Страница 16 из 48
Небольшие количества хлопка-сырца прибывали из других регионов мира, например, это был индийский хлопок, который благодаря Ост-Индской компании начал поставляться в Лондон в 1690-х годах. Таким же образом в 1720-х годах Королевская африканская компания отчиталась о продаже «в их доме на Лиден-Холл-Стрит у Кэндла в четверг, в 12-й день сентября 1723 года в десять часов до полудня… хлопка из Гамбии». Годом позже они предлагали «бочки тонкого шелкового хлопка… из Уайдэй» и на следующий год «мешки гвинейского хлопка». Но эти незначительные объемы бледнели в сравнении с такими более важными предметами торговли, как слоновьи бивни[92].
Однако более важным был новый источник хлопка – Вест-Индия. Хотя хлопок оставался незначительной культурой по сравнению с сахаром, ряд мелких фермеров, обладавших меньшими ресурсами для инвестирования, чем сахарные бароны, выращивали «белое золото». Производство этих petits blancs, как их звали на французских островах, до 1780 года оставалось довольно статичным. Но даже такие небольшие количества вест-индского хлопка обеспечивали заметную долю потребностей британской и французской хлопковых отраслей. Однако важнее было то, что способ производства этого хлопка, как мы увидим, был ориентирован на будущее[93].
Импорт хлопка в Великобританию (1702–1780-е гг.), по месту происхождения, в миллионах фунтов, скользящие пятилетние средние значения
Таким образом, до 1770 года европейские торговцы получали ценное волокно с помощью прочно установившихся сетей из самых разнообразных мест. За исключением Вест-Индии их влияние не простиралось дальше самих портовых городов, и у них не было ни достаточного влияния, чтобы вникать в процесс выращивания хлопка в глубине страны, ни желания выделять капитал на дополнительное выращивание хлопка. Хлопок поступал к ним потому, что они были готовы платить запрошенную за него цену, но при этом они не могли влиять на то, как этот хлопок появлялся. Местные хлопководы и торговцы оставались влиятельными участниками глобального круговорота хлопка-сырца не в последнюю очередь потому, что они не специализировались на производстве хлопка ни на экспорт в целом, ни на экспорт в Северную Европу[94].
По мере того как небольшие количества хлопка-сырца поступали в Европу для удовлетворения потребностей растущей, но в глобальных масштабах слабой европейской хлопковой отрасли, спрос на хлопковую ткань рос в Европе, а также в Африке и на рабовладельческих плантациях в Америке. Но европейское производство было недостаточным для его удовлетворения. В результате английские, французские, голландские, датские и португальские купцы, все с одинаково лихорадочной энергией, старались получить больше хлопкового текстиля из Индии на все более выгодных условиях. Если в 1614 году британские торговцы экспортировали 12 500 штук хлопковой материи, то с 1699 по 1701 год это число возросло до 877 789 штук в год. Экспорт тканей британцами увеличился в 70 раз в течение менее чем ста лет[95].
Чтобы обеспечить поставки этого баснословного количества текстиля из Индии по выгодным ценам, представители европейских Ост-Индских компаний начали глубже встраиваться в производственный процесс внутри самой Индии. Десятилетиями представители учрежденных государственными хартиями европейских Ост-Индских компаний сетовали на то, что индийские ткачи могли продавать свою продукцию конкурирующим европейским компаниям, конкурирующим индийским banias, купцам из других регионов мира или даже частным европейским купцам, которые действовали независимо от компаний, создавая конкуренцию и поднимая цены. Прибыльность могла возрасти только в том случае, если бы европейцам удалось заставить ткачей работать лишь на одну их компанию. Монополизация рынка позволила снизить доходы ткачей и повысить цены на некоторые товары[96].
Получить хлопковые ткани в требуемом количестве и качестве и по желаемым ценам европейским купцам помогло то, что их деловая активность была подкреплена политическим контролем над все более обширными индийскими территориями. Они выступали не только как купцы, но все больше как правители. Например, к 1730-м годам в фактории Дакки размещался контингент военных и оружие для защиты интересов компании. За поразительно краткий период к 1765 году Британская Ост-Индская компания – группа торговцев – стала править Бенгалией, а в последующие десятилетия распространила свой контроль и на другие территории Южной Азии. Такие территориальные притязания реализовывались с помощью выросших к концу XVIII века инвестиций в торговлю хлопком-сырцом между Индией и Китаем, что давало им также надежду на присоединение хлопковых участков западной Индии к территориям Ост-Индской компании. Установление частной политической власти учрежденной государством компании над дальними территориями было революционной концепцией экономической власти. Государства разделяли власть над территориями и людьми с частными предпринимателями[97].
