Чаша Асклепия

Вениамин Игнатьевич перевёл дыхание и уже спокойно посмотрел Дэну в глаза:

— Капитан всё знает, Денис. Про киборга.

И вновь в каюте повисло молчание. Киборг был по-прежнему невозмутим и неподвижен, лишь рыжая бровь, рассечённая тонким шрамом, чуть взлетела вверх.

— Вениамин Игнатьевич, я же учил вас, при разговоре с боевым киборгом максимально точно формулируйте свои мысли, — голос звучал лениво и чуть нравоучительно. — Что значит — всё? Мне пора зачищать корабль и устраиваться на постоянное место жительства тут в полном одиночестве?

Раздражение вновь приподняло голову в душе доктора Бобкова.

— Денис! Прекрати паясничать! Всё — это значит, что капитан знает, что ты есть! То есть что киборг есть… А ты и есть киборг!

— Но он же не знает, что киборг — это я, — Дэн говорил медленно, в голосе явно слышались успокаивающие нотки — так говорят с маленькими детьми или впавшими в маразм стариками.

Вениамин Игнатьевич чуть не захлебнулся от возмущения — это кто кого тут успокаивать-то должен и жизни учить?

Он на секунду прикрыл веки, перед внутренним взором опять встала операционная, залитая холодным светом, и рыжие всполохи волос на белой простыне. В воображении сверкнул скальпель, с которого медленно и тягуче капала тёмная венозная кровь.

Он открыл глаза и чётко произнёс, твёрдо глядя киборгу в лицо и делая ударение на первом слове:

— Пока — не знает.

Вениамин Игнатьевич развернулся и двинулся прочь из каюты, когда спокойный голос негромко произнёс ему в спину:

— Для всех будет лучше, если и не узнает. Не стоит делать глупостей, Вениамин Игнатьевич.

========== Глава 11 ==========

Спал Вениамин Игнатьевич из рук вон плохо.

Всю ночь ему снилась Ленка в форме космодесантника и капитанской фуражке. Она стояла спиной к Вене на фоне зеленеющего закатного неба Степянки, и ветер раздувал её длинные волосы (где-то на периферии сознания мелькнула мысль: «А Ленка всегда стриглась коротко…», но тут же пропала). Он хотел подойти, тронуть за хрупкое плечо, заглянуть в прозрачные голубые глаза, но ноги скользили и разъезжались на желатиновом пружинящем мху.

Вениамин Игнатьевич попытался окликнуть Ленку, позвать, а то скоро стемнеет, надо идти домой, но горло перехватил болевой спазм. Наверняка это ужасная ангина.

— А всё потому, что одеваешься не по погоде, — проворчал откуда-то сбоку бабушкин голос.

Начало резко темнеть, как всегда на этой дикой планете, лишь самый краешек неба ещё сверкал переливами нежно-салатового и апельсинового оттенков.

Вдруг, совершенно неожиданно, Вениамин Игнатьевич очутился сразу у Ленки за спиной и поразился, как она подросла за это время и раздалась в плечах… Он протянул было руку, чтобы тронуть за рукав куртки, которая почему-то оказалась рыжим потрёпанным свитером, но тут Ленка повернула голову и сверкнула на него алым нечеловеческим взглядом.

Вениамин Игнатьевич от неожиданности плюхнулся со всего размаху на пятую точку, а «Ленка», вернее, рыжий наглый киборг наклонился к его лицу и прошипел, кривя тонкие губы в недоброй усмешке:

— Сбросишь — укушу! Черепашшшшшкаааа…

Вениамин Игнатьевич почувствовал явный запах тлена и с ужасом увидел, как из-под верхней губы навигатора появляются два острых изогнутых клыка. Он забился выброшенной на берег рыбкой и проснулся.

Вениамин Игнатьевич с облегчением перевёл дыхание и вытер дрожащей рукой вспотевший лоб: это сон, всего лишь сон. Он принюхался: а вот тленом действительно пахло. Мося старательно мстил своим палачам даже после смерти. Вениамин Игнатьевич поморщился: вот ещё один пример необдуманного, спонтанного поступка. Кто же знал, что плешивая крыса уползёт умирать подальше от людей?

С недосыпу и дурных снов его ничего не радовало: ни ароматный кофе, который сегодня явно горчил, ни пышные оладушки, которые были сегодня словно подошвы от старых ботинок.

