Не убоюсь зла

Глава 24

Джоанна проснулась. Ее голова лежала на плече Гиги. Гиги смотрела на нее, и это помогло Джоанне вспомнить, где она находится. Она зевнула и сказала: - Доброе утро, дорогая. Уже утро? Где Джо? - Джо готовит завтрак. Вы выспались, дорогая? - Похоже, что выспалась. Сколько сейчас времени? - Не знаю. Вопрос лишь в том, хорошо ли вы отдохнули? Если нет, то спите дальше. - Я отдохнула и чувствую себя великолепно. Давайте вставать. - Хорошо. Но с вас причитается один поцелуй. - Это грабеж! - Джоанна счастливо улыбнулась и уплатила пошлину. Но Джо на кухне не было; он проецировал фотографии, которые сделал прошлым вечером. - Вы только посмотрите, Джоанна, - сказала Гиги, - сам же вызвался приготовить завтрак и напрочь забыл об этом. - Ничего страшного. - Джоанна улыбнулась. - Вы можете говорить в полный голос. Джо ничего не слышит, когда работает. Чтобы он услышал, надо кричать. Что ж, посмотрим, что у нас есть, затем попытаемся и его накормить. Хм... не богато. Нечем гостью попотчевать. - Я не ем много на завтрак. Сок, тост, кофе. - Сока нет. - Гиги тщетно рылась в шкафчике. - Могу предложить "Реддипак", спагетти или что-нибудь в этом роде. Мне надо сходить в продовольственный. Если послать Джо, то он вернется с новой иллюстрированной книгой и тюбиками краски, счастливый как ребенок. Бранить его бесполезно. Джоанна Юнис уловила досаду в ее голосе. - Гиги, у вас нет денег? - осторожно спросила она. Гиги не ответила. Не поворачиваясь к Джоанне, она достала полбуханки хлеба и начала нарезать тосты. Джоанна не отступилась. - Гиги, я богата, - сказала она очень тихо, - думаю, что вы знаете об этом. Но Джо не возьмет у меня ни цента. Вам же незачем так упрямиться. Гиги отмерила кофейных порошок на шесть чашек. Затем так же тихо ответила: - Джоанна, я была проституткой, когда жила с большим Сэмом. Кто-то должен был платить за квартиру, а половина его учеников никогда не платили обещанное, а остальные платили так мало, что едва окупали кофе и пончики, которые они же у нас и съедали. Черт возьми, некоторые и приходили только затем, чтобы поесть. Кто-то должен был зарабатывать. Я не часто бывала с другими мужчинами - Сэм этого не любил, - если только это не была "ромашка", которую он сам устраивал. Но старые лесбиянки бывают весьма щедрыми. И когда нам нужны были деньги, я шла в то кафе, где они собираются, и зарабатывала нам на жизнь. Сэм не возражал против этого. Наконец я поняла, что меня используют, но не только для того, чтобы жить за мой счет. Когда он устраивал эти "ромашки", ему нужна была молодая женская особь, чтобы все это мероприятие сдвинулось с места. Джоанна, женщина готова сделать для мужчины что угодно... но ей противно осознавать, что это улица с односторонним движением. Джо - другое дело. Он продает немного картин, но никогда не использует женщину, какое бы тяжелое ни было положение. - Она посмотрела на Джоанну. - Когда я впервые позировала для Джо, он платил полностью, никогда не было этих разглагольствований о том, что часть он заплатит сейчас, часть попозже, а все остальное - когда продаст картину. У него, видимо, осталась часть денег от Юнис. Может быть, страховка. Но Джо очень мягкий. У него все занимали и никогда не возвращали, и у него те деньги кончились еще до того, как я стала жить с ним и следить за его деньгами. Кто-то заплатил за студию и за коммунальные услуги. Может быть, вы? - Нет. - Вы знаете об этом? - Да. Один человек, который очень любил Юнис, позаботился об этом. Джо может жить здесь до конца жизни, если ему здесь нравится. А я могу замолвить словечко, и телефон будет снова подключен. Когда улаживали вопрос со студией, электроэнергией, водой и тому подобным, про телефон просто забыли. - Нам не нужен телефон. Наверное, половина из тех, кто живет на этом этаже, пользовались им как бесплатным общественным телефоном... некоторые и сейчас пытаются и злятся, когда я говорю им, что телефон отключен, и вежливо их выпроваживаю. Потому что Джо работает. А того мужчину, который очень любил Юнис, случайно не Иоганном звали? - Нет, не Иоганном. И теперь его не зовут Джоанной. Гиги, я не могу назвать вам его имени без его разрешения, а его у меня нет. Джо не задавал вопросов о студии? - По правде говоря, он, наверное, об этом даже не задумывался. Он сущий ребенок в некоторых вопросах, Джоанна. Искусство и секс - больше он ничего не замечает, пока не разобьет себе об это лоб. - Тогда, может быть, он не заметит и этого. У меня в сумочке рация, я могу вызвать машину. Если вы скажете Джо, что пошли в магазин, он же вас отпустит? - Конечно. Без проблем... хотя он и горит желанием рисовать нас целый день. - Вы скажете ему, что должны пойти, а я предложу вам свою машину. Мы можем ее неплохо загрузить, мои охранники нам помогут. Может быть, Джо не заподозрит, что я за все заплатила? Или вы можете сказать, что у него купили картину. Гиги задумалась, затем вздохнула. - Вы искушаете меня, ласковая девчонка. Но, пожалуй, нам лучше есть вчерашнюю пиццу, пока не продадим еще одну картину. А мы ее продадим. Я думаю, лучше не вмешиваться в то, что пока срабатывает. (- Она права, босс. Оставьте это. - Но, Юнис, у них ничего нет на завтрак, кроме