Верь

— Очень, очень, очень плохой волчонок, — шиплю, пока он нагло улыбается.

Рука упрямо и мучительно медленно приближается, словно он так не только ласкает, но и наказывает меня. Ну-ну, размечтался… Резко скидываю его руку с ноги, а затем толкаю его на спину, чтобы усесться на нем сверху. На хитром лице появляется самодовольная улыбка, а руки тянутся к бедрам, желая сдвинуть меня с живота пониже.

— Ка-а-ай, — протягиваю его имя, смотря на него с прищуром.

— Что, сладкая моя? — пытается приподняться, чтобы так добиться своего.

— Сейчас горько тебе будет, если не прекратишь, — угрожаю, нажимая на его плечи, что бы снова лёг.

Резкий поворот и вот уже снова я лижу на спине, а он соответственно сверху. Мне уже не хочется спорить, скорее наоборот — подчинится, но только с упрямства упираюсь в его плечи руками.

— Ох, как мне горько, любимая! В самое сердце меня ранила! — заявляет с саркастичной улыбкой.

Мы оба прекрасно знаем, чем закончится эта маленькая игра. Прикусываю нижнюю губу, отвожу взгляд в сторону, делая вид что обиделась. Даже руки опускаю, мол делай что тебе хочется. Вздыхает, словно я самое тяжелое наказание в его жизни. Зарывается лицом в мои волосы возле шеи и останавливается, чем заставляет меня даже немного испугаться. Поверил, что ли, что я обиделась? Дотрагиваюсь до его плеча рукой, поворачиваю голову и чувствую его губы на своей щеке. Нежный поцелуй, ещё один и сама подставляю губы. Руки проходятся по его спине, по каждому шраму, словно моя нежность может залечить давно зажившие раны. Может это просто я так исполняю свое обещание и спасаю его? Хотя нет, мы спасаем друг друга, и других от нас. Эта квартира, кровать — наш мир, мы оторванные от реальности и нам это нравится.

***

— Все, теперь я точно хочу кушать, — бурчу недовольно.

— Давай просто закажем? — предлагает этот хитрый волчонок, успокоительно поглаживая моё плечо.

Мы лежим в гостиной и просто смотрим телевизор, но даже это делаем ненормально. В роли ложа диван, точнее его мягкая часть с пружинами, все остальное Кай выбросил еще прошлой ночью в окно. Бедные соседи, или мужик, чью тачку расплющил почти целый диван. Плазма свисает на одном креплении, с левой стороны торчит вилка — это я ее туда забросила. Канал показывает мультики, но мы не особо их смотрим, это сложно, когда экран повернут с горизонтального в вертикальное положение. Кай сидит, пока я использую его ноги, как подушку.

— Снова? Ты что издеваешься? — поворачиваюсь с бока, на спину, не давая ему меня снова отвлечь.

— А что не так? — делает он большие и невинные глаза.

— Начнем с того, что последний доставщик сбежал с нашей квартиры с криками «Помогите, спасите!» — возмущенно и слегка поучительно стучу пальцем по его груди.

— Может у него вдруг закончились бесплатные салфетки, и он, опасаясь гнева начальства побежал за новой упаковкой? — даже не думает придумывать что-то правдоподобное, чем заставляет меня улыбнутся.

— Не дожидаясь лифта, по лестнице с пятнадцатого этажа?

— Приспичило человеку, — как бы соглашается он со мной, чем заставляет ещё больше улыбнутся.

— Предположим, а почему он не вернулся? — пытаюсь уловить его.

— Салфетки в машине закончились, он поехал обратно в ресторан и по дороге разбился, — не моргнув и глазом ответил он, чем заставил подавить улыбку.

— Бедный парнишка, — сухо бурчу, отводя взгляд, потому что знаю, что за этим высказыванием последует.

— Почему же бедный? Это ему ещё повезло, но вот если бы не одна вредная плакса, то его страдания продолжались куда дольше. Да, милая?

Трясущиеся плечи с головой выдают мой хохот, но я стараюсь вести себя равнодушно, насколько это вообще возможно рядом с ним.

— Не понимаю, о чём ты, — ласково шепчу, доставая с пола разбитый бокал с вином.

Хоть какой-то толк от Говерлы, шесть ящиков алкоголя на любой вкус после себя в кладовой оставил. Жалко я все бокалы побила, и посуду, и телик, и… много чего я изувечила и не только во время перепалки с Юрой.

