Страница 24 из 30
Не такое романтическое впечатление о Ковно осталось у другой дочери П.А. Столыпина – Александры: «Это был… очень маленький городок, в общем-то "дыра", с плохонькими постройками и еще худшей мостовой, но на прекрасной реке, великом Немане… Общество состояло из чиновников, приехавших из Петербурга, и крупных помещиков уезда, людей, любивших роскошь, имевших дома в городе и часто подолгу живших здесь. А для их досуга существовало только одно развлечение: театр. Сам театр был очень скромным, однако иногда сюда заезжали великие артисты: ведь Ковно лежал на пути из Берлина в Петербург и Москву. Звезды, переезжавшие из одной столицы в другую и ни за что на свете не заезжавшие в маленькие городки центральной России, останавливались у нас, и потому здесь иногда случались спектакли-гала, когда зал был переполнен. Для нас это бывали целые события. Однажды было объявлено о выступлении великого Мазини. Моментально были раскуплены все билеты. Артист, узнав об этом, объявил в день представления, что цена на билеты удваивается и что, если зрители не доплатят, он не станет петь. Губернатор послал ему передать, что уже слишком поздно и его капризу не уступят. Настал вечер, в зале царило крайнее напряжение. Все только и говорили что о произошедшем. Поднялся занавес, и маэстро появился спиной к публике. Он решил петь весь спектакль, стоя лицом к декорациям. Вначале люди были возмущены, но потом его талант покорил их; и в конце представления Мазини устроили овацию, оглушив его аплодисментами и забросав цветами»161.
В самом Ковно Столыпины сначала поселились в очень неудобном доме в старом городе (напротив ратуши) – П.А. Столыпину приходилось из спальни идти в свою уборную, надев на халат пальто, но потом они переехали в маленький деревянный дом с большим садом на одной из боковых улочек центральной части города. В 1892 г. из маленького дома на Лесной улице Столыпины переехали в гораздо больший дом на Соборной площади, в котором сначала занимали одну часть второго этажа. Потом, по мере рождения младших детей, прибавлялось по комнате, и семья постепенно заняла весь этаж. Сразу же после обеда, до того, чтобы перейти уже на весь вечер в кабинет, Ольга Борисовна садилась к своему письменному столу в гостиной, являлся повар и приносил счета и меню на следующий день. Составление счетов доставляли мучения жене Столыпина, она была до щепетильности аккуратной, но очень плохой математичкой: как-то выходило, что копейки всегда сходились верно, а рубли – нет, и постоянно приходилось призывать на помощь мужа, который с улыбкой садился за приходно-расходную книгу, проверял итог и, «поправив все дело», уходил снова к себе. Завтракали в половине первого. Обедали в шесть часов и лишь под самый конец ковенской жизни – в семь, так что вечера были длинные. После обеда взрослые пили кофе за столом, а детям разрешалось встать. А.П. Столыпина вспоминала это время так: «Зимой, в Ковно, я смотрела из окна нашей квартиры на большую площадь, собор, редких прохожих на тоскливой мостовой и на группу солдат в углу площади, упражняющихся в маршировании. После обеда мы отправлялись на неизменную прогулку по бульвару, единственной приличной улице в Ковно. Мы знали наизусть все вывески и были знакомы со всеми прохожими. Однажды мама заметила незнакомца в экипаже. На нем была светло-серая шляпа. Ей очень понравилось, что в ковненской жизни появилось хоть что-то загадочное. Но полчаса спустя очарование уже растаяло: к тому времени весь город знал имя не таившегося приезжего». Ольга Борисовна не была, мягко говоря, счастлива переселением из блестящего столичного Санкт-Петербурга в провинциальную глушь Литвы. Культура и весь уклад жизни там были для нее чуждыми. Как писал сын Столыпиных Аркадий, его матеpи было нелегко привыкнуть к литовским крестьянам. Эти люди П.А. Столыпина знали с детства, а oна была здесь чужая. Их монотонные песни в сравнении с русскими народными песнями из широких приволжских просторов сначала ей наводили тоску. Но скоро это все кончилось, когда она почувствовала здесь себя настоящей хозяйкой. Литовцев из своего имения она полюбила искренне и даже страстно. Вся литовская прислуга каждый год до самой революции перевозилась из Колноберже в Санкт-Петербург. Это было потому, что жена П.А. Столыпина так привыкла к литовцам и уже не хотела прислуги из русских162.
