Страница 29 из 49
За разговором они проехали половину пути, остановились в небольшом городке на трассе, чтобы поменяться и выпить кофе. Марина проснулась, едва затих двигатель. Она потянулась и вышла вслед за мужчинами, потирая глаза и радуясь, что решила не заморачиваться косметикой.
— Кофе будешь, солнце? — тихо спросил Костя, находя заспанную девушку безумно милой.
— Со сливками, если можно, — кивнула Иванова.
Он пошел в кафешку, оставив ее рядом с Митькой, который тоже разминал затекшие мышцы.
— Выспалась? — вежливо поинтересовался Токарев, чтобы не вешать между ними неловкого молчания.
— Не особо, но все лучше, чем было. Нам долго еще ехать?
— Часа три. Блин, надо, наверное, чего-нибудь пожрать, а то от аэропортовской еды меня воротит. Ты побудешь тут? Я Костика догоню.
— Эммм, а я бутербродов с собой взяла. Сойдет? — предложила девушка.
— Так, конечно, все лучше, чем эти забегаловки, — покивал с энтузиазмом Миттен.
Маринка нырнула в машину, вытащила из сумки контейнер с бутербродами, открыла, протянула Митьке.
— Ого, — промямлил Токарев с набитым ртом. — Фкушно как.
Марина улыбнулась и тоже взяла один. У ее мамы с советских времен осталась жива бутербродница, которая представляла собой две железки с ручками. В этой нехитрой посудине получались просто божественные горячие бутерброды с ветчиной и сыром.
— Чего-то точат уже без меня. Нельзя на пять минут отойти, — заворчал Костик, пристраивая на капот три стаканчика кофе в подставке.
— Присоединяйся, — подмигнула Марина.
— Твоих рук дело? — уточнил Костя, одобрительно приподнимая бровь в ее сторону после первого укуса.
— Ну не моих же, — закатил глаза Токарев.
Маринка не смогла больше сдерживаться, засмеялась. Они стояли у машины, прихлебывая кофе, обмениваясь беззлобным стебом, щурясь от яркого солнца, предвкушая отличное путешествие. Мужчины успокоились только, когда контейнер опустел. Костик сел за руль, сменяя Митьку, и они погнали дальше.
У Ивановой сосало под ложечкой от волнения. Она больше не хотела спать, видимо, подействовал кофе. Но чем ближе внедорожник был к Москве, тем легче становилось у нее на душе. Девушка все пыталась сохранить мандраж, цепляясь за свои переживания, но не могла. Присутствие Кости и хохмача Митьки не давало ей загнаться. Марина чувствовала, как ей становится комфортно и спокойно рядом с этими двумя великовозрастными придурками, которые всю дорогу травили байки, ржали, поддевали друг друга.
А вот в аэропорту пришлось немного понервничать. Костя, хоть и бронировал билет с возможностью переоформления, но как всегда в нашей стране это делалось долго и муторно. Бирюков сжимал кулаки и прикрывал глаза от раздражения. Марина не без вожделения отметила, как сексуально ходят желваки, когда он бесится. Простояв у стойки добрые двадцать минут, Костя все-таки получил билет на Марину. Бирюков облегченно выдохнул, и они спокойно дожидались остальных.
Не прошло и получаса, как народ стал собираться. Костя всех знакомил с Мариной, радуясь, что эти его приятели ничего не знали о Кристине и не ставили девушку в неловкое положение, как тот же Митька. Костя представлял Марину, как свою подругу, но мужики сразу понимающе ухмылялись, давая понять, что не будут претендовать на девушку. А еще Бирюков порадовался, что слабого пола в их компании прибыло. Кроме Ивановой летели еще две девушки. Все не одной среди мужиков болтаться.
Объявили посадку, и шумным табором народ потянулся из зала ожидания. Марина ехидно хмыкнула, обнаружив, что сидит рядом с Костей. Правда никаких замечаний по этому поводу не отпустила, хотя на языке у нее много чего вертелось сказать. Но сил на это у Ивановой не осталось. Едва они взлетели, Марину начало вырубать. Видимо, действие кофе прошло. Костя с удовольствием подставил свое плечо, когда голова девушки начала склоняться во сне. Он улыбался ей в макушку, нахально целуя мягкие волосы, вдыхая аромат ее шампуня. Митька, сидевший через проход, то и дело рисовал пальцами сердечки.
