Страница 30 из 36
Автор разделяет туркмен по образу жизни на кочевников и полуоседлых. Первые занимаются скотоводством, вторые, составляющие беднейшую часть населения, – земледелием. Помимо людей труда в описываемой местности широко распространены разбойные банды туркменских кочевников, для защиты от которых, по словам Куропаткина, «правительства Афганистана и Персии организовали в пограничных и внутренних местностях военную охрану, которая если и не всегда достигала цели, то все же во многих случаях туркменские шайки вернутся обратно не только без добычи, но даже с потерями».
Почетная и престижная служба в Северной столице на глазах у членов императорской фамилии, высокого военного начальства и ослепительная, под восторженные взгляды офицеров-слушателей профессорско-преподавательская карьера в Академии генерального штаба прервалась для сторонних наблюдателей, искренних доброжелателей и поедаемых собственной желчью завистников Алексея Николаевича неожиданно и на первый взгляд спонтанно.
Никак не вынужденно, не под давлением обстоятельств непреодолимой силы, а исключительно по собственному желанию и поддавшись на настойчивые уговоры командующего войсками Туркестанского военного округа и генерал-губернатора Туркестана фон Кауфмана, полковник генерального штаба Куропаткин, казалось бы, вопреки карьерной логике и здравому смыслу покинул центральный аппарат военного ведомства и стремительно зашел на свой третий среднеазиатский вираж, уйдя с генеральской должности в Главном штабе командиром стрелковой бригады за тысячи верст от дома, променяв изысканный и грациозный Петербург на изнывающий от зноя и пыли, негостеприимный для чужаков и совершенно некомфортабельный для европейского человека Ташкент.
Глава 8
Комбриг
14 августа 1879 года полковник генерального штаба Алексей Николаевич Куропаткин получает назначение на должность командующего Туркестанской стрелковой бригадой. Бригада – это тактическое соединение, занимающее промежуточное положение между дивизией и полком. В Российской армии стрелковые части, в отличие от пехотных, не образовывали полков; стрелковые батальоны, существовавшие на правах отдельных частей со своими боевыми знаменами, сразу сводились в бригады. Всего в Российской армии стрелковых бригад было восемь, из них шесть дислоцировались в западных военных округах, одна – на Кавказе и одна – в Ташкенте.
Туркестанская бригада была образована в 1870 году и состояла из четырех стрелковых батальонов. Все батальоны имели пусть и непродолжительную, но славную и событийную военную историю, а также окропленные кровью погибших и раненых солдат и офицеров боевые традиции:
• 1-й стрелковый батальон, в котором Куропаткин начинал свою офицерскую службу юным подпоручиком, участвовал во всех военных кампаниях 1860-1870-х годов в Туркестане, удостоен Георгиевского знамени.
• 2-й стрелковый батальон, сформированный 10 декабря 1853 года, находился в составе Балтийского корпуса, дислоцировался в Варшаве, личный состав подразделения принимал участие в подавлении Польского восстания 1863 года, после передислокации в 1870 году в Ташкент задействован в Хивинском и Кокандском походах, удостоен Георгиевского знамени.
• 3-й стрелковый батальон вел свою историю с 8 августа 1855 года, входил в состав Балтийского корпуса, квартировал в Виленском, а затем в Московском военном округе, после перевода в Туркестан участвовал в Хивинском походе.
• 4-й стрелковый батальон, сформированный 6 декабря 1856 года в Тамбове, отметился на Кавказской войне 1859 года, особо отличился при взятии Гуниба, после перевода в Туркестан участвовал в Хивинском походе.
Сложностей в командовании подчиненными боевыми частями Куропаткин не испытывал, для пребывавших в строю бывалых ветеранов Туркестана он оставался своим, выросшим в должностях и чинах на их глазах, в сражениях и боевых походах, бесстрашным и решительным, честным и порядочным, спокойным и рассудительным, строго соблюдающим нормы офицерской чести, старшим по должности и званию, но не по возрасту, надежным боевым товарищем. Ореол славы, добытый во время Русско-турецкой войны, еще более упрочил его и без того высокий авторитет, а повседневная забота об условиях службы и проживания, обеспеченности обмундированием и питанием нижних чинов не могла не вызвать любви и почитания простых солдат и унтер-офицеров.
