Разглашению не подлежит

- Подпоручик, если не ошибаюсь, совсем недавно вы были гвардии капитаном? - спросил тот.- Капитаном Раевским?

- У вас завидная память,- польстил ему Козлов.

- Пока не жалуюсь. Харчи, слава богу, такие, что склероз не наживешь. Садитесь, Меншиков… Не удивляйтесь, я и это помню.- Ветров улыбнулся, протянул руку: - Отрок Раевский на моих глазах превратился в отрока Меншикова. Впрочем, заодно ж звание изменилось. Подпоручик!

- Как видите,- сказал Козлов, стараясь припомнить, о чем они говорили в тот раз. Если бы знал, что они снова встретятся, постарался бы запомнить каждое слово. А так… Что ж, так он сохранил лишь ощущение какой-то настороженности с обеих сторон, на миг пробудившееся и тут же угасшее желание открыться. Это желание было основано только на интуиции и ни на чем другом. Впрочем, тогда Александр Иванович подумал еще вот о чем: неужели человек, заслуживший в Красной Армии звание старшего офицера, станет добросовестно и честно работать на врага? Подумал, а открыться не рискнул.

- Надеюсь, мое бюро не подвело вас,- продолжал Ветров.- Иначе мы больше не встретились бы.

- Сработали тонко,- похвалил Козлов.

- Говорят: где тонко, там и рвется.

- К подделке документов это не применимо.

- Выходит…

Они оба почти одновременно почувствовали, что говорят совсем не обязательные вещи, не то, что хотелось бы им говорить. Молча переглянулись.

- Слушай, Меншиков, как там у нас, а? - спросил Ветров.

Всю эту фразу он произнес с каким-то внутренним усилием, делая после каждого слова заметную паузу. Видимо, он все еще колебался, стоит ли говорить.

- Вас интересует положение на фронте? - уточнил Козлов.

- И на фронте, и вообще…

«Кто же ты такой на самом деле? - пронеслось в голове Александра Ивановича.- Можно ли сказать тебе правду?»

- Чтобы верно оценить положение на фронте, да еще на таком огромном,- начал Козлов издалека,- надо иметь, по крайней мере, академическое образование. Я же в военной академии не учился.

- Думаю, что и вашего образования хватит,- заметил Ветров.- А потом, я ведь тоже немного смыслю в военном деле.

- Если правда, что вы работали в штабе дивизии и имели звание старшего офицера…

- Это правда,- Ветров вздохнул.

- В таком случае разберемся.- Козлов осмотрелся - поблизости никого не было - и присел рядом с Ветровым.- Положение на франте стабилизовалось. Больше того, на ряде участков наши теснят немцев. Когда я возвращался, развернулось крупное сражение в районе Орла и Белгорода. Первыми ударили немцы. Но несколько дней непрерывных и ожесточенных атак не принесли им успеха. Судя по всему, их наступление захлебнулось.

- Так им и надо,- Ветров нервно потер на носу шрам.- Пусть попробуют чужого киселя. А то - блицкриг!

Он осуждает немцев? Почему? Ставил на них, а теперь увидел, что проигрывает? Побаивается за собственную шкуру? Или на самом деле искренне радуется успехам Красной Армии?

- Затрещал ледок на Чудском озере,- продолжал Ветров.- А тонуть-то кому охота? Они теперь все силы бросят сюда… всю технику…

Поговаривают о каких-то «тиграх», «пантерах». Не слыхал, у нас там об этом знают?

Возвращаясь из Москвы, Козлов впервые услышал эти грозные названия немецких танков и самоходных установок. Как человек наблюдательный, он в то же время не мог не заметить, что о «тиграх» и «пантерах» военные говорят без всякого страха, словно не однажды Встречались с ними.

- Есть и там такой слух,- негромко, почти равнодушно ответил Александр Иванович.

- Стало быть, это верно. Жаркое лето будет, по всему видно. Нашла коса на камень. Вашему брату тоже достанется. Они еще никогда не нажимали на разведку так, как сейчас. Забрасывают одного за другим, одного за другим. Еле успеваю готовить документы. Позарез нужны разведданные. И притом самые свежие…

Ветров опять нервно потер шрам на носу, пошарил по двору прищуренными глазами. В самой глубине двора, вдоль проволочного забора, усердно печатая шаги, к постам направлялась очередная смена часовых.

