Страница 12 из 13
Патрик был лишен дара речи.
— Очень странно, — заметил Салливан. — Сирень у Кона еще не распустилась.
— Запах может поступать откуда-нибудь со стороны.
— Возможно, мы все устали, сказал Корд. – Вы же знаете, что усталость порождает галлюцинации.
Патрик посмотрел на него с удивлением.
— Трудно убедить кого-либо, что запах может иметь сверх-химический источник, утвердительно сказал Фаст.
Корд недоверчиво рассмеялся. — Вы подразумеваете, что существует что-то такое, что синтезирует сиреневую нефть... или Шайне... или что-то такое?
— Мы настолько привыкли размышлять о влиянии запахов на людей, что совсем не думаем о создании запахов людьми. На самом деле, конечно, у всех есть свой специфический запах, и, как правило, он не неприятный, по крайней мере, при условиях разумной чистоты. В этом человек, по сути, в основном не отличается от других животных. Но человек, или скорее, определенное небольшое количество экстраординарных людей, кажется, обладает способностью, вполне возможно ненамеренной, вызывать запахи, которые никак не могут исходить от человеческих потовых желез.
— Вызывать? — удивился Салливан.
— Никаким другим словом, кажется, не описать это явление. Говоря химическим языком, в смысле обнаружения воздушных молекул, распадающихся в обонятельной слизистой оболочке, присутствие запаха является, действительно, спорным. С другой стороны, в строго нейропсихическом смысле, то, что ответ на «запах» получается в головном мозге, не может иметь никакого сомнения. Об этом явлении сообщали и подтверждали целые группы. «Запах святости» определенных святых и мистиков, кажется, подпадает под эту категорию. Фома Аквинский излучал аромат мужского ладана. У святого Иоанна Крестителя был сильный запах лилий. Когда открыли могилу Святой Терезы из Авила – «Великой Терезы» в 1583 году, полился аромат фиалок. И значительно позже, аромат роз был связан со Святой Терезой из Лизье - «Маленькой Терезы». Он посмотрел на Патрика. — Я думаю, что все готовы.
Патрик вытер лицо своим носовым платком. – Тогда, вперед, — сказал он хрипло.
* * *
«Моя свеча умерла...»
Французский детский стих
* * *
Пол Бликер сидел на железном стуле у каменного стола. Джон Фаст стоял лицом к лицу с ним с другой стороны. Остальные стояли позади Пола.
— Вы находитесь в длинном темном тоннеле, — спокойно начал Джон Фаст. — Сейчас все черно, как смоль. Но ваши глаза постепенно начинают привыкать к темноте.
Стояла абсолютная тишина. Голос Фаста продолжал бубнить. — Скоро, далеко впереди, вы сможете увидеть, что тоннель открывается. Это будет крошечный диск света. Когда вы увидите этот небольшой свет, я хочу, чтобы вы слегка кивнули мне головой.
От далекого ручья донесся горестный зов жалобного козодоя.
Глаза Пола Бликера были тяжелыми, остекленевшими. Его твердая посадка на железном стуле прерывалась только медленным ритмичным дыханием.
— Сейчас вы видите небольшой свет - устье тоннеля, продолжал монотонно Фаст. — Кивните головой, если видите.
— Свеча, — прошептал Пол.
Патрик вздрогнул, но быстро опомнился.
Фаст мягко продолжил. — Наблюдайте свечу, — сказал он. — Скоро она начнет перемещаться к вам. Она начинает двигаться.
— Ближе, — пробормотал Пол.
Во вспышке лихорадочной изобретательности Патрик шагнул вперед, схватил винную бутылку с огрызком свечи с каменного стола, щелкнул своей зажигалкой и зажег свечу. Он переставил бутылку на переднюю часть стола. Пламя мгновение поколебалась, а затем метнулись вверх. Патрик украдкой взглянул на лицо Пола. Оно было замороженным, бесстрастным.
Фаст серьезно продолжал: — Скоро у вас будет достаточно света, чтобы увидеть, что вы сидите за своим столом в библиотеке. Через мгновение вы увидите груды книг на столах возле вас. На вашем столе несколько книг. Прямо перед вами лежит большая книга. Теперь свеча достаточно близка.
— Близко, — пробормотал Пол.