кофе и черствых тостов. И у них всего четыре "Реддипака" и три пиццы... а три мы съели вчера. Еще кое-что, но совсем мало. Я не могу это так оставить. - Вы не должны вмешиваться. Или вы хотите поссорить его с Гиги? Гиги очень ему подходит, она что-нибудь придумает. Ведь я знаю Джо лучше, чем вы, не так ли? - Да, Юнис, но людям надо есть. - Да, босс, но если они пару раз не пообедают, вреда от этого не будет. - Черт возьми, девчонка, вы когда-нибудь голодали? А я жил в тридцатые годы. - Хорошо, босс, но вы все только испортите. Я помолчу. - Юнис, ради Бога, вы же сказали, что вчера я все сделал отлично. - Да, сказала, и это действительно так. А теперь не надо портить все это. Оставьте их в покое или придумайте, как Гиги может честно сходить за продуктами... но не давайте им ничего. - Хорошо, дорогая. Я постараюсь.) - Гиги, здесь, в банке, говяжий жир? - Да, я его оставляю. Может пригодиться. - Конечно, может! И я вижу два яйца. - Да, но двух яиц на троих недостаточно. Но я зажарю одно для вас и одно для Джо. - Можете пойти помыть голову, ласковое дитя. Я научу вас кухне Великой депрессии, которую освоила в тридцатые годы. Гиги Бранка испуганно посмотрела на Джоанну. - Джоанна, от того, что вы говорите, у меня мурашки по коже. Я не смогу представить, сколько вам лет... но вы ведь не очень стары, правда? - Это зависит от того, какой резиновой меркой вы пользуетесь, дорогая. Я помню экономический спад тридцатых годов; тогда мне было примерно столько же, сколько вам сейчас. По той шкале мне девяносто пять. А если посмотреть на меня с другой стороны, то мне всего несколько недель, и я еще не могу даже ползать без чьей-либо помощи. Все время делаю ошибки. Но на меня можно посмотреть и еще под одним углом. Можно считать, что мне столько же лет, сколько этому телу - телу Юнис - и именно так я и хочу, чтобы на меня смотрели. Не считайте меня привидением, дорогая, обнимите меня и скажите, что я не призрак. (- Что вы имеете против призраков, босс? - Вовсе ничего. Некоторые из моих друзей - привидения, но я бы не захотел, чтобы моя сестра вышла замуж за одного из них. - Очень смешно, босс. Кто пишет вам ваши реплики? Мы же вышли замуж за привидение... в кабинете доктора Олсена. - О! Вы сожалеете об этом, Юнис? - Нет, босс, дорогой, вы именно тот старый козел, от которого я хочу получить нашего маленького ублюдка. - О-о! Я люблю вас, дорогая!) Гиги обняла ее. - Сперва мы растопим говяжий жир и посмотрим, не протух ли он. Затем пропитаем им хлеб и зажарим. Яйца разболтаем и, поскольку у нас нет сливок, чтобы сделать омлет, мы добавим вместо них то, что найдем. Можно добавить сухое молоко, муку или крахмал. Можно даже сухой желатин. Солить яйца не будем, жир может оказаться достаточно соленым. Соль, стало быть, по вкусу. Если у вас есть уксус или что-нибудь такое, то мы немного добавим, прежде чем взбалтывать яйца. Затем все это выльем на шесть кусочков обжаренного хлеба - по два на клиента - и посыплем перцем, или сухой петрушкой, или чем угодно мелко порубленным, чтобы придать аппетитный вид. Это творческая кулинария. Стол накроем как можно лучше - какую-нибудь красочную скатерть и настоящие салфетки, если есть. Цветок, хотя бы искусственный. Или свечу. Что угодно для придания шика. А теперь за дело. Я жарю хлеб, вы взбалтываете яйца. Или хотите наоборот? Джо неохотно подошел к столу и положил кусок в рот, думая о своем. На его лице отразилось удивление. - Кто готовил? - Мы обе, - ответила Джоанна. - Да? Вкусно. - Джоанна показала мне, как это готовить, и когда-нибудь мы снова сделаем это блюдо, Джо. - Скорее бы. - Хорошо. Джоанна, вы ведь умеете читать? - Да. А что? - Я так и думала. От матери Джо пришло письмо. Лежит уже три дня. Я хотела найти кого-нибудь, кто бы мог его прочитать, но мне пришлось позировать для Джо, а Джо не каждому дает читать письма его матери. - Гиги, Джоанна наша гостья. Это невежливо. - Джо, я гостья? Если так, то я не буду есть завтрак и не буду позировать... я вызову Антона и Фреда и поеду домой! (- Какой намек, брюхатая леди! - Это вульгарная шутка, Юнис. - А я насквозь вульгарная, босс. Но если задуматься, вы не менее вульгарны, хотя я и не была уверена в этом, пока не проснулась внутри вашего мозга. - Сдаюсь. Но Джо не должен считать нас гостьей. - Конечно, нет. Надуйте губы, и пусть он вас поцелует... он никогда не целовал вас при свете.) - Извините, Джоанна Юнис, - сказал Джо. Джоанна надулась. - Я извиню вас, только если вы меня поцелуете и скажете, что я член вашей семьи, а никакая не гостья. - Она права, - согласилась Гиги. - Ты должен ее поцеловать и искупить вину. - О, черт возьми! - Джо встал, подошел к стулу Джоанны Юнис, взял в ладони ее щеки и поцеловал. - Член семьи. Не гостья. А теперь - ешьте! - Да, Джо. Спасибо. (- Он может лучше. - Мы обе об этом знаем.) - Но, Джо, я не стану читать ваше письмо, если вы этого не хотите. Гиги, я удивлена, что вы не умеете читать. Я считала, что могу это определить по тому, как человек говорит. Или, может быть, у вас зрение не в порядке? - Глаза в порядке. О, говорить я умею. Я этому училась, немного играла в театре. Наверное, мне следовало бы научиться читать, хотя и не могу сказать, что я