Страница 37 из 40
Однако общественная потребность была слишком велика, и несмотря ни на какие препоны дело начало развиваться. С течением времени Высшие женские курсы открылись не только в Петербурге (1878 год) и Москве (1872 год), но и в других городах империи. Постепенно они обзавелись собственными помещениями, оборудованием, научными коллекциями и библиотеками. Молодые магистры и приват-доценты в ожидании защиты докторской диссертации и профессорской должности в университете были рады дополнительному заработку, а университетские профессора – возможности устроить себе дополнительную лабораторию. Благодаря тому и другому курсы не испытывали недостатка в преподавателях. Уровень слушательниц, поступавших на курсы, постепенно повышался. Одним словом, Высшие женские курсы все больше и больше стали походить на университеты. При этом они по-прежнему не выдавали никаких дипломов и их окончание не давало никаких прав не только гражданских, но и профессиональных. Что, естественно, не могло не вызывать недовольства всех заинтересованных лиц, тем более что европейские университеты выдавали российским женщинам не только дипломы, но и докторские степени уже начиная с конца 60-х годов XIX века.
Таким образом, к концу 70-х годов наметилось три пути, по которым могли следовать молодые русские девушки, желавшие получить высшее образование и впоследствии работу по специальности. Во-первых, они могли поступить учиться на Высшие женские курсы в России, которых было всего несколько на всю страну и уровень обучения на которых далеко не сразу достиг уровня университетов. В этом случае они получали образование, но никаких дипломов и профессиональных прав. Во-вторых, они (при наличии средств и желательно согласия родителей) могли отправиться на несколько лет за границу для получения образования в швейцарском или французском, позднее немецком университете. Получив диплом зарубежного университета и в некоторых случаях даже степень доктора, они либо должны были возвращаться домой, где их дипломы никем не были признаны, и пытаться, большей частью безуспешно, найти работу по специальности вне сферы государственного контроля и управления, либо могли остаться в Европе и попытаться найти работу там, что вело к достаточно широко распространенной, хотя пока что мало изученной женской научной эмиграции. К сожалению, поскольку этот вопрос никогда раньше не был предметом специального научного исследования, судить о точных масштабах этого явления в настоящий момент затруднительно. Исключение составляли женщины, имевшие медицинские дипломы: некоторые из них по возвращении в Россию, как правило после длительной волокиты, получали право сдать экзамены, подтвердив таким образом заграничный диплом, и, соответственно, право медицинской практики в России, но не право преподавания в медицинских учебных заведениях. И наконец, женщины, интересовавшиеся естественными науками и имевшие независимые средства для получения образования частным образом, а также для жизни, могли продолжать заниматься естественно-научными исследованиями частным путем. Как выяснилось во время проведения настоящего исследования, именно эти женщины, не считавшие нужным тратить свое время на получение официальных дипломов и имевшие возможность прожить без официальных оплачиваемых должностей, внесли наибольший вклад (из числа всех вообще женщин-ученых этого периода) в развитие естественных наук в России во второй половине XIX – начале ХХ века. Однако с точки зрения длительной исторической перспективы этот путь являлся тупиковым и вел в никуда. Именно их современницы, боровшиеся за официальное право получать дипломы университетов, за признание женских заграничных докторских степеней, за право работать в области науки и высшего образования, оказались теми, кто заложил основы будущего юридического равноправия женщин в сфере научного труда, теми, кто способствовал профессионализации научного женского труда. Однако парадокс заключался в том, что большая часть их сил уходила на эту борьбу, оставлявшую относительно мало сил и времени для собственно научно-исследовательской работы, да и возможности заниматься научными исследованиями при отсутствии собственных средств были крайне ограниченны.
Часть 3
Российские женщины-ученые и российские научные общества во второй половине XIX века
Глава 1
Женщина – член-основатель естественно-научного общества. 1864 год
И если бы, в большинстве случаев, и не было суждено женщине разливать этот свет науки между другими, на каком основании лишаем мы ее права искать его для себя самой?
