Империя хлопка. Всемирная история

Но у себя на родине они были далеко не героями. Их новаторство порой даже навлекало на них гнев соседей, дрожавших от страха потерять работу. Кей и Харгривз в итоге оставили свои дома, где были сделаны их изобретения, боясь расправы разъяренной толпы. Богатства их изобретения им тоже не принесли; потерпев неудачу в попытках оформить патенты, они жили весьма скромно. Когда Харгривз умер в 1778 году в Ноттингеме, у него было немногим больше, чем премия от Общества поощрения искусств и мануфактур, а его дети были нищими. Лишь Аркрайт извлек выгоду из своего изобретения, основав многочисленные хлопковые фабрики в разных районах Англии. Тем не менее освоение новых технологий приносило прибыль все большему числу британских производителей, а британское государство ценило эти изобретения настолько, что рассматривало их вывоз из страны как уголовное преступление в течение почти полувека после 1786 года. Отныне технический прогресс уже не прекращался: прибыль извлекалась из новых способов повышения производительности человеческого труда. Фактически это стало определяющей чертой промышленного капитализма.

Эти новые машины, «макроизобретения», прославленные историками Джоэлом Мокиром, Патриком О’Брайеном и многими другими, не только ускорили рост человеческой производительности, но изменили саму природу производственного процесса: они начали регулировать темп человеческого труда[145]. Производство, будучи зависимым от центральных источников энергии и нуждаясь в больших пространствах, переместилось из частных домов на фабрики. Вместе с машинами в этих центрах собирались и рабочие в невиданном доселе количестве. Если раньше торговцы ходили по деревням в поисках рабочей силы, то теперь работники добивались работы у мануфактурщиков.

В результате механизации хлопкопрядения возникло по-настоящему новое предприятие: хлопковая фабрика. Хотя фабрики очень сильно различались по размеру, у них было одно общее свойство: неподалеку находился источник проточной воды. Чтобы обуздать его энергию, или строилась дамба, или на участке с крутым уклоном отводился узкий пролив, в котором находилось водяное колесо. Это колесо приводили в движение проходящие сквозь фабрику по всей ее длине валы с надевавшимися на них съемными ремнями, приводившими в движение различные станки. В отличие от ее предшественников, главной функцией хлопковой фабрики было не просто собирать и контролировать рабочую силу, а стать местом размещения сложного массива механического оборудования. И к 1780-м годам некоторые из таких фабрик достигали раблезианских размеров; в двести футов длиной, тридцать футов шириной и по четыре-шесть этажей, они возвышались над окружающей сельской местностью[146].

Производство пряжи на этих фабриках состояло из трех основных этапов: очистки, кардования и прядения. На первом этапе работники, как правило женщины, раскладывали сырой хлопок на решетчатых столах и затем отбивали его палками, чтобы удалить веточки, листья и грязь, которые не удалось вычистить в процессе отделения волокон. Поскольку в ходе этого процесса в воздух выбрасывалось большое количество огнеопасной хлопковой пыли, для него часто отводили прилегающие здания, избегая проводить очистку в главном комплексе фабрики. После этого ряд машин, сосредоточенных на нижних этажах фабрики, делал из сырого хлопка «ровницу» – тонкий шнур из слегка скрученных параллельно лежащих волокон, готовых к прядению. Сначала хлопок подавался в кардную машину – вращающийся цилиндр, покрытый металлическими зубцами в кожухе с такими же зубцами. Кардование превращало спутанную массу хлопка в гладкое серебро. Этот хлопок затем заправлялся в ленточную машину – набор валиков, через которые пропускалось «серебро» (вытягиваясь, скручиваясь и распрямляясь), и в результате получалась ровница. Она сматывалась в круглую коробку, из которой ее можно было поместить на бобину. В итоге хлопок был подготовлен к прядению. Прядильные машины была расположены поперек залов в верхних этажах фабрики, а сами машины обычно были одного из двух видов: ватермашина Аркрайта или, все чаще, мюль-машина Кромптона[147].

