Страница 10 из 113
— Интересно, — задумчиво сказал Игнат, — а если эльфы устроят засаду? Или подожгут обоз на привале и убегут?
— Здесь им прятаться негде. — Ответил сир Торрен Гвил, кивая на раскинувшуюся вокруг равнину, что перерезали бело-голубые ленты рек.
— А не мало ли у нас людей? — не унимался маг. — Разве западные лорды не могли бы дать больше воинов?
— Сейчас не время отправлять в бой все силы, парень. — ответил басом сир Эгмонт Рорр. — Если б Его Величество решил собрать все силы, то с нами бы отправился даже мой обрюзгший братец Германн. Да и знамёна с плащами были бы куда как пестрее. Чёрные плащи людей Ротвальдов, белые накидки Брэннов, зелёная одёжка Арстенов…
— Зелёная? — Усмехнулся Игнат, прямо как у эльфов.
— Свезло же тебе, что тебя не слышит лорд Арстен. — вздохнул сир Рорр. — Он остроухих на дух не переносит. Оба его сына как-то вздумали поохотиться неподалёку от Северной рощи. Нарвались на эльфийскую засаду. Их тела нашли спустя три дня. Безглазые, изувеченные, с эльфийскими письменами, вырезанными на теле… С тех самых пор Освальд Арстен ненавидит эльфов. Теперь у него остался последний младший сын, которого он бережёт как зеницу ока. И уж будь уверен, при первой же возможности он сам бы повёл в бой своих людей. Его лучники не знают промаха и поднаторели в убийстве эльфов, как никто в Энгате. Недаром замок Арстенов зовётся Раненморн, что по-эльфийски значит «погибший лес». — он пришладил бороду и вдруг засмеялся так громко, что сир Эшербах, вздрогнув, проснулся. — Слыхал, у них даже бабы воюют! Вот бы такое увидать! Хотя, если они только из засад стреляют, то, наверное, и не увидим. Если только они не вздумают биться иначе.
— Лесные эльфы не станут сражаться иначе. — Неожиданно заговорил Драм. — Их стезя — скрытность и неожиданность. Ловушки, засады, безумные воины, бросающиеся в бой, едва увидят врага…
— Да уж, — засмеялся Джеррод. Он похлопал по плечу сира Рорра, недовольного, что его перебили. — Дунгар рассказывал об этом, пока ты спал. Думаю, наши воины голозадых эльфов не испугаются. К тому же, для наших стрелков такие цели будут что тренировочные куклы.
— Но ведь основной наш противник — силы Акаллантира. — Продолжал Драм, но, увидев непонимание на лицах, добавил. — Позвольте объяснить. Что вы чувствуете, видя гоблина или трясинника?
Лорд Раурлинг сказал «мерзость», сир Глен Эшербах «отвращение», сир Рорр — «лёгкую добычу», а сир Гвил — «смазку для меча».
— То же самое думают воины акаллантирских эльфов о людях. Не все, конечно, но многие. Они упражняются годами. Меч или копьё для них — продолжение собственной руки, а их доспехи — как вторая кожа. Они быстры и сильны. И, что самое главное, ничуть не боятся вас. Их нельзя недооценивать.
— Ох, тебе повезло, что ты говоришь это здесь, а не перед моим полком. Иначе я бы приказал отрезать тебе язык. — Усмехнулся один из офицеров. — А мы на то и командиры, чтобы духом не падать. И своим примером воодушевлять воинов, вести к победе.
— Разумеется. — Согласился Драм. — Но вам вряд ли известно, как именно воюет Акаллантир.
— Так расскажи нам. Мы тебя для того сюда и взяли.
Во всём командирском обозе лишь Джерроду Раурлингу и Игнату было известно, кто такой Драм. Поэтому, когда снял капюшон и открыл своё лицо, все трое командиров, ни разу в жизни не видевшие тёмного эльфа, нахмурились и положили руки на рукояти мечей. Да и после того, как им всё объяснили, сир Эшербах ещё некоторое время глядел на Драма косо, от чего тот поначалу не решался раскрыть рта. Но вот спустя всего несколько минут, все они завороженно слушали, лишь изредка прерывая его вопросами. Драм рассказал всё, что ему было известно: от типов доспехов и их слабых мест до тактик и построений, принятых в Акаллантире. Многое из этого он прочёл в книгах, а что-то слышал от сородичей много лет назад, а потому мог помнить не всё, о чём честно предупредил заранее.