Иногда к Столыпиным приходили гости. По воспоминаниям А.П. Столыпиной: «В день большого приема гостей нас обычно запирали в комнатах, чем мы, конечно, бывали очень раздосадованы, но получали и некоторую компенсацию. Нам разрешали попробовать некоторые блюда с праздничного стола, и мы вдоволь объедались взбитыми сливками и сладостями. Нам разрешалось из-за двери наблюдать, как съезжались приглашенные. И мы с жадностью разглядывали мужчин и дам, о которых ходили удивительные истории и легенды. Например, величественная и прекрасная княгиня О…, которая приводила меня в полное восхищение не только своей красотой и чудесными нарядами, но и тем, что, как я узнала от отца, у нее, как у сказочной принцессы, был свой домашний оркестр, свой театр и целый шлейф поклонников. Все эти приемы, и посвященные серьезным беседам, и просто светские вечера, постепенно делали жизнь в Ковно насыщенной и интересной»163.
М.П. фон Бок вспоминала: «Были у моих родителей другие имения и побольше размерами, и, быть может, более красивые, нежели Колноберже. Но мы, все дети, их заглазно ненавидели, боясь, что вдруг папе и маме заблагорассудится ехать на лето в Саратовскую, Пензенскую, Казанскую или Нижегородскую губернию, что мне и моим сестрам представлялось настоящим несчастьем». Зимой семья Столыпиных обычно жила в Ковно (примерно 5 месяцев), а после Пасхи, по старой помещичьей традиции, переезжала в имение на все лето. Причем выезд происходил сначала на конке («парк» конок был рядом с домом П.А. Столыпина), и вся его семья, веселой гурьбой с дорожными мешками, пакетами и корзинками, наполняла собой целый вагон конки, из которого пересаживалась на вокзале в железнодорожный вагон «микст», нанятый также целиком. В первом классе устраивалась семья с гувернантками, няней и кормилицей младшей сестры, а во втором классе – прислуга. Поездом ехали до Кедайняй, а оттуда до Колноберже – в повозках. Поезд шел скромные 60 верст от Ковно до Кедайняй целых 9 часов из-за долгих простоев на узловой станции в Кайшедоряй (П.А. Столыпин, проводивший летом половину недели в Ковне, всегда шутя говорил потом, что половину времени своей службы предводителем он провел на кошедарском вокзале). Дети же П.А. Столыпина этот вокзал очень любили. Для них заранее письменно заказывался в станционном буфете завтрак, и всё, что там подавалось, было необычайно вкусным. Долгие годы спустя, когда где-нибудь какое-нибудь блюдо им очень нравилось, они говорили: «Совсем как в Кошедарах». Это была высшая похвала. Встречал их в буфете его владелец, Бодиско. Он подходил к стойке, выбирал несколько коробок конфет и, ничего не платя, раздавал их нам. В Кедайняй их встречали все: батюшка, отец Антоний Лихачевский, доктор И.И. Евтуховский, следователь, мировой посредник – словом, все кедай-няйские знакомые. А перед вокзалом ждала целая вереница экипажей и телег. Не сразу удавалось всех рассадить и устроить. По несколько раз пересчитывался ручной багаж, всегда чего-нибудь не хватало. Наконец, все рассаживались, все укладывалось, и, мерно покачиваясь на мягких рессорах, первой двигалась карета, запряженная четверкой цугом с Ольгой Борисовной, кормилицей и младшим ребенком, с кучером Осипом, в цилиндре и с длинным бичом, на козлах. За ней следовала коляска с П.А. Столыпиным и старшими детьми, а дальше – «курлянка», «нытычанка», «тележка» и последней, подпрыгивая по мостовой станционного двора, проезжала нагруженная сундуками и корзинами телега. Около въездных ворот в усадьбу, украшенных по случаю приезда хозяев зеленью и флагами, стояли, выстроившись в два ряда, рабочие: с одной стороны – мужчины, с другой – женщины. Этого П.А. Столыпин не любил, он вообще был врагом всякой театральности, а тут люди сошлись по приказанию управляющего. «И к чему отрывать их от работы, а женщин – от домашнего хозяйства?» – говорил П.А. Столыпин. Но управляющий, послушный и исполнительный во всем остальном, в этом никак не мог отказаться от раз заведенного обычая. Как же это, господа приехали, а их рабочие не встретят с честью? Не годится это. И на следующий год повторялось то же самое164.
161
Столыпина А.П. Человек последнего царя. Столыпин. Воспоминания… С. 13–14.
162
Жиргулис Р. Петр Столыпин и Кедайняйский край… С. 151.
163
Столыпина А.П. Человек последнего царя. Столыпин. Воспоминания… С. 15–16.
164
Бок М.П. Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине… С. 17–19.