Империя хлопка. Всемирная история

Это пушистое белое волокно – центр этой книги. Растение само по себе не составляет истории, но если мы внимательно послушаем, то оно расскажет нам о людях со всего света, которые провели всю свою жизнь рядом с хлопком: индийские ткачи, рабы в Алабаме, греческие городские торговцы в дельте Нила, высокоорганизованные ремесленники в Ланкашире. Империя хлопка была построена их трудом, воображением и мастерством. К 1900 году 1,5 % населения Земли – миллионы мужчин, женщин и детей – были заняты в этой отрасли, выращивая, транспортируя или производя хлопок. Эдвард Аткинсон, массачусетский хлопковый промышленник середины XIX века, был в основном прав, когда обращал внимание на то, что «нет другого продукта, который в прошлом имел бы столь сильное и пагубное влияние на историю и институты земельных отношений; и, возможно, нет другого продукта, от которого в большей степени могло бы зависеть будущее материальное благополучие». Аткинсон говорил о США и их истории рабства, но его утверждение может быть отнесено ко всему миру в целом[11].

Эта книга следует за хлопком с полей на корабли, из домов торговцев на фабрики, от сборщиков до ткачей и потребителей. Она не отделяет бразильскую историю хлопка от американской, британскую от египетской или японской. Империя хлопка, а с ней – современного мира, может быть понята только в соединении, а не в разделении многих мест и людей, которые сформировали и сами были сформированы этой империей[12].

Меня прежде всего занимает единство противоположностей. Империя хлопка зависела от плантации и фабрики, рабства и наемного труда, колонизаторов и колонизируемых, железных дорог и пароходов – иными словами, от глобальной сети земли, труда, транспорта, производства и продажи. Ливерпульская хлопковая биржа имела гигантское влияние на хлопковых плантаторов Миссисипи, эльзасские прядильные фабрики были тесно связаны с ланкаширскими, а будущее ткачей-надомников в Нью-Гэмпшире или Дакке зависело от столь различных факторов, как сооружение железной дороги между Манчестером и Ливерпулем, инвестиционные решения бостонских торговцев и тарифная политика Вашингтона и Лондона. Власть Османского государства над своей сельской местностью влияла на развитие рабства в Вест-Индии; политическая деятельность недавно освобожденных рабов в США влияла на жизнь крестьянства в Индии[13]. Хотя историки написали очень много о ланкаширских текстильных фабриках и луизианских хлопковых плантациях, о торговцах в Александрии и ткачах-надомниках в Сурате, никто так и не рассказал истории о преобразующей роли хлопка в виде единого связного повествования, охватывающего различные страны. И все же глобальность этой культуры, вместе с тесной связью сельского хозяйства, торговли и производства сделала хлопок неотъемлемой частью промышленной революции, «великого расхождения» и становления современного капитализма.

Хлопок, главный мировой товар XIX века, свел вместе кажущиеся противоположности, почти алхимически превратив их в благосостояние: рабство и свободный труд, государства и рынки, колониализм и свободную торговлю, индустриализацию и деиндустриализацию. Мы видим, каким образом с помощью этих волатильных противоположностей хлопок сделал возможным и рождение капитализма, и его последующую перестройку. Когда мы исследуем, как хлопок и капитализм шли бок о бок по всему миру и через века, мы снова и снова получаем напоминания о том, что никакое состояние капитализма не является постоянным и стабильным. Каждый новый момент в истории капитализма создает новую нестабильность и даже противоречия, вызывающие колоссальные пространственные, общественные и политические преобразования. Писать о хлопке начали давно. Очень возможно, что хлопок – наиболее исследованная отрасль человеческой деятельности. Библиотеки наполнены отчетами о рабовладельческих плантациях в Америке, о начале производства хлопка в Британии, Франции, германских землях и Японии и о торговцах, которые связывали одно с другим. Намного меньше распространены усилия связать эти различные истории; пожалуй, наиболее успешной из этих попыток уже почти две сотни лет. Когда Эдвард Бейнс в 1835 году писал свою «Историю хлопкового производства в Великобритании» (History of the Cotton Manufacture in Great Britain), он заключил: «автору может быть позволено сказать… что его предмет вызывает интерес не просто благодаря масштабу той промышленной отрасли, которую он пытался описать, но благодаря той необыкновенной степени взаимодействия, которое установилось между этой страной и всеми частями планеты»[14]. Я разделяю энтузиазм Бейнса и его глобальную точку зрения, если не все его выводы.