от этого очень страдала. Компьютер спутал мои контрольные ответы, когда я заканчивала подготовительную школу, и я сразу оказалась в шестом классе, прежде чем кто-либо это заметил. А затем было немного поздно менять направление, и я осталась в "практической" группе. Говорили о том, чтобы я получила возможность пройти коррективный курс, но директор школы был против. Сказал, что для этого не хватает денежных средств. - Она пожала плечами. - В любом случае, я никогда не испытывала трудностей из-за того, что не умею читать. Джо, мне найти письмо? - Конечно. Джоанна же член нашей семьи. Джоанне было трудно разобрать почерк мадам Бранки, поэтому она сперва прочитала письмо про себя, чтобы убедиться, что сможет прочитать его вслух и встретилась с трудностями. (- Юнис! А как с этим быть? - Близняшка, никогда не говорите мужчине то, что ему не надо знать. Все необходимо подвергать цензуре. Даже вашу почту я просматривала и выбирала только то, что надо, когда вы были особенно слабы. - Я знаю это, девушка, я перечитывал кое-что из того, что вы читали вслух. - Босс, кое-что я сразу выбрасывала в мусор. И это тоже следовало бы выбросить. Так что читайте не все. - Вы были замужем на ним, дорогая, а я нет. Я не имею права подвергать цензуре его почту. - Если выбирать между правдой и добротой, то вы знаете, на какой я стороне. - О замолчите, я не буду ничего опускать из его письма!) - Необходимо немного времени, чтобы привыкнуть к незнакомому почерку, сказала Джоанна Юнис, извиняясь за паузу. - Хорошо. Здесь написано вот что: "Дорогой мой мальчик, твоя мамочка чувствует себя не так уж плохо..." - Не читайте все подряд, - перебил Джо. - Говорите самое основное. - Да, - согласилась Гиги. - Его мать пишет много всякой ерунды о шумных соседях, об их кошечках и собачках и о людях, которых Джо даже не знает. Читайте только то, что несет какую-нибудь информацию. Если она вообще там есть. (- Видите, бедняжка? - Юнис, я все равно не буду ничего утаивать. Конечно, местные сплетни я могу пропустить. Хм, может быть, заменю кое-какие слова. - Да, уж это стоит сделать.) - Хорошо. Ваша мать пишет, что ее беспокоит желудок... "Твоя мамочка чувствует себя не так уж хорошо, и вряд ли она найдет себе облегчение. Врач говорит, что это не рак желудка, но откуда ему знать? На двери у него табличка, на ней написано, что он практикант. А все знают, что практикант - это студент, а не настоящий врач. Зачем мы тогда платим налоги, если какой-то студент может чуть ли не убить меня, как собаку, или кошку, или еще какое-нибудь животное, которых они постоянно режут в своих кабинетах, как говорят по телику?" - Джо, она пишет, что ее беспокоит желудок, но студент-медик, который у них на практике, заверил ее, что это не рак. "От нового рабби тоже помощи ждать не приходится. Он молодой сопляк, но думает, что все уже знает. И слушать ничего не желает. Говорит, что меня обслуживают не хуже, чем других, хотя и знает, что это не так. Чтобы добиться чего-нибудь, надо быть негром. А мы, белые люди, которые построили эту страну и набили ее деньгами, считаемся грязью. Когда я иду в клинику, мне приходится ждать, а мексиканки идут первыми. Что скажешь на это?" - Она говорит, что у них новый рабби, моложе того, что был раньше, и что он провел расследование и заверил ее, что ей дали квалифицированное медицинское заключение. Также она говорит, что ей иногда долго приходится ждать своей очереди в поликлинике. - Почему бы и не подождать? - сказал Джо. - Все равно делать нечего. Надо как-то время убить. Она же не работает. "Анна-Мария скоро родит. Этот сопливый рабби говорит, что ей следует пойти в родильный дом. Ты же знаешь, что это за ужасные дома, и это совсем не по-американски - пускать деньги на ветер. Я так и сказала инспектору. Если посмотреть, как они выкидывают деньги людям, которые их не заслуживают, то они могли бы потратить немного денег на порядочную семью, которая хочет лишь, чтобы ее оставили в покое. Одного из близнецов Джонсона - не того, что вылетел из школы, а другого, которого выпустили под поручительство, снова арестовали. И давно пора! Есть еще одна семейка, в которую инспектору следовало бы заглянуть... но он велит мне не совать свой нос в чужие дела". - Какая-то женщина по имени Анна-Мария беременна. - Которая это, Джо? - спросила Гиги. - Младшая сестра. Ей двенадцать. Может быть, тринадцать. - Джо пожал плечами. - Ваш рабби считает, что ей следует направиться в родильный дом, но ваша мать думает, что ей будет лучше дома. Еще здесь написано кое-что о семье Джонсонов. - Пропустите. "Мой мальчик, мама не получала от тебя писем с тех пор, как умерла Юнис. Неужели в вашем блоке некому написать письмо? Ты не знаешь, как волнуется мамочка, когда от ее сына нет никаких известий. Каждый день слежу за почтовым ящиком, чтобы никто не взял письмо раньше меня. Но от моего маленького Джози писем все нет и нет - лишь чеки раз в месяц". - Она говорит, что давно не получала от вас писем. Джо. Я бы с удовольствием написала для вас письмо, прежде чем уйду, все, что вы продиктуете... и пошлю его с посыльным "Меркурия", чтобы она наверняка его получила. - Может быть. Спасибо. - Джо не проявил особого энтузиазма. - Там