— Придурок, — одними губами проговорил Костя, чтобы не будить Марину, и показал другу фак.
У Бирюкова аж зубы заскрипели, когда девушка стала просыпаться из-за суеты по поводу раздачи еды. Марина сонно оглядывалась, потом вяло ковырялась в курице, хотя съела почти всю. Она вдруг стала очень тихой, не поддерживала разговор и улыбалась его шутливым замечаниям скорее из вежливости. Костя уже начал жалеть, что лишился буфера в виде Митьки, который сглаживал между ними неловкость, не давая девушке загнаться.
— Марин, — решился пристать к ней с расспросами по поводу вмиг потухшего настроения Костя, накрыв ее ладонь своей.
Это был неправильный ход. Девушка аккуратно, но уверенно вынула руку из его хватки.
— Не надо, Кость, меня трогать.
— Откуда такая брезгливость? — поинтересовался он.
— Если ты настроился трахаться на Байкале, то, прости, я вместо Кристины отрабатывать не собираюсь, — выдала Марина чересчур серьезным тоном.
— Я вроде уже говорил, что ты не вместо.
— Вот и не забывай. Я сама по себе. Окей?
— Окей, — кивнул Бирюков.
Остаток пути они молчали. Марина изо всех сил убеждала себя, что не должна снова поддаваться обаянию этого засранца. А Костя тупо злился на Маринку, на себя, на то, что не знал, как и когда поставить девушку в известность о своих чувствах, о своем намерении расстаться с Кристиной, о желании забрать Иванову после Байкала на Камчатку. Он небезосновательно полагал, что Маринка будет изо всех сил игнорировать его, упрямо стоять на принципах дружбы и порядочности. Только если раньше Костю эти самые принципы тоже изрядно притормаживали, то теперь он чувствовал себя свободным от обязательств и прочих нелепостей.
Когда объявили посадку, Бирюков немного воспрял духом. У него в запасе было целых десять дней, чтобы убедить Марину попробовать, чтобы соблазнить ее, привязать к себе крепко-накрепко. Костя решил пока дать ей время, отойти в сторону, не напирать. Он был уверен, что на месте, среди красот Сибири и магии Байкала у Марины будет намного меньше поводов и желания сопротивляться.
А сама Марина при этом изо всех сил боролась с притяжением, которое буквально примагничивало ее к Косте. Она проснулась на его плече и как-то автоматически потерлась носом о его шею, вдыхая терпкий аромат бальзама после бритья. Иванова едва удержалась, чтобы не прильнуть к ароматной коже губами, благо борт-проводница загремела тележкой, возвращая девушку с небес на землю. Марина мгновенно вспомнила, что Костя ей не принадлежит и никогда не принадлежал. Что она — начальница его подруги. Что он вернется к Кристине, как ни в чем ни бывало, а она потом будет сходить с ума от ревности и злости, если позволит себе и Косте лишнего. Ну а влипать и дома в продолжение интрижки ей вообще не улыбалось.
«Прав был Усманов, — думала Марина, — Не стоило нам тогда трахаться».
Витая в собственных мыслях, Марина едва заметила, как самолет приземлился. В аэропорту Иркутска она тоже передвигалась на автопилоте, стараясь поспевать за Костей, который бодро шагал за багажом. Компания собралась очень быстро, и все двинулись на выход, где быстренько погрузились в четыре уазика. Следующие три часа Марине было не до мозгоедства. Машину очень скоро начало трясти так, что она без лишних церемоний цеплялась за Костю, послав к черту условности.
Митяй всю дорогу угорал, говоря, что Маринка плохо ест, поэтому и подскакивает выше всех. И сто раз рассказал анекдот про сильного и могучего, но легкого ежика. Иванова даже рычать на него не могла, боялась прикусить язык до крови. Она только злобно зыркала на Токарева, которого эти взгляды провоцировали на очередные потоки стеба.
— Я жива, я жива, — бормотала Марина, выбираясь из уазика, когда они наконец прибыли на место.
— Пойдем-ка познакомишься, — позвал ее Костя, утягивая девушку за руку.
— Что? Куда? — не поняла она, но все же посеменила за ним. — Надо же вещи разгрузить.