— Ну, это не беда. Энгата тоже в прошлом воевала с ними. — Заметил Джеррод, когда Драм закончил рассказывать. — Причём и вместе с ними, и против них, всякое бывало. Жаль только, что это было так давно, что даже внуков ветеранов тех войн уж давно нет в живых. Но на наше счастье остались книги по военному делу тех лет. Судя по написанному там и рассказанному нашим бледнокожим другом, мы не увидим ничего такого, что поразит наше воображение. Несмотря на все доспехи и ловкость, эльфов можно ранить, а значит и убить. — Сказал Раурлинг и добавил, усмехнувшись. — Война никогда не меняется.
— И не поспоришь. — добавил сир Эшербах, прищурившись, и бросил взгляд на Драма.
На остатке пути больше не встречалось ни широких рек, ни мелких городков и деревушек. К концу второй недели пути войско добралось до Мейерана. Он оказался небольшим городишкой, выросшим прямо у крепостных стен, за которыми стоял огромный замок, причём пространство внутри стен было куда больше самого города. Впрочем, можно ли было назвать городом скучковавшиеся домишки ремесленников, словно в испуге прижавшиеся к стенам замка. Дома словно царапали камни, умоляя впустить их за стену, защитить от лесной чащи, что простиралась к востоку бескрайней тёмно-зелёной стеной. То был лес Илиниэр, таинственное обиталище лесных эльфов. Больше, чем Северная роща, но, как говорили, меньше, чем древний лес Аэдморн, что у западных границ Ригена.
Замок нависал над Мейераном мрачной несуразной громадой. Это и была та самая крепость, что станет домом для войска на время до возможной атаки эльфов. Впрочем, разбив лагерь в обширном дворе за стенами замка и заняв пустовавшие караульные помещения, участники похода, казалось, расслабились и принялись отдыхать. Кто-то шёл к маркитантам за выпивкой и развлечениями, а кто-то просто разминал усталые ноги. Через недолгое время над землёй поднимался дым десятков костров.
И всё же Драм чувствовал напряжение в этой земле, в воздухе, в голосах молодых и не очень воинов, отправленных на бой с невиданным, могучим противником. Хоть окружающие и старались выглядеть непринуждённо, шутить и заниматься обычными лагерными делами, но эльф видел: все они лишь храбрились, от молодых и ретивых рыцарей с их оруженосцами до уже седоусых командиров и самого лорда Раурлинга.
Никто здесь не знал о враге больше, чем Драм. Ему, как этельдиару, было известно куда больше, чем обыкновенному копьеносцу, которого за день научили кое-как держать копьё и отправили в поход. Он знал об эльфийской истории и их мышлении многое, а потому рискнул осторожно предположить, не решившись озвучить свои мысли в обозе, что понимает смысл этой очередной войны. Не важно, что послужило бы поводом для конфликта: убийство эльфа или эльфийки, провокация или даже неодобрительный взгляд на посла, оскорбивший того до глубины души.
Будь то лесные эльфы, верные своим вождям и древесным королям или сияющий Акаллантир — заветной, несбыточной целью было возвращение той древней, почти сказочной даже для самих эльфов, эпохи, когда весь север Аталора, от вечных льдов на севере до Великого моря покрывали бескрайние леса. И исконными жителями этих земель всегда были эльфы. Шли века, и леса стали отступать, оставив к нынешнему времени лишь отдельные места вроде Северной рощи, Илиниэра или Аэдморна. Пусть они и были огромны, но то лишь осколки былого торжества природы. Этельдиар знали старую поговорку, гласившую: человек уйдёт, гном станет ворчать и терпеть, а эльф изменится и приспособится. И она была недалека от истины. В неприветливых северных краях живут мрачные ледяные эльфы, которых сам Драм никогда не видел, но не раз находил упоминания о них в книгах. В степях на далёком востоке выживают эльфы степные, а Акаллантир раскинулся на равнине. Да и сами этельдиар сумели найти своё место в подземных пустотах, несмотря на изгнание. Эти места объединяло то, что когда-то все они, кроме, разумеется, подземелий, были покрыты сплошным лесом, а после его исчезновения народ, проживавший там, предпочёл остаться и научиться жить в изменившемся мире. Люди, занявшие пригодные для жизни земли, остались в памяти эльфов захватчиками. Некоторые даже винили их в исчезновении лесов, но правда об этом навсегда теперь останется смытой потоком времени.