будет видно. Сперва - картина. Что-нибудь еще пишет? Скажите своими словами. (- Юнис, это самое сложное место. - Так пропустите его. - Я не могу!) "Я видела тебя по телику и чуть не померла, как ты сказал, что отказываешься от миллиона долларов, на который у тебя были все права. Или твоя мать для тебя ничего не значит? Не я ли тебя растила, любила, ухаживала за тобой, когда ты повредил себе шею? За что же мне такое наказание? Ты можешь пойти к этой мисс Джоанне Бассинг Бок Смит и сказать ей, что она может больше не улыбаться, потому что я хочу получить свою законную долю. И я ее получу. Я уже была у юриста, и он сказал, что возьмется за мое дело, если мы поделим долю пополам и я заплачу ему 1000 долларов на расходы. Я сказала ему, что он вор. Но все равно скажи этой мисс Смит, чтобы она заплатила деньги, иначе мой юрист посадит ее за решетку! Иногда мне кажется, что надо нам всем собраться и приехать к тебе и не отступать, пока она не раскошелится. Одна ехать не хочу. Мне будет тяжело оставить здесь, в Фили, всех моих старых друзей. Но тебе все равно нужен кто-нибудь, кто бы следил за порядком в доме, так как у тебя нет жены, которая это бы делала. Но я уже не раз приносила жертвы ради своего любимого сыночка. Твоя любящая мама". - Джо, вероятно ваша мама смотрела по телевизору разбирательство по поводу установления моей личности и слышала, что вы отдали деньги на учреждение фонда памяти Юнис, тогда как вы могли бы оставить их у себя. Джо ничего не ответил. Джоанна продолжала: - Она пишет, что может собрать всю семью и нанести вам визит, но, судя по ее словам, вряд ли она это сделает. Это все. Она шлет вам привет. Джо, я представляю себе, как расстроена ваша мама из-за того, что... - Это мое дело, не ее. - Разрешите мне договорить, Джо. Насколько я могу судить по этому письму, она бедна, а я сама была бедной и знаю, что это значит. Джо, я считаю, что ваш фонд памяти Юнис - это замечательно, наиболее галантная дань мужа памяти жены, о которой я когда-либо слышала. Я всем сердцем это одобряю и думаю, что этим вы оказали Юнис большую честь. (- Да, босс. Но может быть, он перегнул палку? Джейк мог бы учредить ежегодное пособие для Джо так, чтобы тот не умер с голоду. Но Джо не умеет идти на компромиссы - либо все, либо ничего; такой у него характер. - Может быть, мы сможем это устроить, дорогая.) - Джо, что если мне выплачивать вашей матери пособие - вы знаете, я могу это себе позволить, а вы здесь были бы ни при чем. - Нет. - Но я бы хотела этого! Она ваша мать, это было бы что-то вроде еще одного фонда в честь Юнис. Чтобы ей хотя бы хватало... - Нет, - безапелляционно повторил он. Джоанна Юнис вздохнула. - Мне следовало бы промолчать и организовать все это через Джейка Саломона. - Она запомнила обратный адрес, намереваясь сделать это в любом случае. Джо, вы очень милый мужчина, и я теперь понимаю, почему Юнис была вам так предана. Я и сама влюбилась в вас и думаю, вы оба об этом догадываетесь... хотя я и не собираюсь отбивать вас у Гиги. Но я люблю вас не меньше. Джо, хотя вы милый и галантный... но вы все-таки чересчур упрямы. (Еще бы, босс. Бесполезно пытаться изменить человека. Так что оставьте это. Вам незачем было запоминать адрес: я бы могла вам сама сказать.) Джоанна. - Что, Гити? - Я не хотела бы этого говорить, дорогая... но Джо прав, а вы - нет. - Но... - Скажу вам позже, когда будем позировать. Идите в ванну, пока я помою посуду. Джо не терпится начать. Джоанна была удивлена, услышав, что она сможет говорить с Гиги во время позирования. Но Джо сказал им, что нужные ему выражения лиц запечатлены на фотографиях; он хотел только, чтобы они не шевелились. Он приложил больше усилий, чтобы придать им нужные позы, чем когда фотографировал. Если они будут разговаривать только между собой, то ему это не помешает. Тем не менее, Джоанна говорила шепотом, тогда как Гиги говорила в нормальных тонах, как при обычном разговоре. - А теперь я скажу вам, почему нельзя посылать деньги матери Джо. Но подождите секундочку... снова он за свое. Джо! Джо! Надень шорты и перестань вытирать краску о себя. - Джо не ответил, лишь молча сделал то, что она ему велела. - Джоанна, если у вас есть деньги, которыми вы можете сорить, то лучше спустите их в унитаз, но не посылайте его матери. Она пьянь. - О! - Да. Джо знает это. Ее инспектор тоже это знает: ей не выдают деньги на руки - ей дают розовый чек, а не зеленый. Но все равно она покупает продукты и меняет их за вино. Конечно, у нее будет болеть желудок. И если вы пошлете ей деньги, то поможете ей спиться окончательно. Хотя и невелика потеря. Ее детям стало бы жить лучше. Джоанна вздохнула. - Я никогда не поумнею. Гиги, всю свою жизнь я раздавала деньги. Не могу сказать, что это принесло кому-нибудь пользу, но вреда я причинила много. Я и мой рот без завязок! - Ваше большое сердце, дорогая. В этом случае не надо отдавать деньги. Я уверена. Мне читали много ее писем. Вы немножко обработали это письмо, не так ли? - Это было заметно? - Мне - да, потому что я знаю, как она пишет. После первого же письма я поняла, что нельзя, чтобы Джо слушал их полностью: он так расстраивается! Поэтому я сперва сама слушаю письмо - а память у меня