Страница 110 из 113
— Серые судьи устроили там настоящее побоище. — сказал он. — Печально, что кровь ныне льётся не только на поле боя.
— Печально, что она вообще льётся. — ответил наёмник.
В рыцари Таринора посвящал сам Мейвос Таммарен, лорд Высокого дома. На церемонии присутствовали как уцелевшие спутники наёмника, так и те командиры, с которыми он недавно делил поле боя. Наёмник никогда не думал о посвящении, поэтому не заучивал слова рыцарской клятвы, подобно оруженосцам. Текст клятвы ему пришлось читать с бумаги, преклонив колено.
— Пред ликом богов и людей, Троих и Многих, я, Таринор, приношу обет Трёх благодетелей: Доблести, Стойкости и Смирения. — проговорил наёмник, не веря собственным словам. Конечно, многие рыцари плевать хотели на обеты, да и сам Таринор предпочитал клятвам договоры, но всё же ему было не по себе от того, что он произносит эти слова. — Вверяю свой меч моему господину и клянусь служить ему в час мира и в час войны, и да не будет у меня иного господина. Если нарушу я обеты или обращу меч свой против моего господина, да будут судьями мне Трое и Многие, боги и люди.
— В честь Битвы на Пепельном холме, где ты проявил доблесть, достойную рыцаря, я Мейвос Таммарен, лорд Высокого дома, пред ликом богов и людей, Троих и Многих, посвящаю тебя, Таринор, в рыцари. — новый лорд Таммарен получил из рук Кельвина Старлинга церемониальный меч. — Да будет твоя рука крепка, — прикоснулся клинком к правому плечу наёмника. — сердце храбро, — к левому, — а помыслы чисты. — плоская сторона клинка опустилась на голову. — Встань, сир Таринор, и служи верно пред ликом богов и людей, Троих и Многих. — Торжественно объявил Лорд Мейвос Таммарен и добавил. — В честь славной победы и возвращении замка Пепельный зуб из рук страшного врага, нарекаю тебя сиром Таринором Пепельным.
Получив награду, наёмник с уцелевшими спутниками стал собираться в путь, но перед тем он попросил о достойных похоронах Маркуса Аронтила, бывшего декана Огня Академии Вальморы.
— Этот человек был очень дорог моему другу. — говорил он. Но на вопрос, где же сам друг, он ответить не смог. Лишь сказал, что если бы не эти два мага, битва неминуемо была бы проиграна, а север, возможно, оказался бы обречён, и вместе с ним весь мир. И достойные похороны — самое меньшее, чего заслужил этот человек. Также от имени Тогмура он спросил дозволения сложить погребальный костёр для Иггмура по старой северной традиции. Тиберию разрешили остаться в Высоком доме на несколько дней, чтобы после он смог отправиться в родные края.
И вот, одной тёплой ночью Таринор, Тогмур и Драм, направляясь на север, развели костёр неподалёку от Эрбера. Припасов было предостаточно, а к ним Драму ещё и удалось поймать кролика, так что было решено устроить поминальный вечер.
— Я впервые видел столько смертей. — глядя на звёзды проговорил эльф.
— А я впервые видел смерть брата. — не поворачивая головы сказал Тогмур. — И это для меня важнее тысячи погибших южан. Иггмур был добрым и, наверное, не таким глупым, как я о нём думал. Как все о нём думали. Старый Эйвинд учил, что нужно отпускать умерших без сожаления. Но, хоть бог смерти одинаково беспощаден ко всем, а всё же хотелось бы, чтобы Иггмура в тот день он пощадил.
— Бог смерти здесь не причём. — нахмурившись, произнёс Таринор, глядя в огонь. — Всему, что произошло сегодня, виной люди. И если Вингевельд действительно желал очистить мир от тех, кто распоряжается чужими жизнями, то ему следовало начать с себя.
— Я слышал, что в Илорене, городе эльфов в лесу Илиниэр, растёт огромное дерево, чьи листья всегда зелены. Когда умирает эльф, лист срывается с ветвей и падает на землю и где-то в Благословенных землях богиня Иллания роняет слезу по умершему эльфу. Когда эльфы вступают в войну, листья опадают часто, а Иллания проливает множество слёз.
— И к чему ты это рассказал? — спросил Тогмур.
— Если бы такое древо было у людей, возможно, они увидели бы ценность жизни, увидев, как во время войн осыпаются листья. — ответил Драм.
