Наши в Хогвартсе

Зато другие бойцы из этого отряда стали присматриваться к тому, кто так ловко косил ряды Пожирателей.

— Да это же Северинова! — воскликнул Макмиллан стоявшему рядом Джастину Финч-Флетчли. Тот с недоверием уставился на становившийся всё более отчётливым силуэт.

— Эй, Ал! — окликнул он её, — это ты?

— Я, я, — отозвалась Алька, отражая очередное заклятие. — Не отвлекайся!

Джастин, пригнувшись, быстро перебежал со своего места к ней и в промежутках между вспышками и взрывами стал отрывисто расспрашивать девушку:

— Откуда ты здесь?

— Тебе конкретно? Из Москвы. — камушки от стены срикошетили, впиваясь Альке в щёку. Она зажмурилась и присела.

— А как ты узнала? — Джастин укрылся за оконным проёмом от зелёной вспышки, стремительно выглянул и послал заклинание тому, кто целился в него.

— Да никак. Приехала, а тут у вас войнушка. — Алька не использовала Аваду против нападавших. В темноте не видно лиц. Вдруг среди них окажется тот, ради кого она, собственно, и вернулась. Если ему и суждено погибнуть в этой битве, то, по крайней мере, не она станет его убийцей.

Битва продолжалась. Сколько времени она длилась, Алька не знала. В такие моменты не чувствуешь усталости. Усталость наваливается потом, когда шум битвы внезапно сменяется оглушительной тишиной. А тишина вдруг наполняется голосом — таким знакомым и ненавистным.

— Вы храбро сражались, — говорил этот голос. — Лорд Волан-де-Морт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжелые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым. А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнется снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.

Алька приходила в себя, как будто выныривала со дна глубокого колодца. Она медленно огляделась по сторонам. К ней подходили те, с кем она только что бок-о-бок отражала атаки захватчиков. На полу лежали тела. Много тел.

— Надо подобрать раненых, — хрипло произнесла Алька. Она наколдовала носилки и уложила на них всех, кто лежал в коридоре — и убитых, и раненых. Убитых было трое. Профессор Люпин. Его жена. И неизвестный Альке райвенкловец. Носилки в сопровождении уцелевши защитников двинулись по направлению к Большому залу. Там уже собирались такие же процессии с разных сторон замка. Мёртвых укладывали в ряд посредине зала. Ранеными занималась мадам Помфри. Семейство Уизли окружило кого-то, слышались рыдания. «Кто?» — подумала Алька, ещё не осознавая случившегося. Теперь, после битвы, наступило какое-то отупение. Его можно было принять за равнодушие, если бы не боль, рвавшая её изнутри, но не находившая выхода в слезах или истерике.

На пороге Большого зала появилось гриффиндорское трио. Рон с Гермионой тут же отошли от Гарри и подошли к скорбному кружку семейства Уизли.Гарри, пошатываясь, отступил от входа. Он не мог вздохнуть. У него не было сил взглянуть на другие тела, узнать, кто еще погиб за него. Гарри повернулся и помчался вверх по мраморной лестнице.

Алька медленно обвела глазами Большой зал. Казалось, до неё никому нет дела. Она, не спеша, прошла вдоль рядов убитых, вглядываясь в лица. Никто не останавливал её, никто ни о чём не спрашивал. Алька вышла из зала и стала так же медленно подниматься по мраморной лестнице, которую так стремительно преодолел Гарри. Горгулья не пропустила Альку, не знавшую пароль, в кабинет директора. Но Алька не спешила уходить. Она и сама не знала, чего ждёт и на что надеется. Она просто не в состоянии была уйти. Алька без сил опустилась на пол и застыла, привалившись спиной к холодной стене. Сколько времени просидела она так? Кто знает… Усталость туманила мозг. Сквозь пелену сознания Алька уловила, что кто-то подошёл к ней, пристально вглядываясь в её лицо. Алька открыла глаза. Перед ней стоял Гарри. В его лице не было ни кровинки. Глаза у него были какие-то нездешние, будто он видел ими то, что недоступно было остальным. Алька поднялась на ноги, не зная, что сказать.

— Ал. — его голос звучал непривычно глухо. — Ал. Прости меня.

— За что? — свой голос Алька тоже узнавала с трудом.

— За Снейпа. Ты была права, а я оказался идиотом.

— Как ты это понял? Что произошло?

