Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 27 из 30

По утверждению заместителя министра внутренних дел в будущем правительстве С.Ю. Витте князя С.Д. Урусова, за два года до смерти Александр III заболел «инфлюэнцией», после чего его здоровье быстро «пошло под гору». Это очень долго скрывали, и новость долго не проникала за стены царского дворца. Александр III сильно изменился, похудел, стал злым и мстительным, «реакционная система усиливалась и наконец достигла той степени, какая характеризует маньяка». У приближенных царя даже возникла дерзкая мысль удалить Александра III на такое расстояние от Санкт-Петербурга, чтобы устранить его физическое участие в управлении государством. Местом его пребывания сначала выбрали Беловежье, потом – Спалу, а затем – Ливадию. Существовал также проект перевезти его на остров Корфу. Однако больной царь воспротивился этому. Между тем состояние его здоровья ухудшалось, и он согласился уехать в Ливадию. Смертельно больной Александр III продолжал работать, «засыпая над бумагами». Заграничные газеты уже вовсю писали о его будущей смерти и о том, как она повлияет на судьбу Европы. Последним делом Александра III было редактирование будущего Манифеста о восшествии на престол Николая II, где главной темой проходило требование преданности русского народа престолу174.

О смерти Александра III российские подданные узнали из иностранных газет, одновременно с этими сообщениями в Исакиевском соборе Санкт-Петербурга служились молебны о «выздоровлении» уже умершего царя. Наконец, о его смерти было объявлено, и народ начал приносить присягу новому царю Николаю II. Однако произошел скандал. Марь Николая II, императрица Мария Федоровна, отказалась ему присягать. Министры и придворные «совершено растерялись от такой неожиданности». Дело принимало тревожный характер. Запахло дворцовым переворотом, на который рассчитывал великий князь Владимир Александрович (третий сын императора Александра II). Волнение достигло наивысшего предела, никто не решался обратиться к Марии Федоровне с требованием принести присягу. Наконец, в отчаянии придворные обратились к одесскому генерал-губернатору А.И. Мусину-Пушкину, известному своей храбростью. Тот в сопрождении придворных вошел к императрице, «громко провозгласил императором Николая II, ободренные придворные поддержали его, и императрице ничего не оставалась, как преклониться перед совершившимся фактом… ее партия, с Воронцовым-Дашковым во главе, оказалась совершенно бессильной»175.

Чем же был вызван столь отчаянный шаг Марии Федоровны? По мнению князя С.Д. Урусова, мать наследника опасалась, что «освободившийся от родительской опеки молодой царь» попадет «под влияние либералов» (Александр III отметил в 1892 г., когда наследнику было уже 24 года: «Он совсем мальчик, у него совсем детские суждения»). Следует отметить, что эти опасения были не напрасными. Либералы действительно ожидали от Николая II «чего-нибудь лучшего», чем «режима насилия, окриков и ударов». «Надежды зашевелились» сразу же после приезда нового царя из Ливадии в Санкт-Петербург. Новый император выразил недовольство полицией, «оттирающей» от него народ, не захотел ездить среди «шпалер солдат и шпионов», милостливо призвал поляков, которых не хотели к нему пускать. Во время поездки в Лондон он сказал депутации евреев, что «не любит религиозных и национальных гонений»176.

По свидетельству И.И. Колышко, «вступив на престол еще более "неожиданно", чем его отец, Николай II знал Россию лишь по урокам Победоносцева (гражданское право) и Витте (политическая экономия) и по своему короткому путешествию на Восток… Царствование Николая II, как и его прадеда, началось с либеральных веяний… Чуть ли не с первых дней этого царствования в Царское Село стали ездить два ничего общего между собой не имевших человека: земский статистик Клопов и редактор "Петербургских ведомостей" князь Э. Ухтомский… Князь Ухтомский был одним из лиц, сопровождавших царя, тогда еще наследника, в его путешествии на Дальний Восток. Путешествие это, как известно, закончилось покушением японского фанатика, после чего наследник был спешно вызван обратно и уже ни в какие путешествия не выпускался… А с воцарением Николая II… стал во главе тогдашних либеральных кружков. Было время, когда гранки набора "Петербургских ведомостей" отсылались на просмотр в Царское Село. Царь стал как бы редактором газеты. А в состав своей редакции Ухтомский пригласил известнейших тогдашних столпов радикализма (во главе с Ашешовым). Была таким образом налажена оригинальная связь между самодержавием и революцией. Под двуглавым орлом печатались статьи, которых не решались печатать левые газеты. А ближайшие к Александру III лица, во главе с князем Мещерским, очутились в опале… Конец этим затеям положил Победоносцев при содействии графов Шереметева и Воронцова и императрицы Марии Федоровны. Из Царского Села был изгнан Клопов, а из редакции "Петербургских ведомостей" – революционеры. Ухтомский мгновенно перекрасился в правого… Витте написал свою нашумевшую книгу против земств. Царь произнес перед делегацией от земств свою речь о "бессмысленных мечтаниях". На смену либеральствовавшему Горемыкину был выдвинут Шереметевым обер-реакционер, близкий родственник князя Мещерского, Сипягин. А этот последний наладил примирение царя с издателем "Гражданина". Словом, был восстановлен во всей чистоте культ Александра III. Мечты царя о славе эмансипатора России разбились. Но их поспешили заменить другими»177.

