Страница 36 из 49
— Эй, ты в порядке? — позвал Кос, заметив, что девушка сникла.
— Не хочу возвращаться, — тихо ответила она, пряча глаза.
— Скоро стемнеет.
— Я не про лагерь. Просто не хочу.
— Тогда полетели в Петрик.
— Не могу, Кость. Очень хочу, но не могу.
— Ладно. В другой раз, — пожал он плечами, даже не стараясь скрыть разочарования, и подал Марине руку.
Это был последний полноценный день в лагере на берегу Байкала. Следующим утром нагрянула суета сборов, уборки территории, прощания с насиженным местом. Без лишних слов Кос отвел Марину на утес, где она, глотая слезы, уверяла Байкал, что еще вернется, хотя ее уверенность в этом становилась все более зыбкой. Отпуск подходил к концу, а вместе с ним таял и позитивный настрой. Девушка морально готовилась к возвращению домой, работе, встрече с Кристиной, которой она вряд ли сможет смотреть в глаза. И даже Костины руки, что крепким кольцом лежали у нее на талии, не успокаивали. Она приказала себе не заморачиваться сейчас грядущими проблемами, закончить отпуск на позитивной ноте и, выдавив улыбку, обернулась, легонько прикасаясь своими губами к Костиным.
— Пойдем?
— Да.
К обеду за ними прикатили все те же уазики, куда погрузили вещи и самих себя. Отечественные внедорожники доставили их к ближайшей бухте, где уже ждал небольшой пароходик, который с ветерком полетел к острову Ольхон со всей честной компанией на борту.
Народ поначалу тусовался на палубе, любуясь бескрайними водами Байкала и потрясающими живописными берегами, но благодаря пронизывающему ветру все быстро спрятались в каюте. Устав от шума и выпивки, Маринка вскоре одна ушла обратно на воздух. Она глотала его холодные потоки, зябко кутаясь в толстовку. Костя вырос сзади, накинув ей на голову капюшон, укутывая руками и своей курткой, пряча хрупкую фигурку от ветра.
— Простынешь, солнце, — пожурил он.
— С тобой — нет, — улыбнулась она.
— Не хочу тебя одну домой отпускать, — снова завел шарманку Костя.
— Я сама не хочу, но надо.
— Пообещай, что не наделаешь глупостей без меня.
— Постараюсь. Меня ждет куча работы, не до глупостей будет.
— Очень надеюсь на это.
— Кость, сколько я денег должна?
— Даже не начинай, — тут же завелся Бирюков.
— Слушай, ну самолет до Иркутска и обратно, еда, выпивка, пароход этот… Ведь не бесплатно, — продолжала напирать Марина.
— Солнце, я бы сам тебе приплатил за то, что ты поехала со мной. Только ты же не так поймешь…
Марина аж развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Прекрати.
— Сама прекрати. Еще раз о деньгах заговоришь, я тебя отшлепаю.
— Лаааадно, — протянула девушка, ухмыляясь. — Буду знать, как нарваться на порку.
— Извращенка, — хохотнул Кос, а потом развернул Марину обратно, показывая: — Это Ольхон. Причаливаем.
И они двинулись в каюту, чтобы забрать рюкзаки. Основную поклажу увезли все на тех же уазах в гостиницу в Иркутск, оставив туристам только ручную кладь. Они должны были переночевать в городе, а наутро уехать в аэропорт, откуда большая часть компании летела дальше в Петропавловск-Камчатский, а меньшая — назад домой. Но пока их ждал таинственный остров.
Марина плохо запомнила Ольхон. Она вроде старалась изо всех сил проникнуться атмосферой, энергетикой, но все время сбивалась на свои не самые светлые эмоции и переживания. Ей не хотелось расставаться с Костей, возвращаться домой, снова следовать правилам урбании, ходить на работу, жить с родителями. Но выбора у нее не было. Вернее, был, но послать все к черту и укатить с Бирюковым на Камчатку она боялась. Трусила. Ответственность за реальную жизнь перевешивала ее авантюристские порывы.