хорошая, раньше я запоминала свою роль с первого же прочтения, в крайнем случае, со второго. Затем я обрабатываю его и говорю Джо только то, что ему надо услышать. Я подумала, что вы достаточно сообразительны и сделаете то же самое по своей собственной инициативе - и я не ошиблась, хотя вы могли бы урезать письмо и побольше. Джо остался бы доволен. - Гиги, как получилось, что такой милый человек, как Джо, происходит из такой семьи? - А как получается, что мы такие, какие мы есть? Так получается, и все тут. Но послушайте, такой вопрос задавать невежливо, не так ли? - Да, мне не надо было спрашивать. - Я имею в виду себя. Но тем не менее я спрашиваю себя, имеет ли Джо какое-нибудь отношение к своей матери? Он не похож на нее. У Джо есть фотография, на которой ей столько же лет, сколько ему сейчас. Никакого сходства. - Может быть, он пошел в отца? - Может быть. Но Пауль Бранка оставил ее много лет назад. Может быть, он и его отец. Но вряд ли он сам знает, кто его отец. - Думаю, такое случается часто. Посмотрите на меня: беременная, но не замужем. Как я могу ее критиковать? - Вы не знаете, кто это сделал, дорогая? - В общем-то знаю. Но я никогда никому не скажу. Мне так надо, и я могу себе позволить иметь ребенка без отца. - Ну, это не мое дело. Похоже, вы счастливы. Но что касается Джо... я думаю, что он сирота, отпрыск какого-нибудь мужчины, который непонятно каким образом спутался с этой шлюхой. Джо об этом не говорит. Он вообще мало говорит, в основном только тогда, когда объясняет что-нибудь своей модели. Но его мать оказала на него и положительное влияние. Угадайте какое. - Сдаюсь. - Джо совсем не пьет. Конечно, мы покупаем пиво для друзей, когда у нас есть деньги, но Джо никогда не пьет ни капли. Он не прикасается к спиртному. Он даже не сядет в круг, если там придется выпивать. Вы знаете, как обстоят дела с наркотиками? Они запрещены законом, но купить их можно так же легко, как жевательную резинку. Я знаю три места только в этом здании, где их можно купить. Но Джо никогда к ним не притрагивается. Гиги немного понизила голос. - Сперва я думала, что он какой-то ненормальный. Я никогда этим не увлекалась, но не видела ничего плохого в том, чтобы иногда выпить с друзьями. Затем я начала жить с ним. А у него денег не было. И у меня тоже. Продукты из бакалеи были нашей единственной роскошью. С тех пор как он женился на мне, я не прикасалась к спиртному. Я просто не хочу его и чувствую себя превосходно. Я стала новой женщиной. - Вы действительно выглядите счастливой и здоровой. Хм... а у этого Большого Сэма была привычка выпивать? - Это нельзя назвать привычкой. Но Сэм никогда не отказывался поесть, выпить или покурить за чужой счет. Он не вписывался в тот образ, который хотел сыграть... и он очень гордился своим телом. - Что вы делали до того, как стали его подружкой? - Была манекенщицей и проституткой. Что еще можно делать? Была нянькой. Некоторое время разносила в голом виде спиртное в ресторане, но меня уволили, когда нашли девушку, которая умела писать. Конечно, это была прямая дискриминация, и я могла отстоять свое место, ведь я никогда не путалась в заказах: память у меня лучше, чем у тех, кому приходится все записывать. Но, черт возьми, бесполезно хвататься за место, когда от тебя хотят избавиться. Джоанна, вы сказали, что всю жизнь раздавали деньги... - Это преувеличение, Гиги. Я разбогатела только после второй мировой. Но я не была жадной даже в детстве, когда каждый никель доставался с трудом. - Никель? - Пятицентовая монета. Их делали из никелевого сплава. Десятицентовые монеты и доллары чеканились из серебра. Когда я была ребенком, были даже золотые деньги. Затем, во время Великой депрессии, я осталась совсем без денег, и мне помогали другие люди, а позже я помогала, иногда тем же самым людям. Но раздавать деньги в больших количествах я начала только тогда, когда у меня стало больше денег, чем я могла потратить или хотела бы вложить куда-нибудь, а налоговые законы того времени были такими, что было выгоднее раздавать деньги, чем держать их у себя. - Какие смешные законы! Я вот никогда не платила налогов. - Вы только думаете, что не платили. На самом деле вы начали платить с того дня, когда родились. Может быть, когда-нибудь мы победим смерть, но вряд ли мы сможем победить налоги. - Ну... не стану спорить, Джоанна. Вы в этом разбираетесь лучше меня. Сколько денег вы раздали? - До второй мировой - не больше нескольких тысяч. Большей частью давала взаймы, зная, что деньги мне не вернут. Многие годы я вела учет своих должников, а однажды взяла и сожгла все эти записи и вздохнула с облегчением. С тех пор я раздала несколько миллионов, но можно уточнить эту цифру у моего бухгалтера. - Несколько миллионов?! Долларов? - Послушайте, ласковая моя, пусть это вас не удивляет. За определенной чертой деньги перестают быть деньгами, они становятся лишь цифрами в бухгалтерии или магнетизированными точками в компьютере. - Не то чтобы я была удивлена. Просто это привело меня в некоторое замешательство. Джоанна, я просто не могу представить себе такую сумму. Я понимаю, что такое сто, даже тысяча долларов. Но такая сумма все равно что государственный долг; для меня это что-то совершенно нереальное и непонятное. - Для меня тоже, Гиги. Это похоже на игру в шахматы, когда играешь ради самой игры. И я устала от нее. Послушайте, вы не позволяете мне купить продукты, хотя я и помогаю вам их есть. А миллион долларов вы бы приняли от меня? - ...