Чаша Асклепия

Вениамин Игнатьевич праздновал, знатно и от души. Видеть сломавшегося Стаса было не просто приятно — это была победа. Виктория! Полная и безоговорочная. Видеть Стасика, который смирился со своей судьбой, было приятнее, чем Стаса, глотающего пьяные слёзы. Пьяный проспится, а сломанный капитан — уже не оклемается.

Вениамин Игнатьевич достал пластиковую кружку со ставшей родной белкой и заветную бутылочку, которую купил в магазине элитного алкоголя в последний свой визит на Новый Бобруйск. Благородный напиток в простой стеклянной бутылке, на этикетке вязь букв «КВ» и маркировка Нового Эдема.

Новый Эдем — максимально приближенная по своим климатическим условиям к Старой Земле планета. Новый Эдем славился мягким климатом, чистейшей водой и хрустально звенящим воздухом.

Туда даже не пускали туристов, не было промышленных предприятий и жилых комплексов. Там по старинным технологиям выращивали земные фрукты и овощи, удобряемые только органическими веществами, а попросту — навозом. Который производили тут же коровки и овечки и даже поросята и кролики. Продукты с Нового Эдема стоили баснословных денег. Воистину, на этом вине можно было писать: «Ты выпьешь меня в раю!».

Даже для Вениамина Игнатьевича цены были высоковаты. Кусались. И все равно он приобрёл две бутылочки райского напитка. Эту, с восьмилетним коньяком, и ещё одну. Очень старый коньяк, с выдержкой более двадцати лет — её Вениамин Игнатьевич не рискнул брать с собой на борт старого транспортника, а отнёс в банк вин, где у него была арендована ячейка.

А вот эту… Не такую дорогую, но всё равно стоящую если и дешевле раздрызганного транспортника, то уж точно дороже всей его команды вместе взятой, включая киборга DEX-6 с изрядным пробегом. Эту он взял с собой. И не зря, как выяснилось!

Вениамин Игнатьевич прислушался: по коридору кто-то шёл, неторопливо, но не скрываясь. Значит, не жестянка.

Вениамин Игнатьевич выглянул за дверь: по слабоосвещённому проходу медленно брёл Стас. Останавливаясь и гладя пластиковые стены, капитан что-то бормотал себе под нос.

Вениамин Игнатьевич прислушался.

— А ведь я тебе даже имени не дал… — в голосе военного пенсионера было столько теплоты и грусти, что Вениамин Игнатьевич чуть не расхохотался в голос. Раб консервной банки, твою мать! Нашёл о чём печалиться. Тут свобода на кону, а он о куче ржавого металлолома горюет.

Стас не заметил высунувшегося из своей каюты друга и медленно свернул за угол.

Вениамин Игнатьевич уже было зашёл обратно, когда вновь услышал голос капитана с явно недовольными интонациями. Кого-то отчитывает?

Доктор вышел в коридор и сделал пару шагов, прислушиваясь.

— Продам на какую-нибудь отсталую планету, ящики на складе таскать или грядки полоть. Уж там-то тебе мозги точно не понадобятся, сможешь с чистой совестью их отключить! Надеюсь, я был достаточно убедителен?!

Тихий голос произнёс:

— Да, капитан…

Скрипнуло отодвигаемое кресло, и Вениамин Игнатьевич поспешно заскочил в каюту и задвинул дверь.

Стас, чеканя шаг, промаршировал мимо, и на корабле вновь всё затихло. Вот как, Стасик решил продать киборга? Ну, хоть один умный поступок! Хотя Стасу это и не поможет, но рыжая гадина теперь подумает, а того ли он спасал. А то ишь ты: «Да, капитан».

Вениамин Игнатьевич счастливо улыбнулся и выставил на стол баночку настоящих оливок, рядом легла плитка отличного шоколада, который, к счастью, не придётся делить с прожорливыми киборгами. Ярко-жёлтый лимон, порезанный тонкими ломтиками, дополнил картину чудесного натюрморта. Только пластиковая кружка с рыжей белкой смотрелась тут как дешевый атласный бант на изысканном платье.

Вениамин Игнатьевич решительно смёл её рукой в ящик стола и достал из чемодана лаковую деревянную коробку. По такому поводу не грех и из чаши испить. Полной мерой.

Он бережно извлёк реликвию и, помедлив всего несколько мгновений, щедро плеснул янтарной жидкости в старинный артефакт.

Дорогой коньяк маслянисто блестел в антикварной чаше, аромат древней виноградной крови смешивался с острым запахом цитруса… А Вениамин Игнатьевич был пьян чувством своей победы сильнее, чем выпитым алкоголем.

