Совсем другая любовь

— Да нет, вовсе нет, — поспешил заверить его Майкл. — Если честно, даже любопытно. И Джеймс… — он замялся, пытаясь найти такие слова, что не обидели бы Маклейна, но и внесли ясность в его отношение к гомосексуальной связи. — Так вот… Если я никогда не спал с мужиками, это не означает, что я буду зажимать уши руками, едва услышу слово "гей". А то, что в такую любовь — именно любовь, а не влечение — я не верю, тут уж прости, — он пожал плечами и даже как-то виновато улыбнулся. — Так и что там с поцелуем?..

— Да ничего, кроме того, что он был ужасен, — снова рассмеялся Джеймс. — Мы оба так смущались и были так пьяны, что трижды стукались зубами и дважды прикусили друг другу языки, — он весело посмотрел на Майкла, и вдруг стало совершенно ясно, что именно тот, неуклюжий "ужасный" поцелуй был самым лучшим в его жизни — так горели сейчас его глаза. — А любовь… — он отвел взгляд и залпом допил коньяк. — Любовь на самом деле не имеет пола. Как и дружба.

— Да ладно, — возразил Майкл. — Я консерватор. Я не верю и в дружбу между мужчиной и женщиной. Мальчики должны дружить с мальчиками, а девочки — с девочками. Ведь все равно в конечном итоге самка среагирует на самца, а самец — на самку.

Джеймс изумленно вскинул брови и от души расхохотался.

— Ты неандерталец, Майк! — заявил он весело. — Неандерталец-самец!

— Хорошо, — согласился Майкл, тоже громко рассмеявшись. — Буду неандертальцем, я согласен!

Он веселился еще довольно долго — и не столько над шуткой Джеймса, сколько из-за самого факта, что тот после пережитого вечера вообще смеялся. И если бы не исполосованная спина Джеймса — Майкл поймал себя на довольно странной мысли — он бы тотчас сгреб его от радости в охапку, крепко прижав к себе.

— Ну хорошо, а как насчет тебя? — поинтересовался Джеймс, успокоившись. — Как вы с Селен познакомились? Она была твоей клиенткой?

— Нет, мы учились вместе. В одном университете, но на разных факультетах. Классический пример студенческой любви, — Майкл даже не попытался скрыть, как скучает по безвозвратно ушедшему времени. — И со дня знакомства почти не расставались. А у тебя, Джеймс, женщины были? — снова переключился он на Маклейна. О себе говорить не слишком хотелось, а вот как складывалась жизнь Джеймса послушать было действительно интересно.

— Да, парочка, — кивнул Джеймс равнодушно. — В тот период, когда я ещё не понимал, что чувствую к Валентайну. Но это была всего лишь пара ничего не значащих ночей. Я даже не помню, как их звали.

— Ясно, — кивнул Майкл. — А у Валентайна?

— О, он был тот ещё бабник, — к удивлению Майкла хмыкнул Джеймс. — Гроза всей округи. Такую толпу девчонок перетрахал, что я только диву давался. Но это было до того, как мы чуть не выбили друг другу зубы, целуясь в прокуренном пабе.

— Ты его поцеловал? — спросил Майкл, поддавшись разыгравшемуся любопытству.

— Хм-м… — Джеймс задумался, будто вопрос оказался неожиданно сложным. — Да нет, — в конце концов решил он. — Мы одновременно друг к другу потянулись. Потому что ну невозможно было уже, — он обезоруживающе улыбнулся, будто это все объясняло. — Ты просто не представляешь, как мне хотелось его поцеловать…

— Черт возьми, Джеймс, — рассмеялся Майкл, на миг остановив взгляд на его губах. — Это уже второй раз за сегодня, когда ты заставил меня задуматься над тем, как ты целуешься!

— Что?! — возмутился Джеймс. — Ты смеешь упрекать в этом меня? Это ты заговорил о поцелуях! А я совсем не виноват, что у меня, оказывается, талант рассказчика. И я понятия не имею, как я целуюсь, знаешь ли! — фыркнул он и продолжил мечтательно: — Но зато могу рассказать, как целовался Валентайн — как ни одна девушка на свете. Это вообще две совершенно разных вещи, поцелуй с девушкой и поцелуй с мужчиной. Их даже сравнивать сложно, по крайней мере, мне.

— Ты мне лучше расскажи, как вы до постели дошли, — хмыкнул Майкл. На то, как в этот момент загорелись его уши и щеки, он почти не обратил внимания. В конце концов, причиной вполне мог быть и коньяк, а не табуированная и, к его удивлению, весьма волнующая тема.

