Страница 61 из 67
— Хантер, — вмешивается Рания. — Перестань спорить со своей дочерью. Мейда,… — и тут Рания извергает энергичный поток арабских слов.
Мейда опускает голову.
— Да, мама. Прости, папочка.
Видимо, их дочь говорит на двух языках.
Я стёр большую часть какашек с Эммы во время этого обмена репликами, потратив на это добрую дюжину салфеток. Я осматриваю её ножки и приподнимаю ее попку с подушки, убедившись, что ничего не пропустил. Ой, у неё на спине большое пятно. Когда Эмма, наконец, становится чистой, я подсовываю под неё подгузник. Но теперь мне не понятно, как его закрепить. Есть образец, так что, может быть...
— Вверх ногами, Ди, — Хантер крутит пальцем. — Разверни его. Лента должна быть поперёк спины.
Я залепляю подгузник вокруг маленького извивающегося пукалки-монстра, но Хантер опять издаёт недовольный звук:
— Не-а. Слишком свободно. Липучка разойдётся, или какашки просочатся по бокам. Затяни потуже. Вот, смотри. Застёжка обычно ведёт прямо к картинкам.
Я закрепляю подгузник и торжествующе поднимаю Эмму:
— Тада-а-ам! Что теперь скажете?
— Теперь выбрось использованный подгузник, — Хантер привычным движением сворачивает его и передает мне. — Хорошая работа. Ты сменил свой первый подгузник. Получилось лучше, чем когда я в первый раз такое делал. Я узнал на собственном горьком опыте, что происходит, если недостаточно плотно надеть подгузник на ребенка.
Я заношу подгузник внутрь, бросаю его в мусорное ведро. Хантер стоит позади меня.
— Ты, наверное, хочешь помыть руки?
Несколько секунд он молчит.
— Значит, Рейган беременна?
— Да.
— Поэтому ты думаешь сделать предложение?
— Отчасти. Не только поэтому, — я задерживаюсь у раковины дольше, чем нужно.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив, парень. Ты прошел через ужасные вещи, и я знаю, как трудно бывает приспособиться к жизни. Просто мне кажется, что всё произошло очень быстро, понимаешь? Я не хочу, чтобы вы поторопились.
— Это произошло очень быстро. Порой у меня кружится голова, когда я думаю об этом, — я вытираю руки и прислоняюсь спиной к раковине. — Иногда я задаюсь вопросом, имею ли я хоть малейшее представление, во что ввязываюсь, понимаешь? Честно говоря, я беспокоюсь, что всё слишком быстро. Я имею в виду… чёрт, ты знаешь, каким я был раньше. Каждую неделю новая девушка. А в выходные и больше того…
— А иногда и больше одной за раз.
— Да, и это тоже, — я смеюсь, потом вздыхаю. — А теперь вдруг я стану отцом и подумываю сделать предложение? Как я здесь оказался? — Я понижаю голос до шепота. — И... смогу ли я с этим справиться?
— Поздновато для этого, брат. Нет выбора, кроме как справиться, — он хватает меня за плечи и сильно трясёт. — Послушай, Дерек. Ты справишься. У тебя получится. Ты любишь её?
— Да. Чёрт, да, люблю. Я бы не знал, что делать без неё.
— Тогда все будет в порядке.
— Я не знаю... Иногда я думаю, что не будет. Что я всё испорчу. Дерьмо, которое творится в моей голове…
Хантер достает из холодильника еще пару бутылок пива.
— Ты больше, чем сумма твоих переживаний, Дерек. Когда я в первый раз вернулся домой с Ранией, мне тоже снились тяжёлые сны, всякие гадости. Но проблемы начались не сразу. Я думал, что я крутой, что со мной всё в порядке. А через несколько месяцев я разошёлся не на шутку. Я начал злиться без причины. Рявкал на Ранию. Начались драки с ребятами из дорожной бригады. Наконец, однажды после работы мой босс загнал меня в угол. Он пригласил меня выпить. Он участвовал когда-то в «Буре в пустыне». Регулярная армия, но, несмотря на это, он крепкий парень. Сказал, что мне надо собраться с мыслями. Познакомил меня с женщиной, которая помогла ему тогда разобраться со своим дерьмом. И это первое, что она сказала мне, что действительно застряло в мозгу: вы больше, чем сумма ваших переживаний. Мне пришлось некоторое время усваивать эту мысль, и для меня это значит, что я не просто ветеран. Не просто морпех, — он протягивает мне пиво, мы чокаемся и пьем. — Я не просто несчастный ублюдок, который прошёл через ад в Ираке, понимаешь? Это не определяет меня. Да, это случилось. Очевидно, всё это дерьмо оказало на меня серьёзное и длительное воздействие. От этого никуда не деться. Но случившееся со мной – это не то, кто я есть. Рания зависела от меня. Мне пришлось работать. Так я и сделал. Было нелегко, до сих пор нелегко. Но ты справишься. У тебя нет выбора. Ты должен справиться ради неё.
