Страница 30 из 30
Ежегодно в Колноберже Столыпины проводили, как они называли, «праздники рабочих». Устраивались они осенью после уборки урожая. Было обычаем в этот день детям всех наемных рабочих дарить по комплекту теплой одежды, а бабам – по теплому платку. Шили платья для девочек и рубашки для мальчиков всем столыпинским домом: и жена П.А. Столыпина, и гувернантки, и дети, и горничные, и гостящие в доме друзья. Работали все лето – ведь подарки нужно было приготовить для сорока семей! Подарки, связанные пакетиками по семьям, укладывались в большие корзины. Другие такие же корзины наполнялись яблоками, пряниками, орехами, сладостями. Была и корзина специально для мужчин, а ее содержимое – табак, папиросы, фуражки. В день праздника во дворе господского дома ставились большие деревянные столы, к ним подкатывали огромную бочку с пивом и подносили жбаны с водкой. Веселье с бегом в мешках, лазанием по высокому гладкому столбу, бегом наперегонки, танцами под оркестр продолжалось допоздна. Рабочие приходили семьями, а их дети, получив подарки, тут же переодевались и веселились вместе со взрослыми в новеньких костюмчиках. Случалось, приходили какие-то женщины из дальних деревень, простодушно заявляли, мол, слыхали, что здесь раздают подарки. Для таких незваных гостей всегда находились запасные платки.
Также ежегодно Столыпины устраивали пикники в Игнацегродах – имении сестры П.А. Столыпина – М.А. Офросимовой, которое находилось недалеко от Колноберже, по другую сторону реки Невяжи. Согласно мемурам М.П. фон Бок: «Ни сама тетя Маша и никто из ее семьи никогда в Игнацегродах не бывал, и долгие годы сдавалось оно в аренду, а мой отец ежегодно туда отправлялся проверять, все ли у арендатора в порядке. Так как через Невяжу в Колноберже не было ни моста, ни парома, то приходилось ехать кругом через мельницу, тоже принадлежавшую Офросимовым. Папа брал меня всегда с собой, и этот день проходил исключительно весело. Потом, по мере того, как подрастали сестры, их тоже стали брать с собой. Сначала обеих старших, Наташу и Елену, потом и двух младших, Олечку и Ару… Выезжали довольно рано, часов в девять утра. И с той минуты, как Казимир приносил из кухни всякие "вкусности", приготовленные Ефимом, и бережно устанавливал наполненную ими корзину в экипаж, делалось весело и как-то особенно легко. Впрочем, мой отец излучал из себя такую бодрость и энергию, что все, что делалось с ним сообща, было проникнуто духом ясности и бодрости. Ездил папа в Игнацегроды обыкновенно в "курлянке" или "нытычанке" – двух экипажах, не боящихся дорог, как бы плохи они ни были. Ехать надо было через длинную деревню Колноберже, начинающуюся около нашей кузницы и доходящую почти до усадьбы нашего соседа Кудревича. Как и во всех литовских деревнях, в ней перед каждым домом садик… Доехав до мельницы, останавливались и выходили из экипажей. Осмотр мельницы моим отцом, переправа на пароме, причем лошади распрягались, потом кусок дороги по мягкой траве лугов и, наконец, въезд в живописную, запущенную усадьбу – как все это врезалось в мою память. Господского дома в Игнацегродах не было, и на лужайке, где он, должно быть, когда-то стоял, находилась хата, в которой жил арендатор Харнес. Папа сразу начинал с ним длинный хозяйственный разговор, а я бежала в парк. Дорожек, конечно, давно не было, все заросло, но сам парк был расположен настолько красиво, что сохранил свою прелесть. Он спускался тремя искусственными террасами к Невяже: на каждой из террас по пруду, а внизу, среди зелени лугов, узкая, но глубокая серебряная Невяжа. На верхней террасе, против дома арендатора, запрятанный в кустах сирени, очаровательный каменный павильон, так называемая библиотека. В этой "библиотеке" мы и завтракали. К концу завтрака жена Харнеса неизменно являлась с графинчиком домашней наливки собственного изготовления. Графинчик стоял на стеклянном подносе, а кругом него стояли рюмочки – все это голубого цвета, и все это она с глубоким реверансом ставила перед папой на стол. Наливки у нас дома, конечно, делались, и летом большие четвертные бутылки с вишнями, залитыми спиртом, украшали собой окна колнобержского дома, но подавалась эта наливка только в торжественные дни рождений и именин, почему и стояли в кладовых неимоверные запасы ее. Водку мой отец тоже пил, только когда был к обеду кто-нибудь из соседей, что случалось раза четыре за лето, кроме семейных торжеств. И вспомнить забавно, как графин с водкой запирался осенью в буфетный шкаф, а весной, когда мы приезжали из Ковны, стоял там наполовину полный, готовый к встрече гостей наступающего лета. Наливка арендатора в Игнацегроде казалась мне необычайно вкусной. Папа позволял мне тоже выпить полрюмки, она обжигала мне рот, и я была в восторге. Завтрак проходил очень оживленно… После завтрака папа приказывал подать лошадей, и мы ехали через леса, в фольварк Эйгули, принадлежащий тоже тете Офросимовой, а оттуда, на пароме – домой. Эйгули от Игнацегрод находились довольно далеко, и ехать приходилось верст семь. При въезде в лес кончалось царство арендатора Харнеса, и его сменял лесник Повилайтис, который верхом сопровождал наш экипаж, давая объяснения и отвечая на вопросы моего отца. Повилайтис ужасно любил показывать по плану, куда нам ехать и где мы в данное время находимся. План лежал открытым на коленях у папы, и Повилайтис, ехавший рядом с экипажем верхом, склоняясь над планом в своей фуражке с зеленым околышем, с лошади, водил с воодушевлением по плану тоненькой хворостинкой. Папа говорил в мою сторону: – Il faut lui faire plaisir (Надо ему доставить удовольствие) – и потом, обращаясь к нему:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
СКАЧАТЬ КНИГУ