Среди всего прочего это новое сочетание экономической и политической власти позволяло европейским торговцам получить большее влияние на производство текстиля, особенно увеличивая контроль над ткачами[98]. Уже в XVII веке вдоль берега Коромандела влиятельных индийских торговцев, которые действовали в качестве брокеров между индийскими ткачами и европейскими экспортерами, все чаще сменяли агенты, которые гораздо сильнее зависели от европейских компаний. В Сурате, который, как и Бенгалия, оказался под управлением компании в 1765 году, Торговая палата генерал-губернатора в 1795 году выражала неудовольствие
практиковавшейся до настоящего времени системой использования подрядчика, который сам не имеет непосредственной связи с производителями или ткачами, а участвует в контрактах с большим числом местных торговцев, имеющих мало собственности и честности и потому недостаточно ответственных, неспособных платить штрафы в случае утраты товара, и тем, что в реальности товары никогда не переходят в их собственность, и предполагаем, что существующие сейчас трудности не исчезнут без ликвидации или самого существенного преобразования этой системы[99].
Устранение индийских посредников обещало иностранным торговцам лучший контроль над производством и способность обеспечить большие количества штучного товара. С этой целью Ост-Индская компания пыталась обойти независимых индийских banias, через которых исторически происходила ее связь с ткачами, передавая эту ответственность индийским «агентам», которым они поручали расплачиваться с работниками. Торговая палата в Лондоне во всех подробностях инструктировала генерал-губернатора, как следует изменить систему приобретения хлопковых тканей, надеясь посредством этого «вернуть компании ее естественное понимание бизнеса» и таким образом получить больше тканей по более низким ценам, применяя «великие фундаментальные принципы агентской системы». Компания теперь через своих индийских агентов непосредственно выдавала авансы ткачам – чего британцы не делали в прежние годы и чему весьма содействовал контроль над территориями и соответствующее политическое руководство. Так как ткачи всегда зависели от кредита, внедрение европейцев в эту кредитную сеть вместе с усилиями европейских торговцев, направленными на монополизацию экономического контроля в некоторых частях Индии, делало их все более зависимыми от компании. Уже к середине XVIII века европейские компании посылали агентов вглубь центров производства в сельской местности вблизи Дакки, агентов, которые все в большей степени определяли условия производства и таким образом могли снижать цены. В 1790-х годах Ост-Индская компания даже побуждала ткачей переселяться в Бомбей и делать ткани там – все с целью ведения лучшего надзора за ними, «не подвергаясь вымогательству со стороны слуг раджи Траванкора»[100].
92
Wadsworth and Ma
93
Wadsworth and Ma
94
Этот вопрос также подробно разбирается в отношении Османской империи в Elena Frangakis-Syrett, The Commerce of Smyrna in the Eighteenth Century (1700–1820) (Athens: Centre for Asia Minor Studies, 1992), 14; Svoronos, Le commerce de Salonique au XVIIIe siecle, 246.
95
Joseph E. Inikori, Africans and the Industrial Revolution in England: A Study in International Trade and Economic Development (New York: Cambridge University Press, 2002), 429–31.
96
Arasaratnam, “Weavers, Merchants and Company,” 100; K. N. Chaudhuri, The Trading World of Asia and the English East India Company, 1660–1760 (Cambridge: Cambridge University Press, 1978), 259; Debendra Bijoy Mitra, The Cotton Weavers of Bengal, 1757–1833 (Calcutta: Firma KLM Private Limited, 1978), 5; Prasa
97
Arasaratnam, “Weavers, Merchants and Company,” 85; Diary, Consultation, 18 January 1796, in Surat Factory Diary No. 53, part 1, 1795–1796, Maharashtra State Archive, Mumbai; важность экономической и политической власти также подчеркивает Mitra, The Cotton Weavers ofBengal, 4; B. C. Allen, Eastern Bengal District Gazetteers: Dacca (Allahabad: Pioneer Press, 1912), 38–39; Subramanian, Indigenous Capital, 202–3, 332.
98
K. N. Chaudhuri, “The Organisation and Structure of Textile Production in India,” in Roy, Cloth and Commerce, 59.
99
Commercial Board Minute laid before the Board, Surat, 12 September 1795, in Surat Factory Diary No. 53, part 1, 1795–1796, Maharashtra State Archive, Mumbai.
100
Копия письма Gamut Farmer, President, Surat, to Mr. John Griffith, Esq., Governor in Council Bombay, 12 December 1795, in Surat Factory Diary No. 53, part 1, 1795–1796, Maharashtra State Archive, Mumbai; Arasaratnam, “Weavers, Merchants and Company,” 86; Board of Trade, Report of Commercial Occurrences, 12 September 1787, in Reports to the Governor General from the Board of Trade, RG 172, Box 393, Home Miscellaneous, India Office Records, British Library, London; Letter from John Griffith, Bombay Castle to William [illegible], Esq., Chief President, 27 October 1795, in Surat Factory Diary No. 53, part 1, 1795–1796, Maharashtra State Archive; Hossain, “The Alienation of Weavers,” 121, 125; Mitra, The Cotton Weavers of Bengal, 9; Dispatch, London, 29 May 1799, in Bombay Dispatches, E/4, 1014, Oriental and India Office Collections, British Library, London.