Нет! Я бы испугалась. - Это даже более мудрое решение, чем то, которое вы приняли до завтрака. Хоть зови сюда Диогена! - Кто он? - Греческий философ, который пытался найти честного человека, да так и не нашел. Гиги задумалась. - Я не очень честная, Джоанна. Но думаю, что я нашла честного человека. Это Джо. - Я тоже так думаю. Но, Гиги, можно мне объяснить, почему я считаю, что вы поступили правильно, сказав "нет"? Конечно, это была шутка, что-то вроде шутки, но, если бы вы сказали "да", я бы не пошла на попятную. Но мне было бы неприятно платить вам лично. Хотите, скажу почему? Почему плохо быть богатым? - Я считала, что богатым быть весело. - Да, весело, в некотором смысле. Когда человек богат - а я богата деньги дают ему власть. Я не хочу сказать, что власть - это плохо. Возьмите меня, например. Если бы у меня не было этой власти, я бы сейчас с вами здесь не болтала; я была бы на том свете, а не на этом. А мне нравится на этом, где вы меня обнимаете, а Джо рисует нас, потому что считает, что мы красивы... а мы действительно красивы. Но власть - палка о двух концах: богатый мужчина или богатая женщина, у которых она есть, не может от нее избавиться. Гиги, когда вы богаты, у вас нет друзей, одни лишь бесконечные знакомые. - Десять минут, - сказал Джо. - Отдыхаем, - сказала Гиги. - Хм... Но мы и так отдыхали. - Встаньте и потянитесь, день будет долгим. Если Джо говорит, что мы позировали пятьдесят минут, так оно и есть: он пользуется таймером. И выпейте чашку кофе. Я тоже выпью. Джо, ты будешь кофе? - Да. - Можно посмотреть? - Нет. Может быть, в обеденный перерыв. - Вероятно, у него что-то получается, Джоанна, иначе бы он и не заикнулся об обеденном перерыве. Джо, Джоанна говорит мне, что у богатых не может быть друзей. - Минутку, я еще не все сказала. Гиги, богатый человек может иметь друзей, но только из тех, кого не интересуют его деньги. Как вот вас или Джо. Но и этого недостаточно, чтобы он стал другом. Сперва его надо найти. Затем вы должны узнать, что он не интересуется вашими деньгами, а это иногда очень трудно. Таких людей немного, даже среди богатых. Затем надо завоевать его дружбу... а богатому человеку это труднее, чем другим людям. Богатый человек всех подозревает и всегда настороже с незнакомыми - а так друзей не завоевать. Так что в целом это верно. Одни лишь знакомые, которых вы держите от себя на некотором отдалении, потому что раньше вы уже на этом обжигались. - Джоанна, мы ваши друзья. - Надеюсь. - Джоанна серьезно посмотрела на Гиги и ее мужа. - Я чувствовала вашу любовь, когда мы сидели в круге. Но это будет нелегко, Гиги. Джо смотрит на меня и не может не вспоминать при этом Юнис, а вы смотрите на меня и не можете не думать, какое впечатление это производит на Джо. - Это не так! Джо, скажи ей. - Гиги права, - легко заверил Джо. - Юнис умерла. Она хотела, чтобы вы получили то, что у вас есть. И когда мы сидели в круге, мое сердце успокоилось. (- Босс, вы не против, если я выйду из вас на минутку и немного побуду сама собой? Девушке приятно, когда из-за нее хоть немножко страдают. - Юнис, мы не должны делать ему больно. Нам едва удалось успокоить его. - Я знаю. Но когда он нас в следующий раз поцелует, у меня будет большой соблазн сказать ему, что я здесь. - Ом мани падме хум. - Ом мани падме хум... и наплевать на вас и на вашего, Диогена. Давайте поедем домой и позвоним Роберто. - Дорогая, мы останется здесь, пока не получим все, что нам надо. - Хорошо. Эта Гиги такая же ласковая, как и Вини, правда?) - Джо, я хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями и не размыкали круга в наших сердцах. Но я не хочу драматизировать ситуацию. Это было бы несправедливо к вам, к Гиги... даже ко мне. Гиги, я не говорила, что у меня нет друзей. Они у меня есть. Вы двое. Врач, который позаботился обо мне и которому мои деньги были безразличны. Медсестра, на которой он скоро женится и которая мне стала почти что сестрой. Мои четыре телохранителя... я очень старалась сделать их своими друзьями, Джо, потому что я знала, что они были вашими друзьями и друзьями Юнис. Но странная ситуация, для них я скорее ребенок, о котором они заботятся, нежели работодатель и друг. И один друг, всего лишь один друг, который остался у меня с тех пор, когда я еще была Иоганном Смитом - богатым, влиятельным и ненавистным для большинства. - Юнис любила вас, - мягко возразил Джо. - Я знаю, Джо. Хотя одному Богу известно за что. В сердце Юнис было столько любви, что она выливалась на всех, кто был рядом с нею. Если бы я была бездомным котенком, Юнис подобрала бы меня и любила бы так же... (- Босс, вас я любила больше. - Дорогая!) ...