Перемена климата

Просыпаясь, она изгоняла воспоминания об этих кошмарах из своей головы. Во-первых, приснившиеся улицы неведомого Элима были подозрительно схожи с улицами Ист-Дирхема. Во-вторых, сны бились за место в ее воображении с теми образами, которые успели проникнуть туда ранее, из воспоминаний миссионеров и школьных учебников географии, из мутных старинных фотоснимков – женщины с остро заточенными зубами, мужчины с изрезанными ножом щеками… Это была какая-то другая Африка. Другое время, другое место. Анне продолжали сниться саванна и бескрайний горизонт, круглые хижины с соломенными крышами в краалях, простые и добрые дикари, истово верующие, распевающие гимны. Наяву она видела чернокожих всего несколько раз, и то издалека.

Ральф сказал дядюшке Джеймсу:

– Едва ли работа в хостеле могла подготовить меня к тому, что нас ждет в Африке.

– Не беспокойся, мой мальчик, – весело ответил Джеймс. – К Африке вообще нельзя подготовиться.

Мать подарила Анне книжку под названием «Выжженный солнцем вельд». Прочитаешь на корабле, сказала она. «Очень полезная книга, Анна. Стоит девять фунтов и шесть пенсов». Анна взяла эту книгу в руки в тот день, когда пароход вышел из гавани Лас-Пальмаса, и перелистывала страницы, пока корабль шел по водам, из которых выпрыгивали летучие рыбы.

Материнский подарок мало чем напоминал рассуждения отца Хаддлстоуна об отсутствии удобств, однако оказался по-своему ценным. «В описаниях дикой африканской природы зебра зачастую упоминается лишь мимоходом. Но это очень красивое животное, невысокая и крепкая лошадка с короткой гривой и развевающимся хвостом. Двух зебр с одинаковой раскраской кожи попросту не найти! Имея это в виду, вы можете мысленно рисовать полосы на их шкурах, как вам заблагорассудится».

Когда мерная качка почти убаюкала Анну и лишила возможности сосредоточиться, она закрыла книгу, положила ту на колени и устремила взгляд на обложку. Последняя заманивала читателя причудливыми геометрическими фигурами, которые, словно арки, открывали взору чужеродный, будто принадлежащий иному миру пейзаж: розовые и золотые блики на переднем плане, зеленые холмы на некотором отдалении и лиловая масса высоких гор позади. Интересно, не перепутал ли художник Африку с небесами? Может, он просто соединил в этой обложке два заказа? Но потом ей вспомнилась книга, на которую она наткнулась на книжных полках Ральфа, книгу тех лет, когда он охотился за окаменелостями. Картинка на обложке была похожей, цепляла глаз диковинными, поистине невозможными цветами. Анна тогда раскрыла книгу и посмотрела на клапан обложки, чтобы узнать, что там изображено. Подпись гласила: «На берегах лагуны юрского периода». Над могучими пальмами, чьи листья переплетались, образуя живой ковер, простирал крылья археоптерикс, чье оперение искрилось рдяными красками осени. Маленький динозавр, сверкавший так, словно был из металла, бежал куда-то на забавно выгнутых задних лапах. Небо оттенком напоминало свежую яичную скорлупу. На заднем плане виднелось нечто водянистое и лазурно-синее – должно быть, первобытный океан, чьи берега никогда не были картографированы.

А теперь море воспринималось как малая лужица, как металлическое блюдо, по которому полз пароход. С наступлением темноты пассажиры, плывшие домой, вставали у поручней, высматривая в небе Южный Крест. И как-то ночью тот появился, на юге, именно там, где, по всем уверениям, и должен был возникнуть. Анна разглядела четыре тускло светившиеся точки, едва отличимые от скопища звезд вокруг. Если бы ей не показали, она, наверное, вряд ли бы их заметила.

В Столовую бухту корабль вошел в пелене дождя; тучи время от времени расходились, морось прекращалась, но только для того, чтобы незамедлительно начаться снова. Из сумрака впереди проступили очертания чего-то огромного. «Столовая гора», – любезно сообщил кто-то. Вершину горы скрывало серое облако, плоское, будто блин. Солнце вынырнуло из туч, блеснуло и пропало; потом сквозь морось прорвался новый луч, точно рука, шарящая в палатке. Анна смогла рассмотреть контур горы, скалистые выступы и глубокие трещины, где гнездились черно-лиловые тени.