Утром Вениамин Игнатьевич проснулся позже обычного. Голова была тяжелой, а похмелье от элитного коньяка оказалось точно таким же тяжким, как и от интендантской «колевки».

Он посмотрел на стол. Бутылки не было. Пошарил под кроватью и выудил совершенно пустую тару.

Надо же, он вчера сам не заметил, как «усидел» пол-литра коньяка в одно лицо. Неудивительно, что ломит в висках, а во рту словно Мося сдох.

Вениамин Игнатьевич, покряхтывая, встал с кровати, привычным жестом бросил в рот таблетку антипохмелина и открыл дверь каюты. И застыл на пороге: в нос ударил стойкий запах гари. Видимо, опять пилот проводил кулинарные эксперименты.

Хм, этой деревенщине Теду до лампочки переживания трепетного военного пенсионера? Ну что же, правильно. Мертвый в гробе мирно спи, жизнью пользуйся живущий. Что Теодору Лендеру до Стаса Петухова? Он уже практически его бывший капитан. Как и рыжая гадина — бывший напарник. Этот Тед, пожалуй, не пропадёт — пойдёт к тому же Роджеру пиратствовать.

Вениамин Игнатьевич не спеша умылся и направился в пультогостиную.

За столом уже собралась вся команда, кроме самого капитана, и как вела себя молодёжь, Вениамину Игнатьевичу совсем не понравилось. Они улыбались! Даже рыжая гадина, зачем-то нацепившая кокетливый голубой фартук, и с кухонной варежкой-прихваткой на правой руке. Неужели готовил? Надеется, что Стас передумает и не продаст ненужную жестянку? Хотя передумает, не передумает… Их обоих это уже не спасёт.

Доктор как ни в чём не бывало присел за стол и аккуратно положил на тарелку большой кляксообразный блинчик.

Вениамин Игнатьевич медленно жевал слишком сладкое тесто и цепко оглядывал помещение. От его взгляда не ускользнула ни полупустая банка сгущёнки на пульте возле кресла навигатора, ни разноцветные шарики нового маршрута, мерцающие на полупрозрачном вирт-окне.

Вот как… Перед порогом отчаянья рыжая гадина решила снять маску? Пытается реабилитироваться?

Ну что же. Трепыхайтесь, лягушата, надейтесь, что взобьёте масло и спокойно выпрыгнете из кувшина. Ничегошеньки у вас не выйдет. Потому что в реальности, даже если бы случилось чудо чудное и удачливая лягушка взбила бы масло, выбраться из кувшина ей было бы не проще, чем барону Мюнхгаузену вытянуть себя из болота за волосы. Это глупая байка, которую выдумали ограниченные люди, типа упорство и труд всё перетрут. Ну-ну, только как бы вам лобики не порасшибать.

За философскими размышлениями Вениамин Игнатьевич не заметил, как к столу вышел Стас. Ещё больше постаревший, с глубоко запавшими глазами. Вениамин Игнатьевич окинул старого друга внимательным взглядом, и у него отлегло от сердца: нет, не зря он вчера «уговорил» бутылочку дорогого коньяка. Стас был угрюм и рассеян, и каторжного веселья молодёжи отнюдь не разделял…

— Капитан! — срывающимся от волнения голосом позвала Маша…— Получен сигнал SOS!

Вениамин Игнатьевич вздрогнул всем телом и испуганно повернулся к голоплатформе с искином.

========== Глава 18 ==========

Комментарий к Глава 18

Начиная с этой главы расхождения с географическими, архитектурными, временными и событийными реалиями канона значительно усиливаются. Это не учебная тревога. Беременных и слабонервных просим уйти в укрытие.

Вениамин Игнатьевич расслабленно вытянул ноги и откинулся в кресле. На спокойном, умиротворённом лице блуждала слабая довольная улыбка. Он был счастлив — впервые за долгие-долгие дни, складывающиеся в недели.

Как он устал за это время! Безумно, катастрофически, беспредельно. А ведь он был близок к самому краю. Казалось, ещё немного — и он мог или сойти с ума, или решиться на самый страшный отчаянный шаг.

Да, он вновь мог радоваться жизни, мелким бытовым приятностям в виде чистой одежды, горячей ванны и хорошего кофе с капелькой коньяка и долькой лимона. Тоска, перешедшая в хроническую депрессию и давившая на плечи страшным грузом, ушла. Растаяла, как тяжёлый удушливый туман с планеты Фобос тает с первыми лучами местного солнца.