Только обгон

- Вероятно, все управление поручили автоматам, - говорит Пэй. - Этого надо было ожидать. На "Паломнике" лучшие конструкторы мира. Джэй недаром их взял с собой. Конечно, они не сидели сложа руки.

- Тогда и нам нужна полнейшая автоматизация, Пэй. Прошляпили мы с тобой. Пускай роботы уложат нас спать, и кончатся споры, прибавить или не прибавлять две десятых. Машинам и пяти- и десятикратная перегрузка ничто.

Пэй хмыкает с насмешливым сомнением:

- Берешься? Справишься?

Прикидываю мысленно.

Сейчас мы с Пэем все контролируем, проверяем, устраняем неполадки и принимаем решения. Если мы спим, надо дублировать все наши действия. Ко всем важным узлам пристроить автоматы контроля, смонтировать ремонтные роботы - сегодня у нас их всего два. В роботехнике я не очень силен - это специальность братьев Сэев. Но самое сложное - принимать решения. Надо предусмотреть и ввести в программу все возможные неожиданности, все причины аварий, а также все каверзы, которые могут придумать для нас на "Паломнике". Программу лучше бы поручить Рэю, тут он мастер. И наконец, программа для пробуждения. Предполагалось, что я разбужу Гэтту и Сэтту, а потом уже под наблюдением наших медичек мы вернем к сознательной жизни всех остальных. Как же проинструктировать автоматы, чтобы они ничего не упустили в тонком и рискованном процессе выхода из анабиоза? Тут нужны все знания Гэтты и Сэтты.

- Будить придется, - говорю я Пэю. - Всю команду, кроме Джэтты только.

- Буди, буди, и поскорей! - В тоне Пэя насмешка. - И подготовь честное признание, что зря терзал всех нас, а теперь не знаешь, как выбраться.

Я представил себе мрачные лица просыпающихся, вообразил, как это каждому в отдельности заново объясняю, почему не сумел обойтись без их помощи, покорно сношу ворчание Сэя Большого, язвительные насмешки Малого, презрительную улыбку Рэя. И после всего, испив чашу унижений до дна, начинаю оправдываться, что я не виноват, не мог предусмотреть все финты "Паломника".

"Ну и что же ты предлагаешь теперь? - спросит Рэй с кислой миной. Полную, стопроцентную автоматизацию? Что это даст?"

В самом деле, что даст?

Помню, наш профессор по теории изобретательства говорил, что всякий конструктор должен начинать с вечного двигателя, то есть мысленно представить себе идеально выгодную машину, не потребляющую энергию, без трения, без веса, невозможную машину, которая ничего не тратит и дает все, что нужно. На практике-то будет что-то похуже этого идеала. Но иной раз видишь сразу: выигрыш от идеала так мал, что и тужиться, изобретать подобное не стоит.

Допустим, стопроцентная автоматизация смонтирована. Что это даст в итоге?

Мы не отстанем, только и всего.

А нам обогнать надо.

"Раздумье в баке" - так назвал бы я следующую главу, если бы делил свою жизнь на главы.

Почему раздумья в баке, а не действия? Потому, во-первых, что тело протестует. Так трудно выбираться наружу, так утомительно перемещать себя, поневоле прежде всего спрашиваешь: "Стоит ли двигаться? Нельзя ли обойтись? Подожди, подсчитай, взвесь, не пори горячку!"

И расчет неизменно показывал: горячку пороть незачем, можно и не вылезать из жидкости.

Лишний вес развивал вдумчивость. Интересно бы провести анкету: кто вдумчивее, тощие или толстяки?

Раздумья преобладали еще и потому, что мы с Пэем вдвоем не способны осуществить радикальные переделки. За каждым предложением неизбежно следует: "Придется разбудить ребят". Но лишний раз будить лежащих в анабиозе не просто и не безвредно. Не скажешь, посоветовавшись: "Ладно, обойдется без тебя, спи дальше!" Нужны серьезные основания, следует все продумать, предусмотреть, рассчитать... И: "Сиди, Гэй, нечего горячку пороть!"

Итак, на сцене все те же лохани с мутноватой жидкостью. Лупоглазые существа в черных трико, пристегнутые за пояс к стенке. Лениво шевелятся руки, лениво всплывают пузырьки из-под воротника, лениво барахтаются в тяжелой голове неповоротливые мысли, неуклюжие, нечеткие, словно спросонья. Из этих медлительных мыслей надо выстроить что-то разумное, изящное, оригинальное, до чего не додумались на "Паломнике".

- Тужишься понапрасну, там же лучшие умы собраны! - бубнит Пэй. - Мы против них кустари, мы подмастерья. Не тебе тягаться с ними, самонадеянная ты личность, Гэй.

- Согласен, мы кустари, мы подмастерья. Но тягаться взялись, обещали обогнать. На каждый их выпад должны придумать ответ. Кто придумает за нас?

- А ты воображаешь, что там будут сидеть сложа руки? У Джэя лучшие конструкторы мира. Они давно продумали всю партию на десять ходов вперед. На что ты надеялся, собственно говоря?

Вот именно, на что мы все надеялись?

Говоря коротко, на выносливость. Надеялись на энтузиазм и возмущение, на то, что мы, молодые, крепкие и сердитые, больше приложим усердия, больше усилий, чтобы обогнать, и в конце концов обгоним.

С самого начала так складывалось, что мы все время видели только ближайший порог. Мы рвались на старт, а нам не давали вступить в гонку, старались удержать волокитой и лучеметами. И нам все казалось тогда: только бы переступить порог космоса, только бы отчалить, дальше пойдет само собой.

Само собой не пошло. Мы напрягались месяц, второй и полгода, но отставали и уставали, и большинству не хватило терпения, выдержки, желания обязательно обогнать. Пришлось мне вступить в борьбу, в трудную борьбу с друзьями, соратниками. И мне казалось: лишь бы убедить их, лишь бы устранить павших духом, уложив в саркофаги, дальше пойдет само собой.

Павшие духом заснули, несгибаемые остались. На что ставили мы с Пэем, на что надеялись? На нашу несгибаемость, на мягкотелость соперников? Но вот и соперники уложили своих мягкотелых в саркофаги, выставили против нас несгибаемые автоматы. На что нам надеяться теперь? За счет чего обгонять?

Думай, Гэй, думай что есть силы!

Итак, главный козырь вырван у нас. Автоматы заведомо выносливее. В лучшем случае мы сравняемся с ними, не отстанем. Борьбу за скорость мы проиграли в результате или - не будем прибедняться - не выиграли. Но впереди возможна еще борьба за потолок - за окончательную, наивысшую, экстремальную скорость.