— Не поможет, друг мой. — наёмник подбросил веток в костёр. — Уж слишком скоротечна наша жизнь, чтобы видеть в ней такую же ценность, какую видят эльфы. Даже Эйевос Таммарен, проживший больше сотни лет, посчитал, что отдать жизнь, чтобы воодушевить солдат, это достойный размен. Знаешь, почему на войну отправляют молодых? Они думают, что будут жить вечно, и не осознают своей смертности. Эльфу же, прожившему не одну сотню лет, определённо есть, за что цепляться в этом мире. Отсюда, как мне думается, и растут ноги у эльфийской философии.
На это никто не ответил. Первым тишину нарушил Тогмур.
— Как думаешь, Таринор, выполнил ты клятву, данную Гальдру?
— Наверное, да. Битва была без преувеличения знаменательной, достойная этого меча.
— И как же ты назовёшь его? — не унимался северянин.
— Ну, мы победили мертвецов, так что «Победитель смерти» был бы неплохим вариантом.
— Не слишком ли вычурно? — с сомнением в голосе спросил Тогмур.
— Ну, что-то вроде «Кровопускатель» ему тоже не подойдёт. — ответил Таринор. — У мертвецов крови-то почти и не было.
— А если «Резатель»? — неуверенно предложил Драм и две пары глаз вопросительно уставились на него, заставив смутиться.
— Звучит нелепо. Прямо как мой рыцарский титул, «Сир Таринор Пепельный» — улыбнулся наёмник. — Тебе, должно быть, своим клинкам было проще имена сочинить. У тебя ж с ними духовная связь или что-то вроде того.
Драм смущённо улыбнулся.
— Нет никакой связи, Таринор. — ответил эльф. — Просто я всегда ношу Шёпот слева, а Тень справа.
— То есть, то, что ты говорил при нашем знакомстве — это всё чушь?
— Про мечи — да. — Драм сдерживал смешок. — Хотел произвести впечатление.
— Да уж. — наёмник пригладил волосы. — Произвёл так произвёл. Вот так и помер бы я, не догадываясь, что Драм Дирен шутник, каких поискать. А ведь я тогда тебе поверил. Думал, у меня-то с оружием отношения исключительно житейские, куда уж мне имена мечам придумывать. «Сир Таринор Пепельный со своим верным Резателем», тьфу. Титулы эти ещё… — наёмник задумчиво нахмурил брови. — Если кто и заслужил подобную награду, так это Игнат с Маркусом. Без них нас бы всех просто перебили. Они, а не я, выиграли эту битву. Эх… — вздохнул наёмник. — Нет. Нужна какая-то деталь… Лорд Эйевос говорил о сыне лорда Старлинга, что сделает всё возможное, чтобы спасти его. И я его всё-таки спас. А скольких ещё сыновей спасла эта победа? Мы ведь и сами сыновья своих отцов, избежавшие участи превращения в безмозглых мертвецов на службе у некроманта. Поэтому я думаю дать ему имя «Спаситель сыновей».
— Хорошо звучит. — кивнул Тогмур и с грустью добавил. — Да только не всех сыновей удалось спасти.
Когда кролик изжарился, наёмник со спутниками подкрепился и собрался было отправляться спать, как вдруг Драм, сидевший с грустным лицом, неожиданно насторожился и прислушался к ночной тишине.
— Сюда кто-то идёт. — тихо сказал эльф, обнажая клинки. — Там. — он указал в ночной сумрак.
— Погоди, может это всего лишь голодный бродяга, решивший заглянуть на огонёк. — сказал Таринор. — У нас тут и кролика немного осталось.
Но фигура, показавшаяся со стороны, куда показывал Драм, изумила всех. Ей оказалась девушка, чьё тело было скрыто с ног до головы, даже на руках были надеты перчатки, а лицо скрывал плащ. Она прикрывала ладонью лицо от огня и осторожно, шаг за шагом, приближалась.
— Вот дела. — удивлённо воскликнул наёмник. — Как же тебя сюда занесло? Да ещё и одну…
Но девушка не обратила внимания на слова наёмника, даже не повернулась к нему. Вместо этого она указала на Драма и произнесла что-то на непонятном языке, который показался Таринору чертовски знакомым. Эльф изменился в лице и раскрыл рот. Он осторожно ответил ей что-то, а когда она сказала одно единственное слово в ответ, то встал, снял с неё капюшон и крепко обнял. У девушки оказались очень светлые волосы, даже слишком светлые, как показалось наёмнику.