— Но я…
Он еще не закончил. Хантер обрывает меня:
— Ты был в плену. Так случилось. Ты видел кучу дерьма и натворил кучу дерьма. Так случилось. Ты потерял свою ногу. Так случилось, — он тычет пальцем мне в грудь. — Я не могу вычистить твои конюшни за один разговор, Дерек. Никто не может. Но ты должен с чего-то начать. Дерьмо уже случилось. Пакостно, согласен. Но вопрос в том, будешь ли ты беситься и позволишь ли ему завладеть тобой? Или ты будешь мужиком и будешь тем, кем Рейган хочет тебя видеть? Рейган и твой ребенок, о котором ты мне не говорил.
— Кажется, я думал, что ты сам во всем разберешься.
— Надо было сказать мне, тупица.
— Прости.
— Ты уже знаешь, мальчик это или девочка?
Я отрицательно мотаю головой:
— Нет. Пусть будет сюрприз.
— Ты попался.
Под шкафом рядом с плитой висит радиоприёмник. Он всегда включен, громкость понижена, настроена на местную кантри станцию. Я всегда думал, что ненавижу кантри, но здесь это просто часть жизни. Я и не вслушиваюсь. Это просто фоновый шум. Иногда я ловлю себя на том, что подпеваю какой-нибудь песне, но обычно работы радио я почти не замечаю. Однако сейчас закончилась песня Dierks Bentley, потом немного треска, а потом запевает скрипка. К ней присоединяется гитара. Голос Тима МакКау наполняет кухню, это «Где растет зелёная трава», и у меня кружится голова. Внезапно я снова в Хаммере, Барретт рядом со мной, пилит меня за то, что я напеваю эту песню. Моргаю, дышу, упираю руки в колени. Пробую остановить приступ.
Ни фига.
Я слышу свист и грохот залпа РПГ, которым сносит первый грузовик, и моё дыхание учащается.
Головокружение.
Я падаю на пол, хватая ртом воздух. Хантер говорит со мной, но всё, что я вижу, это Рейган, которая протискивается через заднюю дверь, падает рядом со мной на колени, укачивая мою голову. Что-то мне шепчет. Сначала это просто похоже на жужжание, но вскоре оно превращается в её голос, который говорит мне, что всё в порядке, всё в порядке, всё в порядке, это не по-настоящему, я в порядке…
Наконец, всё возвращается на круги своя. Боль в груди проходит, дыхание замедляется. Я с трудом поднимаюсь на ноги. Хватаю свою трость у двери и прохожу мимо присутствующих.
— Вот почему, народ, я беспокоюсь о том, каким буду отцом.
Через некоторое время Рейган находит меня у пруда:
— Знаешь, а я не волнуюсь.
— А должна бы.
Она садится позади меня, прижимается щекой к моей спине.
— Но это не так. Воспоминания, панические атаки? Они не делают тебя непригодным для отцовства.
— Что, если бы это случилось, пока я держал Эмму? Я бы уронил её. Что если это случится, когда я буду держать нашего ребенка? Как ты объяснишь ему, что я выхожу из себя без причины? Я уже не раз будил Томми.
— Это не причина опускать руки, Дерек. Мы бы справились, если бы такое случилось, — Рейган тянет меня за плечо, и я разворачиваюсь к ней. — Я доверяю тебе. И я верю в тебя. Когда я наблюдала за тобой с Эммой… я прониклась до слёз. Ты такой чертовски привлекательный, очаровательный и милый, что это сводит меня с ума. Ты будешь замечательным отцом, Дерек. Ты просто должен доверять мне и себе. Я не была готова стать матерью, когда у меня появился Томми. Я понятия не имела, что делаю. И я делала это в одиночку. Я должна была сама со всем разбираться. Я была уверена, что облажаюсь. Но дело в том, что дети – это просто. Нелегко, но просто. Кормить их, держать их попы чистыми и любить их. Это всё, что им нужно. Растить ребёнка тяжело, не буду врать. Ты просыпаешься миллион раз за ночь, пытаясь понять, чего им нужно. Ты уверен, что ты полный ноль, потому что они не перестают плакать. Но ты разберешься с этим. Когда ты любишь их, держишь их, кормишь их. И они простят тебя, если ты напортачишь, — она касается моего лица. — И я тоже.