Противно ныл затылок и ломило виски, хотелось лечь, закрыть глаза и проснуться не на вонючем транспортнике посреди доисторического мрачного леса с гигантскими мухами и болотами, с которых, казалось, так и тянуло лихорадкой и малярией, а дома, в своей постели, с чистыми до хруста простынями.

Хотелось в хороший ресторан, чтобы подали кусок натурального мяса прожарки миди и бокал красного сухого вина, хотелось кусочек сыра и оливку, а не всё вот это…

Вениамин Игнатьевич на секунду зажмурился, вновь открыл глаза и с отвращением огляделся по сторонам. Всё те же рожи, всё те же дебильные разговоры, только теперь добавился параноидальный взгляд Стасика и неотвратимые светлые глаза киборга, чутко стерегущие каждое движение людей.

Самое обидное — что он сам всё это и затеял. Милая необременительная поездка и вполне комфортный отдых от излишков цивилизации обернулись геморроем вселенских масштабов.

После завтрака молодёжь рванула на флайере искать сбежавшую фиолетовую лису.

Очень кстати — сегодня его особенно раздражали и шумная жизнерадостность Теда, и неуёмное любопытство Полины, да и рыжий навигатор со своим многозначительным молчанием тоже.

Это было единственным и последним приятным событием этого дня. Да что там дня… Это было последнее приятное событие вообще.

Как только Тед, Дэн и Полина улетели за проклятой роболисой, так сразу нарисовался Владимир. Вот тоже желчный, вечно недовольный всем человек! Как можно так ненавидеть всех людей в этом мире? Вениамин Игнатьевич искренне недоумевал: зачем он вообще живёт на земле? Цель-то у него какая? Портить жизнь окружающим?

Владимир завёл свою привычную и бесконечную шарманку о том, что у него несварение из-за некачественного питания. Обычно Вениамин Игнатьевич старался побыстрее избавиться от прилипчивого и надоедливого пациента, но не сегодня. Говорить со Стасом о киборге не хотелось от слова совсем. И Вениамин Игнатьевич малодушно тянул время, прекрасно осознавая, что неприятного разговора всё равно не избежать.

А потом неприятные новости и события посыпались как из рога изобилия. Словно кто-то открыл ящик Пандоры, принадлежащий лично доктору Бобкову.

Началось с того, что неугомонный Тед сообщил Стасу — они на Степянке не одни, недалеко от их полянки находится лагерь каких-то людей. Вениамин Игнатьевич про себя чертыхнулся: это было очень некстати.

Эти люди могли помочь их чудаковатому механику Михалычу привести в порядок транспортник. Кстати, Вениамин Игнатьевич совсем забыл за этой кутерьмой с рыжим киборгом закинуть пару хитрых приспособлений в двигатель корабля. Он прихватил с Нового Бобруйска несколько крохотных жучков, которые до поры до времени могли блокировать работу всех систем транспортника. Этакий «топор под компас» на тот случай, если доморощенный Кулибин окажется умнее, чем предполагал Вениамин Игнатьевич.

А если и не починить, то хотя бы передать сигнал бедствия, увезти учёных с планеты. В общем, посторонние люди на Степянке были ему совсем некстати.

Да и этот рыжий засранец мог с ними смыться.

С одной стороны, и фиг бы с ним, от этого беглого киборга одни проблемы и сплошной геморрой. Но с другой — а как же вендетта? Месть за надругательство? Да и влечение, чего греха таить, до конца не пропало, лишь отступило под тяжестью более насущных проблем. Спряталось в самые дальние, потаенные закоулки создания, но не ушло, нет.

Следовало собрать об этих аборигенах, или кто они там, побольше информации. А не задействовать ли для этого DЕХ’а? А то никакой пользы от него. Одни проблемы, если только не считать фееричного оргазма, полученного в довольно сомнительной ситуации.

Но спокойного планирования в этот день не получилось. Стаса чужие люди на Степянке не напрягли и от проблем насущных не отвлекли. Оно и понятно, подумаешь, прилетели на заштатную планету люди, ну что такого? Что на Степянке ценного-то может быть? Не пираты же на самом деле сюда прилетели? Да и что джентльменам удачи тут делать? Вдали от трасс, на планете, где нет ни технической базы для ремонта кораблей, ни ценных ресурсов. Не мифическая же база Альянса скрывается под желатиновым мхом и топкими болотами, верно?