Чего она ожидала, что рассчитывала увидеть? Должно быть, пригорок с административным зданием наверху. «Глядите! – воскликнул мужской голос. – Это пик Дьявола!» Облако-блин зашевелилось, набухло, распалось. Солнце светило все ярче и увереннее. Незнакомец взял Анну за руку и потянул в нужную сторону. Она повернулась и увидела подобный дыму клуб тумана, уплывающий в небеса.

Архиепископ Кейптаунский заметил:

– А вы не похожи на своего дядю, хоть и христианин, как он. Вы помускулистее.

– О! – Ральф смутился. – Дядюшка Джеймс никогда о себе не заботился.

– Но сумел выжить здесь, – многозначительно произнес архиепископ. Из этого замечания следовало, что здешняя жизнь Джеймса была исполнена героики. Возможно, подумалось Ральфу, так и есть – с определенной точки зрения, конечно.

Признаться, он никак не ожидал этого разговора, вообще встречи с прелатом; их привело сюда лишь сопроводительное письмо дядюшки Джеймса. Ральф полагал, что они сойдут с парохода и по железной дороге сразу отправятся в Йоханнесбург, а оттуда в Элим. Необходимые инструкции им даст какой-нибудь мелкий церковный чин местной епархии. Или никто и вовсе не удосужится что-либо объяснить. Сказать по правде, Ральф думал, что им придется во всем разбираться самим. Как обычно. Как заведено.

– Жаль, что Джеймса с нами нет, – продолжал архиепископ. – И не было рядом со мною лет семь назад. Когда меня назначили на эту, гм, высокую должность. В ту пору у нас было все, что нужно, все, что могло понадобиться. Храмы, школы, больницы, клубы. Деньги и люди. А еще мудрое руководство. Полагаю, Джеймс предвидел, чем все в итоге обернется. Я, к сожалению, в будущее заглядывать не умею.

Прелат прошелся по кабинету, приволакивая ногу; пол слегка дрогнул, мебель затряслась, задребезжали чайные чашки. Тучный и коренастый, лет семидесяти, если не больше, он уселся на кушетку; фыркнул, недовольный тем, что вынужден демонстрировать собственную немощь, скривился от боли и положил увечную ногу на подушки с таким видом, словно это была пристяжная нога, принадлежавшая не ему, а кому-то другому.

Помолчав, он сказал:

– Мы грезили идеалами. Но того, что нам хотелось, не случилось. Никто, впрочем, не обещал, что наши мечты сбудутся.

Почему-то казалось, что архиепископ робеет. Разве такое может быть? Говорил он короткими, рваными фразами, но создавалось четкое впечатление, что все эти фразы хорошо продуманы.

– За год до моего назначения народ прогнал Смэтса и поддержал националистов[14]. Приняли новые законы. Думаю, вы знаете, о чем речь. А если нет, скоро все узнаете. Освоите теорию, так сказать, и понаблюдаете практику. Убедитесь, что в результате мы стали полицейским государством. – Прелат посмотрел на Ральфа, ожидая какой-либо реакции. – Смею заверить, я редко рассуждаю столь свободно. Законно избранное правительство получает от меня положенные почести. Хочешь жить, умей вертеться, верно? Я понимаю механику их законов, но понятия не имею о том, как они намерены эти законы применять.

– В апартеид сложно поверить, – сказал Ральф. – Ну, надо увидеть его своими глазами, чтобы поверить.

Архиепископ поморщился.

– У нас тут принято рассуждать о разделении. Политический язык меняется, и дело не просто в том, что термин приобрел новое содержание. Когда появился Даниель Малан, я сразу понял, что это – опасный враг. Образованный человек, доктор. – Прелат усмехнулся. – Степень получил в Утрехтском университете, писал диссертацию по взглядам епископа Беркли. Я говорил себе, что Малан уважает общественное мнение. А потом Малан ушел и явился Стрейдом. Раньше он разводил страусов, не знали? Учился в Стелленбосе и в Претории. Выходец из Трансвааля[15]. Поживете здесь, сами поймете, что это значит. Словом, когда избрали Стрейдома, я впал в уныние. Это было три года назад.

14

Премьер-министр Южноафриканского союза Я. Смэтс и его партия в 1948 г. потерпели поражение на всеобщих выборах, на которых победила Национальная партия – сторонники ужесточения расовой сегрегации; два года спустя был принят закон о географическом разделении расовых групп, ставший идеологической и практической основой политики апартеида.

15

Д. Малан – лидер Национальной партии, преемник Я. Смэтса на посту премьер-министра ЮАС; Й. Стрейдом – политический «наследник» Малана; университеты в Стелленбосе и Претории считаются оплотами африканерской (белой) культуры и научной мысли.