Страница 81 из 101
Были события наступившей ночи реальностью или иллюзией — точно сказать не могу. Они определенно перешли все мыслимые пределы наших фантазий о природе и вселенной; кроме того, я не в состоянии объяснить известные теперь всем факты происшедших исчезновений. Спать я лег рано, однако долгое время не мог заснуть в жуткой тишине башни. Было темно, несмотря на ясное небо, поскольку луна находилась на ущербе и не появлялась раньше полуночи. Я лежал и думал о Денисе Берри, о том, что приключится с топью, когда наступит день, и мной постепенно овладевало непреодолимое желание выбежать в ночь, сесть в машину Берри и помчаться на ней из этого зловещего места в Баллилог. Но прежде чем мои страхи смогли вырасти в решение, я заснул и вновь увидел город в долине, мертвый и холодный под покровом ужасной тени.
По-видимому, меня опять разбудил резкий звук свирелей, хотя не на него я первым делом обратил внимание, проснувшись. Я лежал спиной к восточному окну, выходящему на топь, над которой всходила луна, и думал, что увижу пятно света на противоположной стене, прямо перед своими глазами; но никак не ожидал того, что увидел. Да, свет действительно заиграл на стене, но это был совсем не тот свет, который дает луна. Ужасный, острый луч ярко-красного сияния проникал через готическое окно, так что вся комната озарилась бриллиантовым блеском невероятной интенсивности и неземного великолепия. Мои действия в первое мгновение могут показаться нелепыми, но ведь лишь в сказках человек совершает отважные и мудрые поступки. Вместо того, чтобы выглянуть в окно и определить источник необычного света, я отвел глаза в сторону и лихорадочно схватил свою одежду с панической мыслью о немедленном бегстве. Помню также, что я схватил свой револьвер и свою шляпу, но в конце концов потерял их, так и не выстрелив из первого и не надев вторую. Спустя некоторое время притягательная сила красного сияния пересилила страх, я подкрался к восточному окну и выглянул в него, а между тем непрестанное безумное завывание свирелей колыхалось и резонировало в помещениях замка и разносилось над деревней.
Над топью разливался поток ярчайшего света, алого, зловещего, источником которого были странные древние руины на отдаленном островке. Не могу утверждать, что именно находилось теперь на месте этих развалин, — должно быть, я совершенно обезумел, ибо на моих глазах они превратились в волшебное, роскошное сооружение, опоясанное колоннами; отсвечивающий пламенем мрамор конька его крыши вонзался в небо, подобно верхушке храма, возведенного на высокой горе. Визжали флейты, послышался бой барабанов, и, взирая на происходящее с благоговением и ужасом, я увидел гигантские силуэты на фоне мрамора и ослепительного свечения — темные танцующие фигуры. Эффект был потрясающим — почти немыслимым, — и я мог бы без конца смотреть на это зрелище, если бы не услышал слева резко усилившийся визг флейт. Дрожа от ужаса, который каким-то странным образом сочетался с экстазом, я пересек комнату и подошел к северному окну, откуда были виды на деревья и равнину у самого края топи. Тут глаза мои снова расширились в диком изумлении, как будто увиденное перед этим вовсе не выходило за пределы возможного, ибо на этот раз перед моими глазами по страшной, залитой красным светом равнине двигалась процессия, встретить которую можно было бы разве что в ночном кошмаре.