Во время Русско-турецкой войны Куропаткин занимал должность начальника штаба дивизии. В стиле руководства соединением он много перенял у Скобелева: мастерство рекогносцировки местности, повышенное внимание организации боевой выучки и огневой подготовки личного состава, боевой спаянности частей, тщательная отработка приказов и круглосуточный контроль за их исполнением с элементами внезапной проверки. Опыт прошедшей войны командующий бригадой внедряет в практическое обучение своих частей, теоретические занятия сменяются тактико-строевыми, полевыми. Как и Суворов, он учит войска тому, что необходимо на войне, – учебная отработка действий батальонов и рот в наступлении, обороне и на марше проходит в условиях, максимально приближенных к боевым, и всегда при личном участии комбрига.
Находясь в административном центре генерал-губернаторства, в Ташкенте, постоянно на виду у руководства Туркестанского округа, в поле зрения столичных инспекций, полковник Куропаткин, как и прежде, не забыт и не обделен высочайшими наградами – в 1879 году он удостоен ордена Святого Владимира III степени с мечами.
Плацдарм в Кульдже
В начале 1880 года взорвалась мина, заложенная при заключении Ливадийского договора с Китайской империей, – резко обострился территориальный вопрос, поставивший Россию и Китай на грань войны: вполне ожидаемо для прогнозировавшей неискренность и вероломство китайцев российской военной разведки, но вопреки самоуспокоению МИДа в Пекине отказались ратифицировать Русско-китайский договор, заключенный в сентябре 1879 года.
Видный российский юрист-международник Федор Федорович Мартенс по этому поводу писал: «Военная партия, принудившая пекинское правительство отказать в ратификации трактата, подписанного в Ливадии, очевидно, воспользовалась глухим, но глубоким волнением, уже издавна охватившим население Китая и направленным против иностранцев и всех европейских наций, когда-либо прежде заключавших международные трактаты с Китаем… Ливадийский трактат стал для них каплей воды, переполнившей через край чувство несправедливостей, жертвою которых стал Китай. Нынешнее недоразумение никогда не возникло бы между Россией и Срединной империей, если бы китайцы не были вынуждены ненавидеть иностранцев, постоянно не уважающих их самые неоспоримые права…».
В Главном штабе закипела подготовка к военному столкновению, вероятных театров военных действий предполагалось два – на восточном участке русско-китайской границы в Маньчжурии и на западном в Синьцзяне. По поводу Синьцзяна штаб Туркестанского военного округа прогнозировал, что боевые действия в силу погодных условий и непроходимости высокогорных перевалов не смогут начаться ранее апреля 1880 года. Предлагалось нанесение по китайской армии превентивного удара либо осуществление таких масштабных демонстрационных действий сухопутной армии, которые могли бы остудить разгоряченные головы полководцев Поднебесной империи, в аффективном запале выразивших намерение «дойти до Петербурга».
Кауфман докладывал в Военное министерство: «На борьбу с китайцами я не могу не смотреть весьма серьезно. Неистощимое терпение китайцев, их огромные, сравнительно с нашими окраинами, средства, воинственность, возбужденная между ними недавними успехами в борьбе с дунганами и Якуб-беком, хорошее вооружение и организация их войск, наконец, многомиллионность и богатство народа делают китайцев в настоящее время врагом весьма сильным и опасным. Война с Китаем может протянуться многие годы, если только успех наш будет колеблющийся и мы не будем в состоянии сразу нанести им такой удар, от которого рухнет власть их в Кашгарии и Джунгарии. Всякое промедление дает китайцам возможность увеличивать свои средства и уменьшает наши шансы на успех…».