От вина на пустой желудок слегка кружится голова, хотя тут скорее дело в совсем другом.

— Да, что ты говоришь? Ну я тогда тебе напомню? — в голосе, так сказать моего мужа саркастичные нотки, люблю их, но куда меньше, нежных и ласковых.

— Ну, попробуй, — снисходительно разрешаю, что слегка его раздражает.

Когда я его бешу, в голубых глазах появляется как будто смешинка, игривость и нет ничего опасней игривого оборотня, от того и больше всего и было разбито в квартире.

— Кто-то решил покрасоваться перед доставщиком еды в чем мать родила, — даже не пытается скрыть обвинения в голосе.

— Вообще-то я была в душе, звонка не слышала, вышла, а там ты и дверь входная открытая. Я даже и не увидела, что ты там был не один, ты в волка превратился быстрее.

— Не надо мне отнекивается, ты была без одежды, совсем! — мотает пальцем перед моим лицом, мол «ну-ну» мне плохой и ужасной.

— А что мне было одеть, когда ты всю мою одежду порвал? Даже полотенца и те, совершенно мокрые, потому что кое-кому захотелось ко мне в душ залезть.

— Тебе понравилось, — нашелся что на это ответить с такой самодовольной улыбкой, что не треснуть его было бы фатальной ошибкой.

Стукнула его ладонью по лбу и отставив бокал на пол села уже и сама, только одеяло с Черепашками ниндзя придержала, что бы некоторые думали чем-то повыше пояса.

— Понравилось, понравилось, — соглашаюсь сквозь зубы. — Но в магазин за едой пойдешь сам.

Приподнял брови, мол начла чем наказать, а сам то поближе придвигается, снова за свои штучки возьмется. Вот уже и руку на мою коленку пришвартовал, и одеяло утащить хочет.

— Кай, — холодно напоминаю ему, сложив руки под грудью, чтобы удержать одеяло.

— Одень что-то из моего, — предлагает, пожав плечами.

Ловлю ход его мыслей, стоит мне что-то напялить с его старой одежды, я до соседней комнаты не успеваю дойти. Похоже то, что за разорванную его одежду не ругаюсь, работает неким стимулом для ее уничтожения.

— Твои трусы и обувь на четыре размера больше? — в свою очередь снисходительно поднимаю бровь. У него научилась, говорить вот с такой интонацией и таким лицом — это так его бесит, что хочется злорадно засмеяться.

— Давай тогда просто одежду для начала закажем? Есть же сайты и всякое такое, — рассеянно отнекивается оборотень.

Его взгляд то и дело опускается с моего лица к краю одеяла, что слегка забавит.

— Знаешь, я раньше считала, что главная проблема оборотней — это ревность, но теперь знаю, что вы ещё и сексуально озабоченные.

— Ну, да, ну, да, — бормочет снисходительно и косо смотрит на меня словно по его мнению, это я здесь озабоченная.

Фыркаю, но больше никак не реагирую. Прошлая подобная перепалка закончилась не в мою пользу — осталась голодной, но очень довольной.

— Так понимаю ты хочешь, чтобы наш адрес был в черном списке не только всех ресторанов с доставкой еды, закусочных и просто магазинов, но еще и обувных, бутиков и магазинов женской одежды?

— Я в этом не виноват, надо было кушать то что привезут, а не ныть что остыло, — и главное, как стрелки переводит, взъерошив пятерней волосы.

— Так еда остывала не потому что ее холодной привозили, а потому что кое-кто совсем не волк, а чистый кролик, — не остаюсь в долге. — Может стоило сделать так, чтобы ты не заказывал еду снова, а затем спускал доставщика с лестницы?

Молчит, только немного расправив плечи смотрит в сторону, вот точно что-то не так было в тот раз, когда она так сделал или мне показалось? Просто, как-то неожиданно он вышел в коридор и закрыл за собой дверь, а потом такой шум поднял, что я даже испугалась.

— Кролик? А сама то самка богомола, не меньше! — нашелся чем ответить вредный волчонок, за что и получил подушкой по лицу. Воспользовался этим, как предлогом бросится на меня, пытаясь зацеловать до смерти.

— Но, но! — закрыла его рот рукой и помотала головой. — Есть хочу, очень сильно хочу.