— Как-как… — протянул Джеймс со смешком. — Ногами! С трудом, правда, но дошли — всё же не настолько мы были пьяные, чтобы уснуть по дороге. И да, секс был ещё хуже, чем поцелуй, — заявил он почти радостно. — Это уже потом мы узнали обо всех хитростях и тонкостях, а поначалу я чувствовал себя девственницей на жертвенном алтаре. Никакая порка не сравнится.

— Поначалу? — переспросил Майкл. — Лично я вообще не понимаю, как он этого можно тащиться. Это же элементарно больно, — он поморщился, вспомнив, как даже простая клизма была для него целой трагедией. Так это ее кончик — маленький и тонкий, а не целый пульсирующий в заднице член. — Я бы себя чувствовал, будто меня на кол сажают.

— О, поверь мне, нет, — загадочно улыбнулся Джеймс. — Если всё делать правильно, то ты кончишь, вообще забыв о том, что у тебя есть член. И никакой боли.

— Поверю на слово, — хмыкнул Майкл, с удивлением обнаружив, что от этого разговора внутри начало екать. Впервые после смерти Селен. — А рассказчик из тебя и впрямь первоклассный, — выдохнул он, стараясь урезонить давно забытое волнение.

— Не понимаю, о чем ты, — лукаво протянул Джеймс. Он чуть поёрзал, устраиваясь поудобнее, сложил руки на подушке и положил на них голову. — Вот теперь я точно не усну, — пожаловался он, закрывая глаза вопреки сказанному. — Буду думать про поцелуи и секс. Но лучше уж про них, чем про горелое мясо… — он вздохнул.

— Джеймс, а ты веришь в рай? — задумчиво спросил Майкл. — Эй, не спи только! Рано еще, — спохватился он, посмотрев на так и лежащего с закрытыми глазами Маклейна. Недолго думая, он дотянулся до его плеча и осторожно его потряс.

— Чтобы верить в Рай, нужно верить в Богов, — отозвался Джеймс слегка сонно и с трудом открыл глаза. — А какие, к черту, Боги в моей жизни? Сам подумай…

— Вот потому и спросил, — Майкл горько усмехнулся. — Похоже, мы с тобой прямо совсем в одной лодке, — выдохнул он и, вместо того, чтобы убрать руку, сжал Джеймса за плечо сильнее, а затем погладил его по руке. — И я бы сказал тебе, что все будет хорошо, тебе еще повезет, и ты обязательно будешь счастлив, — начал перечислять он, но, переведя дыхание, остановился, — да не буду… Сам не верю в такой исход. Во всяком случае для себя.

Джеймс грустно улыбнулся и накрыл его руку своей.

— Счастье — оно разное, — сказал почти шепотом. — И никто не знает, где найдешь, где потеряешь. Я вот всё-таки верю в лучшее.

Он приподнял голову и посмотрел на Майкла в упор.

Тоска в глазах Джеймса была такой явной, такой ощутимой, что сердце Майкла на миг замерло, затем защемило, а самому ему одновременно захотелось и закричать, и заплакать. А еще хотелось, чтобы в этих самых глазах никогда не погасла надежда.

"Буду думать про поцелуи и секс. Но лучше уж про них, чем про горелое мясо…"

И решив, что так действительно будет лучше, Майкл накрыл его ладонь второю рукой, переплел пальцы, крепко зажмурился, и будто перед прыжком в пропасть набрал в легкие воздух. Ему достаточно было чуть наклониться вперед, чтобы губы Джеймса оказались совсем рядом. Один единственный дюйм — и придуманный поцелуй станет реальным, но отчего-то преодолеть именно этот дюйм оказалось слишком сложной задачей. Проклиная свое сумасшествие — ведь иначе желание совершить подобный поступок никак и не назовешь, а затем и свое малодушие, Майкл снова зажмурился и застыл.

Но не дольше, чем на секунду. Тихий вздох Джеймса будто сдернул пелену с глаз и расставил все по своим местам. Распахнув глаза, Майкл выдохнул и потянулся к чужим губам, накрывая их неожиданно жадным поцелуем.

Джеймс ответил с заминкой, будто не сразу поверил в происходящее. Но стоило ему ответить, как Майкл сразу понял, что говоря о совсем разных женских и мужских поцелуях, Маклейн нисколько не преувеличивал. Жестковатые сухие губы, искусанные сегодня во время наказания, умели становиться то твердыми, то мягкими, и совсем не были привычно уступчивыми, а на языках — одинаково настойчивых и смелых — был вкус алкоголя.