Путь, уже вполне естественный и традиционный в середине 60-х годов XIX века для молодого человека, интересовавшегося науками и планировавшего профессиональную карьеру в этой области, – поступление в университет, получение высшего образования (и государственного сертификата это образование подтверждавшего); далее – оставление в университете для подготовления к профессорскому званию, подготовка и написание магистерской диссертации, поездка на несколько лет за границу, посещение зарубежных университетов, лабораторий, других научных учреждений; по возвращении домой – защита диссертации и, при удаче, получение места при университете, – этот путь не существовал для российских женщин. Многие из них, увлекшись изучением научных дисциплин в юности, в школьные годы, могли надеяться участвовать в научно-исследовательской работе только в качестве помощниц своих мужей и (или) отцов. Именно так начинался путь в науку для многих российских женщин не только в 60-е и 70-е годы XIX века, но и в более поздний период. Например, графиня Прасковья Сергеевна Уварова (1840–1924), супруга графа А. С. Уварова (1825–1884/5), впоследствии известный отечественный археолог, автор научных трудов по археологии, президент Московского археологического общества, организатор археологических съездов и редактор их трудов, так описывала первые годы своей супружеской жизни: «Через месяц после свадьбы460 <…> мы уехали в Италию, где прожили два года между Римом и Неаполем по преимуществу, но где посетили и Флоренцию и объездили в экипаже всю Камбрию. Здесь, под руководством мужа, я кажется еще больше полюбила красоты природы и невольно привязалась и занялась всем тем, что занимало и что любил муж. Он занимался в Ватиканской библиотеке, я списывала ему тексты и делала кальки с рисунков и миниатюр; мы посещали монастырские или городские библиотеки, – я перебирала издания и отмечала страницы, которые подходили под его занятия; он производил раскопки – я делала обмеры, записывала местонахождение вещей и очищала их; он осматривал и описывал храмы – я зарисовывала детали и записывала обмеры и пр. и пр.»461 На десять лет моложе П. С. Уваровой Екатерина Николаевна Вельяшева (1855–?) в 1873 году вышла замуж за Ивана Ивановича Янжула (1846–1914), в то время командированного на два года за границу магистранта Московского университета, впоследствии профессора университета, академика Императорской академии наук (с 1893 года – член-корреспондент, с 1895 года – ординарный академик по Историко-филологическому отделению: политическая наука и финансы). Она писала в своей автобиографии, предназначенной для публикации: «18 лет от роду, в 1873 г. я вышла замуж за И. И. Янжула <…>. Этот брак и создал те условия, благодаря которым я сделалась писательницей, хотя и в скромной области педагогических вопросов. Мне бы никогда не пришла в голову возможность выступить в печати, но постоянные занятия с мужем и в особенности помощь, которую я могла оказать ему своими выписками <…> в библиотеке Британского музея в Лондоне, когда мы торопились собрать материал для его диссертации, незаметно подготовляли меня к будущей самостоятельной работе. Однако и это обстоятельство никогда не привело бы меня к писательству, если бы мне не оказывал поощрения, можно сказать не понуждал к тому мой муж, вообще всячески выдвигавший мои заслуги, нередко даже прямо преувеличивавший их…»462 И. И. Янжул никоим образом не скрывал того факта, что молодая супруга помогала ему в сборе материалов для диссертации и что эта помощь была весьма существенной. Приехав в Лондон в 1874 году для занятий в библиотеке Британского музея, молодой ученый был восхищен открывшимися перед ним возможностями: «Оказалось, – писал он в воспоминаниях, – Британский музей представляет так много благоприятных условий для занятий, как никакая другая библиотека на свете»463. Однако его настроение омрачалось тем, что несовершеннолетняя супруга не имела возможности работать в Британском музее вместе с ним: «К сожалению, месяца два я вынужден был работать один, жена мне помогать, при всем ее добром желании, не могла, лишенная возможности посещать музей…»464 Но это затруднение было преодолено с помощью сотрудников музея, вошедших в их положение, и, пишет И. И. Янжул, «мы опять соединились с женой на целый день и начали вместе успешно работать, причем работа пошла вдвое скорей и более весело. По моему указанию жена прочитывала и делала конспекты разных книг, выписки или переводы, смотря по специальности книги, часть же времени посвящала всецело на свое собственное чтение и образование; как уверяла потом, в несколько месяцев в Британском музее она прочла больше, чем всю свою жизнь вне его»465.
460
Свадьба состоялась 14 января 1859 г. — О. В.
461
Уварова П. С. Письмо В. В. Стасову. 16 ноября 1901 г. // Отдел письменных источников ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 575. Л. 3–4.
462
Янжул Екатерина Николаевна. Автобиография. Б.д. // Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 1018. Оп. 1. Д. 254. Л. 10.
463
Янжул И. И. Воспоминания о пережитом и виденном в 1864–1909 гг. М.: Гос. публ. историческая б-ка России, 2006. С. 130.
464
Там же. С. 131.
465
Там же. С. 134.