Как редактор газеты в Лидсе, живший близко к центру империи хлопка, Бейнс не мог не занять глобальную позицию в этом вопросе[15]. Однако когда профессиональные историки обращаются к хлопку, они сосредотачиваются на местных, региональных и государственных аспектах этой истории. И все же только глобальная перспектива позволяет нам понять великое преобразование, частями которого были эти отдельные истории – огромное всемирное изменение организации труда в сельском хозяйстве, распространение проектов националистических элит по укреплению государств, влияние коллективных действий рабочего класса и других явлений.

Эта книга основывается на обширной литературе по хлопку, но помещает ее в новые рамки. В результате она вносит вклад в живой, но зачастую смехотворно презентистский разговор на тему глобализации. «Империя хлопка» подвергает сомнению волнующие открытия кажущейся новой, глобальной фазы в истории капитализма. Она показывает, что капитализм охватывал весь мир с самого своего возникновения и что подвижная пространственная конфигурация мировой экономики была общей характеристикой в последние три сотни лет. В этой книге также утверждается, что на протяжении почти всей истории капитализма процесс глобализации и потребности национальных государств не противоречат друг другу, как часто полагают, а напротив, взаимно укрепляют друг друга. Если наша предположительно новая эра глобализации является истинно революционным отходом от прошлого, этот отход заключается не в уровне глобальных связей, но в том факте, что капиталисты впервые стали способны освободиться от конкретных национальных государств, от тех самых институтов, которые в прошлом обеспечили их становление.

Как предполагает подзаголовок «Империи хлопка», она является частью более общего диалога историков, стремящихся переосмыслить историю, рассматривая ее в транснациональных, даже глобальных, пространственных рамках. История – профессия, возникшая параллельно с национальными государствами и сыгравшая важную роль в их установлении. Но становясь на национальную точку зрения, историки часто недооценивают связи, пронизывающие государственные границы, довольствуясь объяснениями, которые могут быть основаны на событиях, людях и процессах внутри территорий конкретных государств. Эта книга была задумана как вклад в усилия историков, старающихся сбалансировать «национальную» точку зрения на историю с более широким взглядом на связи, личности и процессы, проникающие сквозь политические барьеры[16].

Сосредоточившись на одном конкретном товаре – хлопке, и наблюдая, как он выращивался, транспортировался, финансировался, обрабатывался, продавался и потреблялся, мы можем увидеть такие связи между людьми и местами, которые оказались бы вне поля нашего зрения, если бы мы предприняли более традиционное исследование в рамках государственных границ. Вместо того чтобы концентрироваться на истории конкретного события, например, Гражданской войны в Америке, или места, например, хлопковых фабрик в Осаке, или группы людей, например, вест-индских рабов, выращивавших хлопок, или процесса, например, превращения крестьян в промышленных наемных рабочих, эта книга использует биографию одного продукта в качестве окна в один из самых значимых вопросов, который мы можем задать по истории нашего мира, и для нового истолкования истории, имеющей гигантские последствия: истории капитализма[17].

11

Bruno Biederma

12

E.J. Do

13

По этому вопросу существует обширная литература, включая Immanuel Wallerstein, The Modern World-System, vol. 3, The Second Great Expansion of the Capitalist World-Economy, 1730–1840s (San Diego, Academic Press: 1989); Иммануил Валлерстайн, Мир-система Модерна. Том III. Вторая эпоха великой экспансии капиталистического мира-экономики, 1730–1 840-е годы (Москва: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016); Dale W. Tomich, Slavery in the Circuit of Sugar: Martinique and the World Economy, 1830–1848 (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1990); Andre Gun-der Frank, ReORIENT: Global Economy in the Asian Age (Berkeley: University of California Press, 1998); Abdoulaye Ly, La theorisation de la co