- Вас тут на все лады хвалили,- помолчав, продолжал Ветров.- Всем в пример ставили. Завидую.

- Чему же?

- Вашей молодости. Вашей возможности оказаться там, по ту сторону фронта. И вашей воле! -почти воскликнул он.- Надо иметь огромную силу воли, чтобы вернуться оттуда…

«Как-то загадочно все это,- подумал Козлов.- Чему же он завидует? Моей возможности оказаться там?»

- А вы предложили бы шефу и свои услуги,- сказал Александр Иванович.- Он оставляет впечатление доброго, отзывчивого…

Ветров вздрогнул.

- Вы это что… всерьез?

- Ну а почему бы вам не сходить? Хотя бы однажды?

- Только намек… Малейший намек,- он грустно улыбнулся,- и меня знаете куда пошлют? На ви-се-ли-цу… Или к стенке. Я слишком много знаю. Через мои руки прошли все агенты, заброшенные в Советский Союз. И если мне вдруг самому попроситься туда же, гитлеровцы истолкуют это по-своему.

- Пожалуй, вы правы,-согласился Козлов.

- Я - прав? Может быть, только я один понимаю всю свою неправоту. Потому и завидую вам. Мне нужна ваша воля, Меншиков. Железная, неукротимая. Особенно теперь, когда я так .много узнал. Мне нужно решиться. Ну хотя бы па какой-то миг внушить себе, что умереть нестрашно.

Он опустил свое широкое лицо на ладони, затих. Потом отчаянно встряхнул головой, отгоняя от себя нахлынувшие мысли, и опять грустно улыбнулся.

- Вот так, подпоручик,- сказал он.- Не судите меня сами и не выдавайте им. Я решительно ничего не знаю в ваших делах, но душу вашу почувствовал при первой же встрече. И я верю, что все это останется между нами. Не подумайте, что мы встретились случайно. Я поджидал вас. Поджидал с того самого часа, как вас увезли в Смоленск. Я никому здесь не открывался и не откроюсь. Им что - поговорят о полковнике и забудут. А каково мне, полковнику? Чт‹5 у меня в душе - на это им наплевать. Ладно, как-нибудь и без них разберемся. Убежден, что самое тяжелое преступление я совершаю сейчас. Я скоро кое-что придумаю… Я, кажется, уже придумал… Мне бы только вашу силу воли.- Он взял руку Козлова и долго держал ее в своей, часто и глубоко дыша.- Вот и все, подпоручик. Расстанемся, пока на нас не обратили внимания.

Ветров порывисто встал, простился. Наверное, что-то очень важное задумал он.

Остаток дня Козлов провел под впечатлением этого разговора. Он вспоминал каждое слово, анализировал взаимные вопросы и ответы, ломал голову над тем, что же мог задумать старший сотрудник бюро по изготовлению документов для агентуры. Зачем ему понадобилась чужая воля? На что ему нужно решиться? И решится ли?

Чувство осторожности, опасение возможного провала в самом начале работы наводило на мысль: не подослан ли Ветров? Хотя бы тем же лейтенантом Фуксманом? От этой хитрой лисы ждать можно всего. Да и зондерфюрер Вурст не лучше. Этот тоже себе на уме. Мог и он попытаться прощупать. Но Козлов не сказал ничего такого, что дало бы немцам повод сомневаться в его благонадежности. Плохое о них говорил только сам Ветров.

Галя замечала, что муж озабочен чем-то, но помалкивала. «Надо будет, сам скажет»,- решила она. Саша был теперь не только ее другом, но и начальником. А выспрашивать у начальства вроде бы не положено. Сама военная, знает, что к чему. Да и дел хоть отбавляй. Надо же прибрать новую квартиру, навести маломальский уют. В комнате жил какой-то неряха. На всем столько грязи, что ни отмыть ее, ни соскоблить.

Лишь поздно вечером, после ужина, когда, справившись с делами, она устало плюхнулась на старый, с расстроенными пружинами диван, муж присел рядом.

- Я все думаю об одной встрече,- признался он.- Совсем неожиданной. Ты, конечно, знаешь Ветрова?

- Из бюро?

- Да… Сегодня после занятий он перехватил меня почти у самого дома. Мы долго с ним беседовали. Я еще не совсем уверен, но мне кажется, он мог бы войти в нашу группу.

- Ветров? - Галя приподнялась на локте.- Этот полковник?

- Он самый.