Джо, вы знаете или по крайней мере встречали моего единственного друга, который остался с тех пор. Это Джейк Саломон. Джо кивнул. - Джейк - классный парень! - Ты знал этого Джейка? - Близко знал. Хорошая аура. - Джо, это тот, о котором ты мне рассказывал? Юрист? - Тот. - Джо снова посмотрел на Джоанну. - А теперь - на трон. Расспрашивать будете Джейка. - Пойдемте, Джоанна, если мы сейчас же не начнем позировать, он будет кусаться. Джо уложил их в первоначальную позицию, затем передвинул обе ноги Джоанны и изменил положение одной ноги Гиги - отошел назад и довольно улыбнулся... вернулся к мольберту и начал соскребать краску с части полотна мастихином. Гиги тихо прокомментировала: - Теперь нам не придется посмотреть на картину во время обеденного перерыва. - Почему? - Одному Господу известно. Я не уверена, знает ли сам Джо, зачем он изменил наши позы. Но что-то ему показалось не так, он отказался от прежнего рисунка и теперь пишет прямо с нас. Поэтому он не скоро продвинется со своей работой настолько, чтобы позволить нам взглянуть на нее. Так что замрите, дорогая. Не чихайте, не чешитесь, даже не дышите глубоко. - И не говорить? - Говорить можно сколь угодно, но не надо двигаться. - Я не буду двигаться, Гиги, мне было так приятно узнать, что Джо и Джейк близко познакомились друг с другом. Вы тоже знали Джейка? - Я встречала его, но мимоходом. Я куда-то уходила, и в это время пришел мистер Саломон. Тогда я была еще для Джо только моделью, это до того, как я ушла от Большого Сэма. (- Близняшка, она что-то темнит... и Джейк ничего не говорил о своих встречах с Джо после того, как он уладил все эти дела. - Юнис, на что вы намекаете? Вероятно, они встречались, когда Джейк занимался вашим банковским счетом, арендой и прочими делами. - ...И прочими делами, вы совершенно правы, босс. Послушайте, не будьте наивным. Они оплакивали одну и ту же девушку - меня... а Джо двуполый как устрица, когда этого захочет. - Юнис, у вас грязные мысли. - Ха! И это я слышу от бесштанной мисс Смит. Я знаю, о чем говорю, близняшка; я жила с Джо много лет. Не будьте таким дремучим ретроградом. На дворе не двадцатый век. - Юнис, конечно, вы знаете Джо лучше, чем я, и я не буду критиковать Джо, как бы ни обстояло дело. Но я имел в виду Джейка. - А почему вы думаете, что знаете Джейка лучше, чем я? К тому же взгляните на Джо... какой симпатичный, не правда ли? У Джейка глаза есть. Босс, что вы беспокоитесь? Попробуйте расспросить Гиги об этом.) - Я полагаю, - осторожно сказала Джоанна, - что Джейк приходил сюда по делам. Юнис умерла, не оставив завещания, и я знаю, что Джейк все устроил так, что Джо мог брать с ее счета. Может быть, он также улаживал вопрос и со страховкой, но я не уверена. - Джоанна, я не знаю. Почему бы вам не спросить у Джейка, как предложил Джо? (- Потому что Джейк соврет, босс. И не думайте даже. Мужчины в таких делах врут больше женщин. Кому какое дело, где обедал мужчина, если к ужину он приходит домой? Мне безразлично. - Но вы даете достаточно пищи моему "грязному" разуму. - Босс, но вы же лживая шлюха: вы не можете быть откровенны даже с самим собой. - Девка, если бы я мог вас достать, я бы вас отшлепал! - Если бы вы могли, я бы не сопротивлялась. Помните, как было здорово, когда нас отшлепали, дорогая! - Заткните свой фонтан! - С удовольствием, близняшка, лишь бы то, чем его обычно затыкают, было достаточно большим.) - Мне незачем спрашивать Джейка, Гиги. Я знаю, что они встречались по деловым вопросам, я знаю, что Джейк восхищается характером Джо. Я просто не догадывалась, что Джейк считает Джо близким другим. Если, конечно, он так считает. Гиги Бранка задумалась. - Я точно не знаю. Я тогда просто отрабатывала свои часы. Джо мне платил. Мистер Саломон... Джейк, как вы его называете, пришел сюда однажды вечером, когда мы заканчивали, и Джо представил его мне как стряпчего его бывшей жены... то есть он назвал его юристом. Джо может обходиться без жаргона, когда захочет. Затем я его еще пару раз видела, по-моему, при таких же обстоятельствах. Но с тех пор как мы поженились, он сюда не приходил. (Сплошные намеки, босс. Это значит, она не хочет разбалтывать чужие секреты. Ну что же, это приятно сознавать, принимая во внимание наше с вами положение.) - Неважно. Гиги, как Джо получил художественное образование? Или у него талант от рождения, и он нигде не обучался? - Он обучался рисованию, и у него есть природный талант. Я объясню вам по-простому, а то, если вы станете расспрашивать Джо, то на это уйдет целая вечность. Джо говорит, что художник может обучиться технике, но творчеству научить нельзя, что у каждого художника есть свой взгляд на жизнь. Если он художник. Джо считает, что большинство людей, которые называют себя художниками, не знают, что такое творчество. Он называет их малярами и говорит, что он лучше будет маляром, который малюет только вывески, чем обманщиком, который называет себя художником. Вы видели его картины. Ту, что он нарисовал с меня вчера, и другие, что висят в студии. И вы увидите еще больше, если обойдете кафе, книжные магазины и художественные салоны в этом конце города. Обнаженные натуры, которые выглядят намного лучше живых. Вы сразу узнаете его манеру. Некоторые из них кажутся слишком простыми, но они захватывают вас. О, Джо умеет рисовать сексуальные картины, он специально доказал мне это, нарисовав такую картину, но затем он соскреб ее с холста. Я спросила его, почему он не рисует такие картины, ведь их