Книга Жизни

– То есть как? – спросила я, вытирая мокрые щеки.

– Он оставил письменное подтверждение, что удочерил тебя добровольно и с радостью. – Длинный белый палец Мэтью коснулся хрупкого бумажного листка.

– Потому-то сир Филипп и хотел, чтобы мадам де Клермон как можно скорее все это получила, – согласился Ален.

– Все равно не понимаю, – пожала я плечами.

– Драгоценные камни, сумма твоего приданого и, наконец, отцовское письмо – все это весомые доказательства. С ними ни детям Филиппа, ни даже Конгрегации уже не заявить, что Филипп удочерил тебя насильно, против своей воли.

– Сир Филипп хорошо знал своих детей. Часто он не хуже любой ведьмы предвидел их будущее, – кивая, подтвердил Ален. – Не буду мешать вашим воспоминаниям.

Поблагодарив Алена, Мэтью дождался, когда его шаги затихнут, потом внимательно и встревоженно посмотрел на меня:

– Это не сильно по тебе ударило, mon coeur?

– Ничего, я справлюсь, – ответила я, глядя на стол.

Там было разложено прошлое. Вот только где взять ясное будущее?

– Пойду переоденусь, – сказал Мэтью, чмокая меня в щеку. – Я недолго. Потом спустимся на завтрак.

– Не торопись, – ответила я, добросовестно изображая искреннюю улыбку.

Когда Мэтью ушел, я потянулась к золотому наконечнику стрелы. Вспомнила, как Филипп настоял, чтобы я надела его на свадьбу. Тяжесть наконечника действовала успокаивающе. Металл быстро нагрелся от моего прикосновения. Я перекинула цепь через голову. Острие наконечника замерло у меня между грудей. Его грани успели стереться и не царапали кожу.

В кармане джинсов что-то зашевелилось. Сунув руку, я достала связку шелковых нитей. Нити прядильщицы. Они вместе с нами переместились из XVI века. Но если рукав свадебного платья выцвел и истлел, если выцвели ленточки, которыми были перевязаны мои письма, то нити были яркими и крепкими. Они переплетались и танцевали вокруг запястий, словно яркие змейки. Их сплетения давали новые оттенки, чтобы через мгновение вернуться к первоначальным цветам. Затем нити поползли к голове и добрались до волос, словно что-то там искали. Я осторожно их вытащила и спрятала в карман.

Мне была уготована участь прядильщицы. За короткое время я научилась плести сложные узлы заклинаний. Но смогу ли я когда-нибудь понять хитроумные узоры паутины Филиппа де Клермона, которую он сплел больше четырехсот лет назад, принеся кровную клятву и сделав меня своей дочерью?

Глава 4

– Ты собирался когда-нибудь рассказать мне о своей роли ассасина в семье де Клермон? – спросила я, протянув руку за грейпфрутовым соком.

Я завтракала на кухне, где Марта накрыла стол. Мэтью сидел напротив и молча смотрел на меня. Он сумел тайком провести сюда Гектора и Фаллона. Собаки прислушивались к нашему разговору, но еще больше их интересовала еда, расставленная на столе.

– И услышу ли я об отношениях Фернандо с твоим братом Хью? Меня растили две женщины, которые были не просто близкими подругами. Не стоило скрывать от меня такие сведения из боязни, что я могу их осудить.

Гектор и Фаллон посмотрели на Мэтью. Как и я, они ждали ответа. Мэтью продолжал молчать. Тогда собаки вернулись к созерцанию еды.

– А Верена показалась мне симпатичной, – сказала я, намеренно провоцируя мужа.

– Симпатичной? – изогнул нависшие брови Мэтью.

– Ну, за исключением ножа, который она таскает за голенищем, – уточнила я, довольная, что моя стратегия сработала.

– Ножей, – поправил меня Мэтью. – Ты видела лишь один. Второй спрятан у нее на поясе, а третий – в лифчике.

– Никак Верена успела побывать в герлскаутах?

Похоже, теперь был мой черед удивляться. Увы, ответить Мэтью не успел. В кухню черно-синим вихрем влетел Галлоглас, а за ним – Фернандо. Мэтью тут же вскочил на ноги. Собаки тоже поднялись, но он указал на пол, и псы немедленно легли.

– Доканчивай завтрак и потом сразу в башню! – приказал Мэтью, прежде чем исчезнуть. – Собак возьми с собой. Вниз не спускайся, пока я не приду.

– Что случилось? – спросила я у Марты, оглядывая внезапно опустевшую кухню.

– Болдуин в замке, – ответила она, сочтя такой ответ достаточным.

