Страница 18 из 36
Постепенно «связь князя Мещерского с Царским Селом стала настолько тесной, что стороны перешли на "ты". Влияние императрицы-матери и дворцовой "камарильи" стушевалось. Закадычный друг князя Мещерского, адмирал Нилов, став флаг-капитаном его величества, разъезжал между Петербургом и Царским Селом, обменивая настуканные на машинке послания князя Мещерского (у Мещерского был такой почерк, что царь однажды взмолился: "Пожалей меня, разобрать твои каракули я не в силах") – на послания царские, каллиграфически написанные и запечатанные печатью с двуглавым орлом. В одном из таких пакетов в начале 1900-х гг. появилось письмо с заглавной дважды подчеркнутой фразой: "Я уверовал в себя!". "Союз" самодержца с подданным был типичен личными чертами "союзников". Мещерский брюзжал и капризничал, а царь истеризировал: "Не могу же я во всем тебя слушаться", – писал он "союзнику". Мещерский ослаблял нажим. Только лишь в отношении к Витте Мещерский не сдавался. Трижды царь за спиной своего "союзника" подписывал отставку Витте, но, застигнутый "союзником" (которого Витте предупреждал), рвал отставку и подписывал сочиненный Мещерским благодарственный рескрипт. Эта самоотверженная настойчивость Витте не спасла, а "союзу" Мещерского с царем нанесла почти смертельную рану»62.
В.И. Гурко, заместитель министра внутренних дел П.А. Столыпина, вспоминал о абсолютном внешнем спокойствии Николая II: «Внешний индифферентизм государя, его кажущаяся бесстрастность сильно вредила его популярности, способы создания которой были ему вообще совершенно чужды. Так, в Петербурге с возмущением передавали о том, как государь легко отказался в пользу Японии, ради заключения с ней мира, от половины острова Сахалина. Посол Северо-Американских Штатов, по совету которого была сделана эта уступка, приехал во дворец, когда царь играл в теннис. Когда доложили о приезде посла, он спокойно прекратил игру, а затем после переговоров с ним, решивших судьбу Сахалина, вернулся к прерванной партии, не выказывая ни малейшего волнения. Утверждали также, что он отнесся спокойно, если не равнодушно, к гибели нашего флота в 1905 г. у Цусимы»63.
Распорядок семьи Николая II был такой: вставали в 8–9 утра (Александра Федоровна – в 11 часов), будила их прислуга стуком деревянного молотка в дверь. У царя был свой кабинет, у царицы – свой. Первый завтрак начинался в 9 часов, второй – в 13, обед – в 20, длился полтора часа, до половины десятого вечера (обычай из Дании). Рабочий день начинался с утра до 2–3 часов дня (6–8 часов в день). Своего секретаря у него не было (у Александры Федоровны – был), поэтому он ставил печати сам, а иногда поручал это дело камердинеру. У Александры Федоровны было больное сердце и ревматизм. Она месяцами не вставали с постели. Свою болезнь она оценивала по трехбалльной шкале: «единица», «двойка», «тройка». Начиная с «двойки» к ней заходить было нельзя.
На завтрак подавали чай, подсушенный хлеб (тосты), масло, английские бисквиты, тортильи (лепешки), редко – пирожные. Александра Федоровна была вегетарианкой и не прикасалась к мясу и рыбе. Ела сыр, масло, яйца, иногда выпивала бокал вина с водой. Перед дневным завтраком и обедом подавали закуски – осетрину и икру. Перед вторым завтраком Николай II выпивал рюмку водки, в основном «сливовицы». Во время перекусов ели стоя. Во время войны в Ставке за завтраком пил мадеру и красное крымское вино. В обед – мадеру, красное французское и белое удельное. По торжественным дням шампанское – «Абрау-Дюрсо». Рядом с царем всегда стояла бутылка дорогого вина, из которой он пил один и иногда угощал великого князя Николая Николаевича. Второй завтрак состоял из мяса, рыбы, нескольких сортов вина. Николай II не любил икру и рыбу. На обед была рыба, мяса, овощи, десерт. Во время обеда Николай II выпивал 1 или 2 бокала портвейна. После обеда – кофе, пили стоя. Во время кофе он курил.
