Страница 4 из 8
Прощания все еще пахнут осенью. И звучат голосом Sade, под который я закрываю глаза и думаю о будущем…
-12-
Мне всегда казалось, что армия насквозь пропитана романтикой. Только представь: перед тобой бескрайнее северное море, в котором дрейфуют льдины, чайки кружат над водой, время от времени ныряя за рыбой, ветер мощными порывами бьет в грудь, проверяя на крепость, а ты стоишь неподвижно на палубе огромного авианосца и смотришь, как взлетают самолеты. Почему-то, поступив на военно-морской факультет в училище, я думал, что моя жизнь именно так и сложится.
Но настоящая жизнь другая. Она далека от совершенства, от тех придуманных красивых картин, которые в детстве вечерами рисовал в голове. Не без определенного шарма, конечно, но с неким извращенным подтекстом. Будто бы художник, взявшийся писать портрет прекрасного юноши, сидевшего напротив, увидел в глазах пустоту и показал ее сквозь изъеденную язвами тонкую кожу. Безразличный к искусству случайный зритель, мельком взглянувший на работу, мог бы подумать, что на щеках молодого человека следы сажи, оставленные после чистки камина. Только при близком рассмотрении замысел творца обретал четкие линии, будоражил сознание, откровенно пугал…
С первых минут я погрузился во тьму. В непроглядный мрак, полный острых предметов вокруг. Каждый шаг сопровождался ударом, оставлявшим на коже ссадину. Каждый вдох был пропитан страхом, липким пОтом покрывшим тело. Каждый стук сердца гремел в тишине, выдавая в тебе человека. Выживали только слепые, впустившие в себя пустоту, принявшие ее.
Армия далека от романтики. Ощетинившаяся штык-ножами, с автоматом наперевес, обутая в тяжелые кирзовые сапоги, она издевалась, извращалась, ломала хрупкие души. Перешагивала, шла дальше, оставляя за спиной безвозвратно потерянные судьбы.
Моя мечта не сбылась. Я так и не вышел на корабле в море, не оказался лицом к лицу с необузданной стихией, внезапно обрушившейся ночью штормом, не видел простиравшуюся до самого горизонта зеркальную поверхность воды, в которой тонули облака. Зато мне удалось, надеюсь, сохранить частичку себя, спрятав однажды у самого сердца. Остался человеком, свободным от предрассудков, лишенным животной злости, способным слушать и слышать других. И я не один. Нас таких много, сумевших сохранить романтику даже в таких условиях.
-13-
За окном кромешная темнота. Не видно ни зги, как сказали бы местные жители, если бы были рядом. Но их нет. Никого. Последний дом, в окне которого теплился одинокий огонек от свечи, остался в нескольких километрах позади. Вокруг теперь лишь бескрайние поля, занесенные до самого горизонта глубоким снегом, и покосившиеся от времени и забвения деревянные лачуги, с разбитыми окнами, выпотрошенным нутром.
На всем пути по этой белой бесконечности разбросаны остановки, от которых в разные стороны расходятся протоптанные тропинки. При свете дня таинство ночи растворяется, в загадочности бытия проступают простые закономерности. Даже здесь, в этой глуши, есть жизнь. Где-то вдали, над верхушками деревьев, вьется едва заметный серый дым.
Там ведь люди. Из плоти и крови. Как мы. Но кажется, что между нами миллионы световых лет и не одна цивилизация.
Когда-то очень давно, передвигаясь из одного закрытого гарнизона в другой, я наблюдал, словно под микроскопом, как расщепляются на миллион потерянные мечты. Как гаснет свет в глазах, с шипением, словно зажженный фитиль той самой последней свечи у окна от прикосновения мокрых пальцев. Как наступает ночь, глубокая, ядовито-черная, выжигающая душу до основания. И все потому, что вокруг – вечная мерзлота и лысые сопки.
Я вспоминаю бледность затопленных безнадежностью взглядов прохожих в те минуты, когда хочется упасть на колени, зарыться лицом в землю, втянуть носом сухость обреченности. У них не было выбора. Не было же, ведь так? Только граненый стакан и растекающееся по раскрасневшимся щекам горькими слезами несостоявшееся будущее. Но у меня все иначе! Совсем другая жизнь в ином месте с кучей возможностей. Но не вру ли себе? Что было бы, окажись я там? Смог бы преодолеть силу местного притяжения?