— Я сейчас видел его воспоминания. Он сам приказал мне собрать их. Он был наш. Он работал на Даблдора.

Из всего, что сейчас говорил ей Гарри, на Альку грозно надвинулись два страшных в своей непоправимости слова — «был» и «работал».

— Он… жив? — сердце Альки мучительно сжалось. Она уже знала ответ.

Гарри покачал головой:

— Его укусила змея Волан-де-Морта.

— Где он?! — Алькин голос был тих и так страшен, что Гарри на мгновение забыл о том, что ему самому предстоит вскорости отправиться вслед за Снейпом.

— В Визжащей хижине.

Не говоря ни слова, Алька повернулась к нему спиной и бросилась вниз, не видя ничего на своём пути.

«Ну вот и всё», — подумал Гарри, медленно спускаясь по мраморной лестнице, которую так стремительно преодолела Алька.

Она неслась, не помня себя, не видя ничего вокруг и не воспринимая окружающую её действительность. «НЕТ! НЕТ! НЕТ! — стучало у неё в мозгу. — НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! Это неправда! Это не может быть правдой! Поттер врёт! НЕЕЕТ!!!» Алька вихрем промчалась по Большому залу, чудом никого не сбив с ног и не растоптав лежащих на полу. Она неслась к Гремучей иве, чувствуя лишь, как холодный ночной воздух разрывает её лёгкие, а острая, нестерпимая, нечеловеческая боль — её душу. Алькино сердце колотилось где-то в горле, готовое вот-вот выпрыгнуть наружу. Она бежала так, как будто от её скорости зависела жизнь того, кто был единственным смыслом её существования и кому она уже ничем не сможет помочь.

Гремучая ива сиротливо стояла, свесив свои обожжённые, обломанные ветви. При Алькином приближении она попыталась взмахнуть ими, но только пара веток вяло приподнялась и тут же бессильно опустилась, не причинив Альке ни малейшего вреда. Девушка, задыхаясь, бросилась в нору под корнями, как можно быстрее преодолела подземный ход, взбежала вверх по лестнице и остановилась перед дверью в хорошо знакомую ей комнату. Её сердце колотилось, словно гигантский паровой молот, кровь гудела в ушах, перед глазами плавали красные и зелёные круги. Алька хватала ртом воздух, пытаясь взять себя в руки, и всё никак не могла решиться толкнуть эту проклятую дверь. Наконец ей удалось вздохнуть так, что воздух всё-таки проник в лёгкие, отчего круги перед глазами исчезли. Алька взялась за ручку и открыла дверь.

Он лежал на полу. Мертвенное, изжёлта- бледное лицо. Рваная рана на шее с засохшими струпьями крови. Кровь на полу уже впиталась в доски и потемнела. Спутанные волосы упали на лоб, наполовину закрыв его лицо. Альку трясло. Она приблизилась к нему медленно, на ватных ногах, не сводя глаз с этого неподвижного, такого родного лица Усталость не покинула его и после смерти. «Не бойся, дурочка… Не бойся, и твой страх не сбудется». Вот он и сбылся — её самый главный страх.

Альку трясло всё сильнее. Колени у неё подкосились, и она упала на грязный, залитый его кровью пол, обняла его, прижалась всем телом, как будто хотела отдать ему свою жизнь, перелить в него по капельке всю свою душу… Рыдания душили Альку, всё сильнее сотрясая её враз обессилевшее, обмякшее тело — глухие, безнадёжные рыдания без слёз, без стонов, рыдания, не приносящие облегчения. «Опоздала. Опоздала. — стучала в Алькиной голове безжалостная мысль. — Возилась со своей грёбаной местью, вместо того, чтобы быть с ним. И опоздала». Алькино тело содрогалось всё сильнее, это были уже почти конвульсии. Но вот их пик был пройден. У неё не осталось сил даже на рыдания. Алька стала затихать. Она по-прежнему лежала на груди у Снейпа, не в силах пошевелиться. На неё надвигалась тишина, страшная и зловещая — предвестница пустоты, зияющей, бездонной, которую уже никогда и ничем не заполнить. Алька физически ощущала весь ужас этой пустоты, от прикосновения которой всё у неё внутри будто разрывалось на мелкие кровавые ошметки, и каждая клеточка кричала, захлёбываясь от дикой, невозможной, непереносимой боли.