Страница 4 из 77
Зачем «нейтральной» Финляндии нужны были фашистские войска?
Очень скоро подтвердилось, что из Штеттина морем действительно пошли германские транспорты с войсками в Хельсинки, Вазуе, Улеаборг, Турку под охраной боевых кораблей и авиации. Стало известно также, что в середине октября из Вадсё в Финляндию прибыло десять тысяч немецких солдат. До глубокой зимы, пока не замерзли гавани, фашисты усиленно перебрасывали войска под проводкой ледоколов из Германии в Финляндию. Об этом беспрерывно поступали донесения с наших кораблей и самолетов.
Над Балтикой сгущались тучи… В то же время Гитлер продолжал выступать по радио и в печати, распинаясь в своей лояльности по отношению к Советскому Союзу. Но факты говорили совсем о другом.
Некоторую разрядку в сложную и тревожную обстановку, царившую в те дни в Прибалтике, внесло одно событие в начале нового, 1941 года.
Утром 11 января заходит в кабинет мой заместитель капитан 1 ранга Николай Алексеевич Питерский и торжественно кладет на стол свежий номер «Правды».
— Вот, товарищ адмирал, читайте, замечательный документ. Удар по фашистской агентуре! Неплохо сделано!
Впиваюсь в строки, отчеркнутые красным карандашом. Газета сообщает, что СССР подписал с Германией соглашение о переселении германских граждан и лиц немецкой национальности из Литвы, Латвии и Эстонии в Германию.
— Да, — согласился я, — это действительно удар по фашистской «пятой колонне».
Позднее один из видных буржуазных специалистов по разведке писал, что «мероприятие Советского правительства было форменной катастрофой для немецкого военного атташе в Москве».
Мы, однако, не переоценивали масштабов этого поражения фашистской агентуры в Прибалтике. И действительно, вскоре немецкая разведка активизировалась, видимо стремясь возместить понесенный ею урон.
Нарушения нашей государственной границы начались с конца 1940 года, но с февраля 1941 года немецкие самолеты стали беспрерывно появляться над нашими пограничными районами и военно-морскими базами. Тревожили нас и сведения из штаба Ленинградского военного округа о значительной концентрации немецких войск на советской сухопутной границе.
В такой напряженной обстановке проходила наша первая зима 1940/41 года в Таллине. Мы, командиры штаба, уже тогда прекрасно понимали, какая серьезная угроза нависает над нашей Родиной, и стремились максимально поднять боевую готовность флота. Работа в штабе кипела с утра и до поздней ночи. Я мог полагаться на моих ближайших помощников.
Душой штабного коллектива была его партийная организация. Опираясь на нее, мой заместитель по политической части полковой комиссар Сидоров настойчиво и умело воспитывал у каждого коммуниста чувство ответственности за свою работу.
Пожелтевшие, выцветшие листки моей рабочей тетради воскрешают в памяти отдельные моменты деятельности нашего штаба в те дни. Зимой, в начале 1941 года, нами была проверена оперативная готовность всех основных штабов и соединений флота. Были разработаны наставления по обороне устья Финского залива силами всего флота во взаимодействии с авиацией и по обеспечению выхода и входа подводных лодок из баз.
Март и апрель принесли новое осложнение обстановки. Немецкий флот в те месяцы проводил свою боевую подготовку уже в средней части Балтийского моря — его подводные лодки появлялись у нашей военно-морской базы Либавы. Вблизи нее в начале апреля был замечен линкор «Бисмарк». Позднее крейсер «Адмирал Хипер» с тремя миноносцами и пятью подводными лодками провел учение в районе Клайпеды (Мемеля), недалеко от советской границы.
Все это никак не свидетельствовало о дружественном отношении Германии к СССР. Выводы напрашивались сами собой. Доклад штаба, утвержденный командующим и посланный в Москву, критично и правдиво освещал состояние готовности Балтийского флота. В частности, в нем говорилось о значительной нехватке тральщиков и о других существенных недостатках в нашей подготовке к возможной войне. Это был не первый доклад подобного рода. Так, еще в августе 1940 года штаб флота доносил в Главный Морской штаб о необходимости создания сухопутной обороны баз, особенно Ханко и Либавы.