И знаете что? У меня бы все получилось. Ведь любой может стать кем угодно, нужно лишь быть сильным в определенный момент. В момент решений, тех самых толчков, которые ведут нас к далекому горизонту…
Каждый раз, проезжая мимо заброшенных деревень, хочу верить, что жители покинули свои дома в поисках нереализованных возможностей, а не просто дожили век на одном месте, не предприняв попыток что-либо изменить.
-14-
Телефон вибрировал, навязчиво-ненавистной дрелью прорываясь в сонное сознание. И вот свет снова обжег глаза, вспыхнув острой болью от случайного нажатия на кнопку выключателя настольной лампы. Источник ненавистного звука лежал рядом, издеваясь своей покорностью. На другом конце невидимого провода положили трубку, не дождавшись ответа. Звонила ОНА.
Ее одолевали сомнения, как поступить. День, сотканный из порванных нервов, вымоченных в крепком кофе, подходил к концу. С той же скоростью, с какой темнота наваливалась на уставший город, росли пробки, ничего хорошего не предвещая. Тело раздирала усталость, голову – мысли. Душа требовала покоя и тишины. Но только рядом с ним.
Он увидел сообщение о вине и улыбнулся. Тут же набрал ее и спустя несколько длинных гудков услышал плач. А в ответ – «Скоро буду!»
Жизнь полна сюрпризов и не всегда приятных. Она часто нас бьет по рукам длинной палкой, не боясь причинить боль и разбить пальцы в кровь. Мы, конечно же, злимся, ругаемся, прячем в сердце обиду, обещая поквитаться. Но, в конечном счёте, все равно признаем ценность урока, хоть и преподали его нам так не вовремя.
В центре перекрёстка стояла искореженная машина. Из салона шёл дым от сработавших подушек безопасности. Она стояла недалеко от места аварии, собирая в голове картину случившегося, рассыпавшуюся на тысячу мелких кусочков от внезапного удара.
Всего лишь мгновение. Какая-то жалкая песчинка времени. Вот чем измерялась в тот момент человеческая жизнь! Секундой меньше – две судьбы стали бы непересекающимися прямыми, секундой больше – биение сердец навсегда бы остановилось на том перекрёстке.
Каждое мгновение жизни неповторимое и такое хрупкое! Давайте ценить его, даже если оно чужое!
-15-
Ты смотришь на меня с ухмылкой, время от времени ловко перемещая зубочистку из правого уголка губ в левый. Один глаз чуть прищурен, вздернута кверху бровь. Руки сложены в замок на груди. Твоя поза вызывающа, даже агрессивна. Кажется, будто в следующий момент резко дернешься в мою сторону и ударишь в живот коротким, хлестким ударом, после чего громко рассмеешься, смачно сплюнешь под ноги и разразишься отборной уличной руганью. Я жду этого, сжавшись, словно пружина. Но ты чиркаешь о коробок спичкой и прикуриваешь вытащенную из-за уха сигарету. Облако едкого дыма летит мне в лицо, вызывая лишь кашель и отвращение.
Я смотрю сейчас на тебя, того прежнего, дворового сорванца, через собственное отражение в зеркале. Помнишь, как это было? Шапка на макушке, руки в карманах, размашистая походка. Мы жевали целыми днями жвачку и ругались изощренно матом, играя в карты на лестничных площадках многоэтажек под звуки гитары и звон бутылок пива. Били стекла в школе поздними вечерами, подбрасывали под ноги уставших прохожих петарды, разрисовывали баллончиками с краской стены домов. Мы ставили себя выше других. Выше общественных норм, кем-то придуманных правил, личных убеждений. Мы были крутыми. КРУ-ТЫ-МИ!
Только все оказалось мыльными пузырями. Бах! И нос укололи холодные брызги разочарования. Ложные идеалы растоптаны снисходительной мудростью, прожитыми годами. Все ориентиры теперь напрочь сбиты.
Но можно же быть другим, веришь? Не снобом, но с изюминкой во взгляде. С той бездной, в которой тонут собеседники, когда ты начинаешь говорить. Нарочито небрежно, но правильно, красиво. Или решать проблемы без склок, рукоприкладства, ненужного насилия. СлабО? А ты попробуй. Договорись, переубеди, заставь поверить. Вот это круто! Без обид. Но не потакание слабостям превозносит тебя, а долгая и тяжелая работа над самим собой, порою через боль, пот, слезы бессилия.