Полускользя, полуплывя в воздухе, медленно отступали к безмятежным водам и загадочным развалинам одетые в белое призраки топи, фантастически переплетаясь в каком-то древнем и торжественном церемониальном танце. Их колышущиеся просвечивающие руки, подчиняясь омерзительному визгу, манили за собой толпу шатающихся рабочих, которые покорно шли за ними бездумной, слепой и тяжелой поступью, как будто их вела непреодолимая дьявольская сила. Пока наяды приближались к топи, не меняя своего курса, новая цепочка спотыкающихся фигур вышла из замка через дверь, расположенную под моим окном, слепо прошла через двор и присоединилась к колонне рабочих, бредущих по равнине. Несмотря на то, что они находились довольно далеко, я сразу понял, что это — слуги, прибывшие с Севера, узнав уродливую громоздкую фигуру повара, сама абсурдность которой приобрела теперь оттенок трагизма. Флейты визжали совершенно чудовищно, и я вновь услышал бой барабанов, доносившийся с отдаленного островка, на котором находились развалины. Наконец, наяды бесшумно и плавно достигли воды и медленно по очереди стали погружаться в древнюю топь; между тем шедшие следом, не меняя скорости, неуклюже шлепались в трясину и исчезали в водовороте маленьких пузырьков, которые были почти неразличимыми в алом свете. Когда же, в конце концов, в темную бездну провалилась нелепая фигура несчастного повара, флейты и барабаны неожиданно смолкли, слепящие красные лучи из страшных развалин погасли, оставив гибельную местность пустынной и безнадежной в рассеянном свете только что взошедшей луны.
Я испытывал совершенно неописуемый страх. Не осознавая, нахожусь я в здравом уме или в полном безумии, я оцепенел, и, по-видимому, только это меня и спасло. По-моему, в тот момент я, повинуясь странному и безотчетному побуждению, возносил молитвы Артемиде, Латоне, Деметре, Персефоне и Плутону. Все, что я вспомнил в эту минуту из полученного классического образования, пришло на память, и я шептал что-то бессвязное, поскольку кошмар происходящего пробудил самые глубинные суеверия, таившиеся в моей душе. Я понял, что стал свидетелем гибели целой деревни, и знал, что теперь в замке остались лишь мы с Денисом Берри, чье твердолобое упрямство стало причиной катастрофы. Когда я вспомнил о Берри, новый приступ страха овладел мною; я рухнул на пол — это был не обморок, а полное физическое изнеможение. Затем я ощутил вспышку ледяного света из восточного окна, с той стороны, где взошла луна, и услышал вопли, доносившиеся из нижних помещений замка. Вскоре эти вопли достигли такой силы, что не поддавались никакому описанию, и поняв, что их издает существо, которое было для меня близким другом, я лишился чувств.
Через какое-то время холодный ветер и продолжающиеся крики вернули меня в сознание, а в следующее мгновение я, как безумный, бежал по темным комнатам и коридорам, затем через двор прямо в ночь. Меня обнаружили уже утром, бездумно блуждающим в окрестностях Баллилога, однако, как выяснилось, состояние моего временного помешательства было вызвано вовсе не тем, что я видел или слышал накануне. Очнувшись, я бессвязно описал два эпизода, сопровождавшие мое бегство: сами по себе малозначимые, они, тем не менее, с тех пор постоянно преследуют меня, в особенности когда я оказываюсь вблизи от болотистого места или вижу лунный свет.
Пока я убегал от этого проклятого замка вдоль края топи, я услышал новый звук: совершенно обычный, но ранее не встречавшийся мне в Килдерри. Стоячие воды, ранее совершенно лишенные всяких признаков жизни, теперь кишели множеством гигантских липких жаб, которые издавали пронзительные крики, тональностью совершенно не соответствовавшие их размерам. Раздувшиеся, зеленые, они сверкали в лунных лучах и, казалось, не сводили глаз с источника света. Я посмотрел в направлении взгляда одной особенно жирной и уродливой жабы и тут увидел картину, которая окончательно лишила меня сознания.
Это был слабый колеблющийся луч, поднимавшийся прямо из развалин на далеком островке к ущербному диску луны. Его сияние не отражалось в поверхности вод. А рядом с этой бледной дорожкой света мое воспаленное воображение нарисовало колеблющуюся тонкую тень; тень смутную, искривленную, как будто растягиваемую невидимыми демонами. Обезумевший, я разглядел в этой ужасающей тени дьявольское подобие: тошнотворную, невообразимую карикатуру — богохульное изображение того, кого раньше называли Денисом Берри.
Х. Ф. Лавкрафт, А. У. Дерлет
РЫБАК С СОКОЛИНОГО МЫСА
Пер. Э. Серовой