– Маркус! – вырвалось у меня.

Я вспомнила: Болдуин явился сюда, чтобы повидаться с сыном Мэтью. Я вскочила со стула. Собаки последовали моему примеру.

– Где Маркус?

– В кабинете Филиппа, – хмуро ответила Марта. – Сомневаюсь, что Мэтью хочет видеть там и тебя. Не исключено кровопролитие.

– Мне к такому не привыкать.

Сказав это, я оглянулась и нос к носу столкнулась с Вереной. С ней был высокий, худощавый пожилой джентльмен. Я сразу отметила его добрые глаза. Пробормотав извинение, я попыталась их обойти.

– Куда это ты собралась? – спросила Верена, загораживая мне путь.

– В кабинет Филиппа.

– Мэтью велел тебе идти в его башню. – Глаза Верены сощурились. – Он твоя истинная пара, и ты должна повиноваться ему, как добропорядочная жена вампира.

Она говорила с легким немецким акцентом. Пожалуй, нет. Ее акцент был странной смесью, вобравшей особенности немецкого языка Германии, Австрии и Швейцарии.

– Как же вам всем не повезло, что я ведьма.

Пожилой джентльмен с едва скрываемым любопытством наблюдал за нашей перепалкой.

– Диана Бишоп, – сказала я, протягивая ему руку.

– Эрнст Нейман. Я муж Верены.

Его акцент указывал на уроженца Берлина.

– Зачем препятствовать Диане, Schatz?[11] Пусть идет вслед за мужем. И тебе стоит поторопиться. Я же знаю, как ты не любишь пропускать ожесточенные споры. Я подожду в гостиной вместе с остальными.

– Хорошая мысль, любовь моя. Они вряд ли посмеют упрекнуть меня, если эта ведьма сбежит из кухни.

Верена с нескрываемым восхищением посмотрела на мужа и наградила его долгим поцелуем. Хотя по внешнему облику она вполне годилась Эрнсту во внучки, чувствовалось, что они горячо любят друг друга.

– Иногда мне в голову приходят хорошие мысли, – сказал он, озорно подмигивая ей. – А сейчас, пока Диана не сбежала и ты не погналась за ней, скажи: мне стоит вооружиться ножом или пистолетом на случай, если кто-нибудь из твоих братьев впадет в буйство?

Верена задумалась.

– Думаю, тесака Марты вполне хватит. Им смогли остановить Герберта, а его шкура намного толще, чем у Болдуина или Мэтью.

– Вы ходили с тесаком на Герберта? – Мне все больше нравился Эрнст.

– Ну, это, пожалуй, преувеличение, – сказал Эрнст, слегка покраснев от смущения.

– Боюсь, Фиби пытается разводить дипломатию, – вмешалась Верена. Она развернула меня в направлении кабинета. – С Болдуином дипломатия не проходит. Нам пора.

– Если Эрнст берет нож, я возьму собак.

Я щелкнула пальцами и быстро пошла по коридору. Гектор и Фаллон побежали следом, виляя хвостами и тявкая, словно мы отправлялись на увлекательную игру.

Площадка третьего этажа, где находились комнаты большинства обитателей замка, была забита встревоженными зрителями. Натаниэль, Софи с Маргарет на руках и очумело распахнутыми глазами, Хэмиш в его великолепном шелковом халате с шотландским орнаментом и наполовину выбритым лицом и, наконец, Сара, явно разбуженная общим шумом. Лицо Изабо выражало откровенную скуку, словно такие события происходили здесь постоянно.

– Отправляйтесь все в большую гостиную! – велела я, подталкивая Сару к лестнице. – Эрнст тоже туда подойдет.

– Даже не знаю, почему Маркус слетел с катушек, – сказал Хэмиш, убирая полотенцем крем с невыбритой щеки. – Болдуин позвал его в кабинет. Вначале разговор был вполне спокойным, а потом они начали кричать.

Тесный кабинет Филиппа был полон вампиров. Тестостерон зашкаливал: Мэтью, Фернандо и Галлоглас соперничали, стараясь занять место поудобнее. Болдуин восседал в виндзорском кресле, положив ноги на стол. Кресло раскачивалось на задних ножках. Маркус стоял по другую сторону стола, упираясь в столешницу. Его лицо было красным. Рядом с ним находилась и Фиби Тейлор – его истинная пара. Эту невысокую худенькую девицу я увидела в день возвращения, но помнила смутно. Сейчас она пыталась играть роль рефери в споре между главой семейства де Клермон и великим магистром ордена Рыцарей Лазаря.

11

Моя дорогая, мое сокровище (нем.).