Постепенно «связь князя Мещерского с Царским Селом стала настолько тесной, что стороны перешли на "ты". Влияние императрицы-матери и дворцовой "камарильи" стушевалось. Закадычный друг князя Мещерского, адмирал Нилов, став флаг-капитаном его величества, разъезжал между Петербургом и Царским Селом, обменивая настуканные на машинке послания князя Мещерского (у Мещерского был такой почерк, что царь однажды взмолился: "Пожалей меня, разобрать твои каракули я не в силах") – на послания царские, каллиграфически написанные и запечатанные печатью с двуглавым орлом. В одном из таких пакетов в начале 1900-х гг. появилось письмо с заглавной дважды подчеркнутой фразой: "Я уверовал в себя!". «Союз» самодержца с подданным был типичен личными чертами "союзников". Мещерский брюзжал и капризничал, а царь истеризировал: "Не могу же я во всем тебя слушаться", – писал он "союзнику". Мещерский ослаблял нажим. Только лишь в отношении к Витте Мещерский не сдавался. Трижды царь за спиной своего "союзника" подписывал отставку Витте, но, застигнутый "союзником" (которого Витте предупреждал), рвал отставку и подписывал сочиненный Мещерским благодарственный рескрипт. Эта самоотверженная настойчивость Витте не спасла, а "союзу" Мещерского с царем нанесла почти смертельную рану»178.

Таким образом, Николай II был совершенно не готов к роли правителя огромного раздираемого социальными и национальными противоречиями государства. Определенное время недостаток инициативы и необходимых деловых качеств царя первоначально не играл решающей роли в жизни государства, так как компенсировался способностями лиц, выдвинутых боготворимым им отцом. Он не спешил менять сановников, приближенных и облеченных особым доверием Александра III, несмотря на огромное влияние на Николая II, которым обладали великие князья – родные и двоюродные дяди царя. При этом у самодержца были собственные идеи. Как отмечает М. Ферро, «царь был мирным человеком по своей натуре, по крайней мере, в отношениях с дворами и европейскими державами. Он верил в свою «миссию» в Азии, желал мира другим, и интересы, которыми он руководствовался, совпадали, таким образом, с его идеалами. «Великий замысел» Николая II заключался в проведении разоружения и заключении всеобщего мира. У министров царя, воспитанных Александром III Миротворцем, в частности у С.Ю. Витте, были все основания поощрять его в этом деле. В то же время, как писал в своем дневнике военный министр А.Н. Куропаткин о мечтаниях Николая II в ту пору – «захватить Маньчжурию, Корею и Тибет, а затем Персию, Босфор и Дарданеллы … государь хитрит с нами, но он быстро крепнет опытом и разумом и, по моему мнению, несмотря на врожденную недоверчивость в характере, скоро сбросит с себя подпорки и будет прямо и твердо ставить нам свое мнение и свою волю». Воля царя была направлена на осуществление его мечтаний: прежде чем вступить победителем в Константинополь – «второй Рим», который он называл Царьградом, стать адмиралом Тихого океана. Экспансия в Китае или где-либо в Азии считалась не войной, а «крестовым походом» – походом за цивилизацию.

174

Князь У… Император Николай II. Жизнь и деяния венценосного царя. Лондон, 1910. С. 36–40.

175

Князь У… Император Николай II. Жизнь и деяния венценосного царя… С. 46–47.

176

Там же. С. 48–49.

177

Колышко И.И. Великий распад. Воспоминания… С. 40–43.

178

Колышко И.И. Великий распад. Воспоминания… С. 41–42.