Из всех царей Николай II был, пожалуй, самым заядлым курильщиком. Курил он преимущественно папиросы, набитые первоклассным турецким табаком. В списке императорских поставщиков с 1895 г. значились два поставщика, подданные Османской империи, специализировавшихся именно на поставках табака для российского императора. Николай II, как заядлый курильщик, видимо очень дорожил своим запасом табака, который ему доставлялся из Турции, в виде подарка от султана. До Первой мировой войны Николай II угощал всех сигаретами, но во время войны поставки сигарет из Турции прекратились, приходилось быть экономным и он перестал это делать. В 1914 г. возникла первая крупная российская табачная монополия, «Санкт-Петербургское торгово-экспортное акционерное общество». Организация включала 13 табачных фабрик в Санкт-Петербурге, Москве, Ростове-на-Дону и Феодосии и производила 56 % табачных изделий, выпускаемых в России. Большие плантации в России засевались только в Кубанской области. В остальных районах преобладало мелкое (участки менее десятины) огородничество. Мелкие производители продавали высушенный табачный лист оптовикам-посредникам, а те уже везли его на фабрики, где табачный лист сортировался по качеству и резался. Поскольку родина табака – субтропики, климат России для него был неблагоприятен, что отражалось на качестве продукта. Больше половины табачного листа шло в третий сорт. Поэтому табаки высших сортов приходилось докупать в Турции и Америке. Основным продуктом, который выпускали табачные фабрики, был фасованный курительный табак разных сортов. Потребители курили его в трубках, самокрутках либо набивали в отдельно купленные папиросные гильзы. Производились также папиросы, нюхательный табак, сигары, сигареты. Сигары, сигареты, курительный табак первого сорта и папиросы первого сорта (т. е. дорогие, «элитные» изделия) фабрикантам продавались по «вольным» ценам. А вот на папиросы и табак второго и третьего сортов государством в законодательном порядке были установлены предельные цены. Фабрикант обязан был указывать их на каждой пачке выпускаемых изделий. Продавать дороже ни фабрикант, ни розничный торговец не имели права. На упаковку любых табачных продуктов фабрикант был обязан наклеить «бандероль» – ярлык об уплате акциза. Дорогому продукту соответствовала дорогая бандероль: табачные изделия для оклейки их бандеролями разделялись соответственно установленным государством продажным ценам на три (табаки) или два (папиросы) сорта. Фабриканты покупали бандероли у государства. В этом и заключалась оплата акциза. Поскольку бандероли на табак третьего сорта были дешевле, чем другие, их отпускали только по свидетельствам акцизного управления «о количестве, в котором означенные бандероли могут быть приобретены фабрикантом». А это количество зависело от выпущенного фабрикантом табака первого сорта. На фунт первосортного табака можно было выпустить два фунта табака третьего сорта и получить соответствующее количество дешевых бандеролей. Табачный акциз являлся важным средством пополнения казны. Папиросную бумагу обычно использовали любители дорогих табаков. Гильзы также употребляли обеспеченные курильщики. Они предпочитали отдельно покупать хороший табак, отдельно гильзы и лично набивать папиросы. Гильзы для папирос «домашней выделки» производились на специальных гильзовых фабриках, в гильзовых мастерских, а также отдельными кустарями. Кроме того, кустари-одиночки (обычно женщины) не только клеили гильзы, но и набивали их табаком, а потом продавали врассыпную. «Домашнее» производство папирос составляло серьезную конкуренцию фабричному. По данным депутата III Государственной думы октябриста Карякина, в 1905 г. «домашним способом» выделывалось 40 млрд папирос, а фабричным – только 12 миллиардов. Таким образом, табачные фабриканты были лишены кустарями громадного рынка. Отобрать его фабриканты не могли, так как папиросы, набитые самими потребителями или кустарями (женщины-«папиросницы»), были заведомо дешевле фабричных, поскольку не облагались акцизом64.
62
Колышко И.И. Великий распад. Воспоминания… С. 41–42.
63
Гурко В.И. Царь и царица. Париж: Возрождение, 1927. С. 13.
64
Селезнев Ф.А. Конституционные демократы и обсуждение «табачных» законопроектов в Государственной думе (1906–1909 гг.) // Вестн. Нижегород. ун-та им. Н.И. Лобачевского. 2007. № 1. С. 213.