Для управления всеми этими станками и перемещения хлопка по фабрике фабриканты нанимали сотни работников, по большей части женщин и детей. И, хотя и не все, но большинство работников приходило к фабричным воротам добровольно и получало плату за свой труд. Это было, как мы увидим позже, еще одно важное институциональное нововведение промышленного капитализма. Впервые капиталисты организовывали, контролировали и доминировали в производственном процессе за пределами американских рабских плантаций[148].

Такого господства капитала над трудом, применения достижений технической революции и социальных нововведений не происходило больше нигде, даже в сердце мировой хлопковой отрасли – Индии и Китае. Это было в некоторой мере удивительно, поскольку эти страны веками определяли передовые технологии мирового хлопкового производства. Еще в 1313 году Ван Чжень описал «машину для прядения конопляной нити», очень близкой к «дженни» Харгривза и ватермашине Аркрайта. К созданию новых прядильных машин, безусловно, были способны ремесленники в Китае, как и, собственно говоря, во Франции и Индии. Более того, торговля хлопком и хлопковой тканью была основной гранью нараставшей коммерциализации китайской экономики с XIV по XIX век[149].

Несмотря на эти многообещающие предпосылки, ни Китай, ни Индия (и даже ближайший европейский конкурент Англии в области технического образования – Пруссия) не приблизились к господству в столь многих узловых элементах мирового комплекса производства хлопка так, как Британия. И ни одна страна не использовала военный капитализм с такой эффективностью. Более того, в Индии и Китае земля была прочнее закреплена за крестьянами, чем в Британии, что усложняло производителям, стремившимся нанять работников, задачу мобилизации большого их количества. Из-за иной организации домашних хозяйств, и особенно ограничения деятельности женщин вне дома, преимущественно женское прядение в Индии и Китае характеризовалось крайне низкими альтернативными издержками, что снижало вероятность внедрения новых технологий. Женский труд в расчете крестьянских домохозяйств ценился невысоко. В Индии, кроме того, цепочка от ткача к конечному потребителю была долгой и включала множество посредников. «Вырваться из этого традиционного исторического института» оказалось сложно, как заметил один историк, а по мнению многих, это и не сулило преимуществ. Многие прядильщики и ткачи в английской деревне, скорее всего, чувствовали себя примерно так же, как и их собратья в Индии и Китае; они осознавали, что новые технологии прядения лишат их домашнее производство устойчивости. И все же, имея в своем распоряжении немного других источников дохода и проиграв решительно настроенному государству в своих эпизодических попытках организовать наступление на технологические новшества, у них едва ли был выбор, когда они капитулировали перед промышленным капитализмом[150].

Водяное колесо для прядения рами, Китай, 1313 год

Использование новых технологий, подчинение рабочей силы без ее порабощения и поиск новых способов организации производства – все это вначале возникло на хлопковых фабриках, и в результате когда-то скромная отрасль, рассеянная вдоль рек Ланкашира и соседнего Чешира, росла колоссальными темпами, – примерно во время сооружения Грегом его первой фабрики в 1784 году расцветали новые фабрики, и в последующие десятилетия существующие фабрики расширялись, иногда весьма существенно. У самого Грега в 1833 году работали 2084 человека на пяти фабриках, а количество веретен на его Quarry Bank Mill выросло вчетверо и составило 10 846 штук. Производитель хлопка Роберт Пил в 1795 году похожим образом расширил производство до двадцати трех различных фабрик, которыми он владел и управлял. В других случаях новые фабриканты входили в отрасль, часто будучи людьми с небольшим капиталом, но с подходящими связями.

145

Patrick O’Brien, “The Geopolitics of a Global Industry: Eurasian Divergence and the Mechanization of Cotton Textile Production in England,” in Giorgio Riello and Prasa

146

Например, первой «крупной специально созданной хлопкопрядильной фабрикой» в области большого Манчестера была Shudehill Mill, построенная около 1782 года. Она имела двести футов в длину, тридцать футов в ширину и высоту пять этажей. См.: Williams and Farnie, Cotton Mills in Greater Manchester, 50; Stanley D. Chapman, The Early Factory Masters: The Transition to the Factory System in the Midlands Textile Industry (Newton Abbot, Devon, UK: David & Charles, 1967), 65.

147

Williams and Farnie, Cotton Mills in Greater Manchester, 4–9; Harold Catling, The Spi