А народ вокруг веселился. Хорошенько разогревшись на пароходе спиртным, их компания, словно школьники-лагерники, примкнула к другой группе, которая зазвала на праздник аутентичной музыки. Музыка Марину вгоняла в сон. Не прониклась она бурятским фольклором, да и последующие игры ее не соблазнили. Зато Костик отрывался по полной. Он метался по поляне, ловя и саля девчонок из ансамбля. На пару с Митькой они вели в счете, ржали, стебались. Марина стояла в сторонке, чуть хмурясь, когда Костя в ходе игры касался девушек, ругая себя за глупую ревность.
— Не хмурься, красавица, он не любит, когда ты грустишь, — подошла к ней бабулька.
Девушка не сразу узнала в ней солистку все того же ансамбля. Без народного костюма она выглядела обычной старушкой. Разве что голос был глубокий и красивый, совсем не старческий. И глаза — пронзительные.
— Что? — только и переспросила Иванова, хмурясь еще сильнее.
Женщина только провела большим пальцем по ее носу вверх ко лбу, разглаживая морщинки на переносице.
— Вот так лучше, солнышко, — она чуть улыбнулась в удивленное лицо Марины, добавив: — И не бойся.
— Я не боюсь, — по привычке заартачилась Марина, будучи не особо в восторге от странного разговора со странной бабкой.
— Боишься. А Байкал любит смелых. Ты у него много чего попросила, и он дал. Только вот платить придется за дары.
— Кому платить? Байкалу? — скептически хмыкнула Иванова.
— Не до смеха тебе будет, солнце. Не готова ты. Приезжай еще раз, когда расплатишься. Если сил и смелости хватит, то получишь еще больше, чем просила. Все вернется с торицей.
— Господи, что вы такое говорите? — передернула плечами от легкого волнения девушка. — Вы меня путаете с кем-то.
— Ты главное его не отпускай. Или ему позволь держать, — только и сказала старуха, словно не слыша слов Марины, и ушла.
Иванова снова поежилась. Ей стало не по себе от странных речей бурятки. Благо, почти сразу к ней подлетели Костя с Митькой, утаскивая в круг, потому что им не хватало девочки в команду. Марина позволила им отвлечь себя от жутковатых мыслей, которые полезли ей в голову после слов женщины. Остаток дня она развлекалась, пила вино, ела рыбу и мясо с мангала, постоянно прижималась к Косте, желая надышаться им досыта в этот последний день на Байкале.
В гостиницу приехали глубоко за полночь. Народ рассосался по номерам, а там все как кегли попадали по кроватям. Марина и Костя не были исключением. Суматошный день так утомил их, что даже на секс не было сил. Утром в аэропорту Марина стояла напротив Кости, не решаясь ни обнять его, ни поцеловать. Она улетала первая, он провожал. Слова не шли с языка.
— Тимофеевы тебя подкинут прямо до дома, — наконец выдал Бирюков. — Я договорился.
— Да я и сама могла бы добраться. Не маленькая, — вернулась к теории эмансипации Марина.
— Глупости. Вам же по пути.
— Хорошо. Спасибо.
— Тебе спасибо. Повторим через год?
— Было бы здорово, — Марина чуть улыбнулась, пряча слезы изо всех сил. — Было классно.
— Да. Классно, — кивнул Кос, соглашаясь, напоминая: — Никаких глупостей, Марин. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась и она. — Пока?
Бирюков прихватил ее за талию, прижимая к себе, наклонился и поцеловал. Долго, глубоко, чувственно.
— Да, пока, — улыбнулся он своей «я бестолочь» ухмылочкой.
У Марины тут же потеплело на сердце, и она тоже растянула губы в улыбке.
— Смску брякни, как приземлишься, — попросил Костя.
— И ты, — выдохнула девушка.
— Иди, а то не отпущу, — проговорил он, убирая руки.
Марина покивала, развернулась и пошла на посадку, ища глазами Тимофеевых. Она запретила себе загоняться. Во всяком случае, пока не вернется домой.
Глава 13. Реальность и другие неприятности
Марина, как и обещала Косте, с головой ушла в работу. Если с общими формальными обязанностями назначенная ее замом Лидия Тимофеевна вполне справилась, то вот встречи с клиентами накопились на месяц вперед. Они желали общаться только с Мариной, откладывая решение всех вопросов до ее возвращения из отпуска. Поэтому Иванова была в жестком цейтноте из-за паломничества в ее кабинет. Некоторые встречи ей удавалось совместить с обедом, но чаще это был просто кофе.