возник зал со стенами из сплошного камня и обвешанными свечами колоннами, уходящими куда-то вверх. Наёмник поднял взгляд: вместо потолка зияла лишь непроглядная тьма. Пол тоже был каменным, только при этом был отполирован так, что отражал не хуже любого зеркала.
— Идём. — послышался голос Асмигара.
— Куда? — не понял наёмник.
— Куда-нибудь. Здесь не важно, куда идти. Но всё же лучше, чем стоять на месте.
Наёмник лишь пожал плечами, с удовольствием убедившись, что теперь может двигаться, и зашагал между колоннами. Вскоре из-за колонны, придерживая свою неизменную драную шляпу, вышел и обладатель голоса.
— Удивлён? — спросил Асмигар. От его широкой хитрой улыбки и лукавого прищура не осталось и следа. Бог-странник был явно обеспокоен.
— А сам как думаешь? Давно не виделись, я почти соскучился. Вот только не ты ли говорил о трёх явлениях для одного человека.
— То есть прошлый наш разговор в Серебряной тени, который стал четвёртым по счёту, тебя не удивил? Помнится, считать ты умел.
— Я подумал, что тогда я умер и это особый случай. — предположил наёмник.
— Не особый. — коротко ответил на это Асмигар. — Ты был в гостях. Селименора великодушно приняла тебя по моей просьбе, иначе ты, должно быть, просто свихнулся, очнувшись в Грарстейне, и старый Эйвинд тогда точно нарезал твою кожу на ремни.
— Тоже верно. А теперь мы где? Кто же властвует здесь?
— Смерть.
Наёмник остановился и огляделся. Конца стройным рядам колонн видно не было. Асмигар же не думал сбавлять шаг.
— Что значит, смерть? — Таринор догнал бога-странника. — Это какая-то загадка?
— Я похож на того, кто загадывает загадки? — возмутился Асмигар, но, немного помолчав, продолжил. — Да, действительно похож. Это Преддверие, владения провожатого душ, мрачного жнеца, бога смерти Шимаруна.
— Где же тогда он сам? И зачем здесь мы?
— Думаю, на эти вопросы лучше ответить ему. — едва Асмигар сказал это, как из-за колонн потянулись чёрные и белые нити. Сплетаясь, они образовывали идущую рядом с богом-странником фигуру. Сначала шагающие ноги в сандалиях, затем тощую фигуру в чём-то, напоминающем чёрный погребальный саван, и, наконец, голова с белыми, как свежевыпаыший снег волосами. Лицо его напоминало покойницкое с бледной кожей и ввалившимися щеками. Глаза на этом лице выглядели парой чёрных провалов.
— Приветствую тебя, Таринор Дваждырождённый. — обратился бог смерти к наёмнику.
— Здравствуй… Как лучше обращаться? Бог смерти? Провожатый душ?
— Мне нравится имя, которым меня наградили на далёком востоке, когда мир смертных был ещё молод. И имя это — Семарон. — Бог смерти слегка улыбнулся. — Но ты можешь звать меня так, как принято у вас. Не знаю, почему изначальное имя настолько исказилось, что стало звучать как Шимарун, но я не держу на смертных зла за это. Я питаю к ним симпатию, ведь именно они сделали меня тем, кто я есть.
— Не мудрено. — усмехнулся наёмник. — Если б люди перестали умирать, ты бы наверняка остался без работы. Хотя работёнка та ещё, многие тебя ненавидят.
— Не так много, как тебе кажется, Таринор. Мне нравится собирать мифы и легенды о себе самом. В Аталоре есть бессчётное количество народов, среди которых никогда не было мироходцев. Они никогда не были в Межмирье, и не знают, кто я. Лишь видят результат. Но не все из них думают плохо обо мне. Не так много, как ты считаешь. К тому же «бог смерти» — не совсем верное название. Я не причина смерти, а лишь следствие её необходимости в круговороте жизни. Когда-то любой душе нужно покидать Аталор, будь то король, священник или раб.
— И что же это за народы?
— Одно южное племя верит, что я каждый день пролетаю по небу на костяной колеснице, высматривая, кого забрать в царство мёртвых. Они раскрашивают кожу соками ягод и трав, кровью животных, пронзают носы, уши и губы костями и нитями, чтобы я не узнал их. Знаешь, как они наказывают виновных?
— Наверное, моют и вынимают все украшения? — предположил Таринор.
— Мне нравится этот человек, Асмигар. — произнёс бог смерти с жутковатой улыбкой тонких бледных губ. — Верно, его моют и прогоняют из селения, чтобы не навлёк беду на остальных. Они боятся смерти, считают её наказанием. Но это не так. Другой народ, что живёт на далёком востоке, всеми силами пытается обрести бессмертие. Они отравляют тело и разум зельями, чтобы как можно дольше задержаться в мире смертных. Обращаются к силам иных миров, дабы те дали им вечную жизнь. Нет такого преступления против людей и богов, на которое бы они не согласились ради возможности вечной жизни. Эти люди ненавидят смерть. Для них это враг, с которым нужно бороться. Но и они не правы. — Сказав это, Шимарун замолчал.