Волосы на голове Патрика встали дыбом. Аромат сирени был удушающим. И тогда он заметил, что вся сирень вокруг распустилась. Он каким-то образом понял, что сирень не может расцвести за несколько минут. Это была ботаническая невозможность. Он мог почти слышать, как разворачивались нежные чашечки цветков.
Фаст продолжил. — Вы открываете обложку и смотрите на титульный лист. Он напечатан на машинке. Это — тезисы диссертации. Вы можете все прочитать. Вы ясно видите имя. Имя студента...
Патрик услышал вздох позади себя, и его глаза внезапно сфокусировались. Позади Пола, на дальнем краю каменного стола, за свечкой, он увидел две фигуры. Они были в нерешительности, безмолвными, невнятными, но они там были. Более крупная фигура почти дотянулась до его подбородка. Глаза маленькой фигуры еле пришлись на край стола. Он хотел закричать, но все звуки застряли в его горле. Более высокая фигура наклонилась над столом к Полу, и она держала что-то... открытую книгу. Но, ни одна из фигур не смотрела на Пола. Они оба смотрели на него. Он узнал их. В это застывшее мгновение его нос дернулся. Запах сирени колыхнулся и затем был, вдруг подавлен запахом чего-то острого, едкого. Патрик признал его, этот запах, не задумываясь. Это был озон. И как, будто в подтверждение его обонятельного подтверждающего знака, светящаяся... вещь... стала принимать форму позади двух фигур. Внезапно она прибрела лицо, затем глаза. Затем протянутые руки сомкнулись в охвате.
У Патрика возникла ужасная, мгновенная вспышка узнавания. Портрет в офисе Джона Фаста. Мефистофель, покоряющий Фауста.
— Имя студента – Лили Бланк, — сказал Пол Бликер металлическим голосом. – Штат Ю…
— О, Боже, НЕТ! – пронзительно закричал Патрик.
Свеча немедленно погасла. Пол боролся на своем стуле. — Эй, что..., где? — вскакивая, он уронил стул.
В темноте, вокруг Патрика раздавались голоса.
С мучительным стоном он свалился на траву. — Лили, Шана, простите меня. Я не знал. Но он должен был знать. Все время.
И теперь его разум начал раскачиваться как маятник, всё быстрее и быстрее, наконец, вибрируя в странном ритме узоров, столь изумительных и противоречивых, что он едва мог следовать за ними. Его разум сказал ему, что они ушли. Он сказал ему, что они не ушли. Он сказал ему, что они были там. Он сказал, что ничего там не было. И затем всё это началось снова. Его горло сжалось, его зубы впились в дерн, и от резкой команды его мысли замедлили свое израненное метание. Он прекратил спрашивать и удивляться. И, наконец, он совсем отказался думать.
Он услышал твердый голос Корда. Кто-то нашел выключатель освещения. Раздавался ворчливый шепот. И затем что-то оказалось на его спине. Некоторые из присутствующих набросили на него свои куртки. Мужская рука ненадолго задержалась на его плече. Это был нежный, даже ласковый жест, и он распознал его на ощупь, как человек, привыкший заправлять маленьких детей в их кроватки на ночь. Он использовал этот же самый жест много раз, и это было давно.
И теперь доносился звук удаляющихся шагов. И потом звук запускаемых двигателей. И, наконец, ничего, только плеск маленького водопада, сверчки и жалобный козодой вдали. Он не хотел двигаться. Он хотел только никогда не рождаться. Он закрыл глаза, и сон сковал его.
* * *
«Каждый человек, по моему разумению, является должником своей профессии, от которой человек, конечно, стремится получить самообладание и прибыль, так чтобы от долга прилагать усилия посредством совершенствования, чтобы стать ее поддержкой и украшением».
Фрэнсис Бэкон, Предисловие к принципам закона.
* * *
Было ранее утро, и с розовым рассветом на его щеке, пробуждение было мгновенным. Его ум был ясен и безмятежен, когда он сбросил куртки в сторону и встал на ноги. Он протер глаза, с огромным удовольствием потянулся, и пошел к водоему с лилиями. Зеленая лягушка сидела на плавающем листе желтого лотоса, но прыгнула в сторону, когда Патрик наклонился, чтобы плеснуть водой на свое лицо. Он вытерся подолом рубашки, который свисал над ремнем.