В апреле мы проверили состояние боевой подготовки у морских пограничников. Начальник тыла генерал-майор М. И. Москаленко провел интересную игру, в ходе которой были вскрыты многие наши неполадки. Выяснилось, например, что в наших новых базах не хватает хранилищ для жидкого топлива. Малочислен был наш танкерный флот, располагавший всего четырьмя судами. Проверили мы и состояние железнодорожной артиллерии флота…
Слово «война» еще нигде нами официально не произносилось, но многие прекрасно понимали всю напряженность обстановки. Только за апрель и май немцы через порт Турку перевезли в Финляндию около сорока трех тысяч солдат. Часть из них осела в Рованиэми, остальные расположились значительно восточнее, ближе к советской границе. Все транспорты следовали под усиленной охраной миноносцев и самолетов, хотя на Балтике. Германия ни с кем не воевала. Гитлеровские корабли и самолеты с весны 1941 года стали совсем открыто и нагло, нарушая все нормы международного права, вести-разведку наших баз и побережья. «Неизвестные» подводные лодки вновь были замечены у Либавы, острова Даго и даже у острова Сескар.
7 мая получено было разрешение Главного Морского штаба установить в устье Финского залива и у военно-морских баз корабельные дозоры. Но весна выдалась затяжная, залив еще сплошь покрывали льды. Лишь во второй половине мая мы смогли выслать корабельный дозор на подступы к Ирбенскому проливу — туда вышла подводная лодка «С-7». С 27 мая в устье Финского залива заняла дозорную позицию подводная лодка «Щ-309». На подходах к Ханко, Либаве, Таллину и Кронштадту также были выставлены базовые дозоры.
Наглые провокации фашистской разведки, продолжавшиеся в воздухе, на море и на суше, побудили флот рассредоточить корабли на случай внезапного удара. Во второй половине мая все крейсера и миноносцы отряда легких сил, а также большая часть подводных лодок и их плавбаза были переведены из Либавы в Усть-Двинск, где противовоздушная оборона была несколько сильнее. Из Либавы в Таллин перешел минный заградитель «Ока», а из Таллина в Кронштадт — линкор «Марат».
С группой командиров штаба флота я выехал в Ригу, чтобы вместе со штабом недавно сформированного Прибалтийского особого военного округа обсудить ряд оперативных вопросов.
Вместе с армейскими товарищами мы долго сидели над картой. Всего восемь месяцев прошло после вступления республик Прибалтики в Советский Союз. За такой короткий срок много не сделаешь. Укрепления у новых границ все еще строятся. В округе не хватает войск, техники — танков, зенитной артиллерии, самолетов. Армейцы жаловались, что медленно перестраиваются аэродромы под новые типы самолетов. Ведут эту работу организации НКВД, повлиять на которые невозможно — они подчиняются только Берии…
У нас тоже много недоделок. Медленно строятся береговые батареи. Новые базы для флота пока еще в стадии организации. Кстати, к созданию военно-морской базы в Риге мы смогли приступить лишь 25 мая 1941 года.
Глядеть в оба!
А данные нашей разведки были все более тревожными. В финские порты прибывали германские подводные лодки, торпедные катера, тральщики, минные заградители, сторожевые корабли, миноносцы. Ударная немецкая авиация заняла ряд южных и восточных аэродромов Финляндии.
Однажды фашистский гидросамолет кружил над Либавой. У него Закапризничал мотор, и летчик посадил машину на воду, почти у самого порта. Попытки немцев завести мотор не удались. К самолету подошел советский катер. Летчики были арестованы, все документы и карты у них отобраны, а самолет прибуксирован к берегу. О случившемся немедленно сообщили в Москву. Каково же было наше общее удивление, когда примерно через час комфлот получил по телефону приказание — оказать летчикам полное содействие в ремонте мотора, снабдить их горючим и продовольствием, ничего у них не отбирать, накормить, из-под стражи немедленно освободить и отпустить на все четыре стороны!