так быстро раскупают. Он лишь пожал плечами и сказал, что это не его стиль. Джо знает, что он не Гойя, не Пикассо и не Рембрандт - словом, не великий мастер, но он им и не хочет быть; он лишь хочет рисовать свои символы и продавать достаточное количество картин, чтобы нам хватало на пропитание. О, иногда я злилась, что он не рисует эти сексуальные сценки, которые он так хорошо умеет. Ведь одна такая картина кормила бы нас несколько месяцев. Но я уже ему ничего не говорю об этом, потому что он лишь пожимает плечами и говорит: "Я не рисую комиксы, ты же знаешь, Гиги". Джо есть Джо, и его не волнует, что делают другие художники, и станет ли он знаменитым, и получит ли он большие деньги. Он совсем об этом не заботится. Многие из наших друзей художники или называют себя так, но Джо не интересует, что они рисуют, и он даже не заговаривает с ними на профессиональные темы. Если они хорошие люди, добрые люди, то Джо любит навещать их и радуется, когда они приходят в гости... но Джо не оказал бы ни малейшего внимания самому Рембрандту, если бы ему не нравилось, как он себя ведет. Джо хочет лишь рисовать так, как он считает нужным... и спать не один. - Не думаю, что ему часто приходилось быть одному, - задумчиво проговорила Джоанна. - Наверное, нет. Но Джо не стал бы спать даже с Прекрасной Еленой, если бы ему не нравилось ее к нему отношение. Вы говорили о своих парнях-телохранителях, тех, что доставили вас сюда; и у вас есть еще двое, не так ли? Один такой большой, Хьюго? - Вы знаете Хьюго? - радостно спросила Джоанна. - Нет, никогда его не встречала. Он похож на африканский миф. Я знаю о нем только две вещи. Джо хочет его нарисовать... и Джо любит его, любит как человека. Хотя я уверена, что Джо переспал бы с ним, если бы тот захотел... (- Ему придется стать в очередь! Я первая увидела Хьюго. - Умолкните, вы, ненасытная.) ...Думаю этого никогда не случится. Да и Джо с ним не заигрывает. Хотя он и со мной не заигрывал, и я с ним не заигрывала. Первый раз мы переспали, не обмолвившись словом, и подошли друг другу, как гайка и винтик... (- Ну и везет некоторым. Мне же пришлось прилагать усилия. - Вы более похотливы, дорогая, чем Гиги. - Босс, вы дорого заплатите за эту шутку!) ...Я уверена, Джо не настаивал на том, чтобы Хьюго ему позировал. Он предпочел бы иметь его как друга, а не только как модель - хотя Джо говорил мне, что хотел бы нарисовать с него две картины. Одну, где Хьюго изображался бы рабом, которого продают с аукциона, со всеми атрибутами рабовладения, крупным планом, в полный рост. Хьюго - терпеливый и усталый, а вокруг него белые работорговцы. И белые женщины смотрят на него во все глаза. Но Джо говорит, что такую картину рисовать нельзя, поскольку она воскресит в памяти самый мрачный период нашей истории и проблемы, связанные с ним. Вторую картину он просто сгорает от нетерпения нарисовать. На ней будет только один Хьюго, большой как гора и без всяких сексуальных символов... хотя этот огромный жеребец не может не выглядеть сексуально, как мне кажется. Один Хьюго, сильный, мудрый и любящий, преисполненный чувства собственного достоинства. Джо хочет назвать эту картину "Иегова". - Гиги! Может быть, я смогу помочь. - Как? Не прикажете же вы Хьюго, чтобы он позировал для Джо. Джо этого не одобрит. - Дорогая, я не так глупа. Но может быть, я смогу убедить Хьюго, что в том, чтобы позировать для Джо, нет ничего плохого. Попытка не пытка... (- Босс, скажите Хьюго, что вы позировали Джо голой. И пусть-ка он это переварит. - Конечно, Юнис, но зачем размениваться по мелочам? - Близняшка! Уж не хотите ли вы совратить Хьюго? Черт возьми, даже по моим понятиям это уж слишком, оставьте Хьюго в покое. - Юнис, я не настолько глупа. Хьюго может получить от меня все, что захочет: ведь это он убил подонка, который убил вас. Но я никогда не стану предлагать ему того, что он не захочет принять. Если бы я это сделала, думаю, что он бы оставил меня... и стал бы молиться за мою душу. Пусть уж лучше он достанется Джо. Я принимаю Хьюго таким, какой он есть, и не хочу его ни к чему принуждать, - Вы бы и не смогли. У него руки больше, чем наши ноги. - Когда я говорила "принуждать", я имела в виду психологически, близняшка, и вы это знаете.) ...Только одно условие, Гиги. Джо должен отказаться от этого названия. - Вы знаете Джо, Джоанна. Он ни за что не изменит названия. - Тогда ему не следует говорить об этом Хьюго. Он так же непреклонен в своих взглядах, как и Джо. Он не согласится, чтобы картина с его изображением называлась "Иегова". В его глазах это будет святотатством. Но если Джо согласится не говорить никому названия картины, то, думаю, я смогу предоставить ему Хьюго во плоти. Поговорите об этом с Джо. Но вы мне так и не сказали, где Джо обучался живописи. - О, Джо всегда умел рисовать; я уверена, он мог бы научиться и читать - он помнит все, что увидит. Когда ему было около четырнадцати лет, его задержали на ночь в полицейском участке с другими парнями и дежурный сержант случайно увидел зарисовки, которые Джо делал, чтобы убить время в ожидании предупреждения от судьи. Одна из зарисовок была портретом дежурного сержанта, которого он видел всего несколько минут. И это была его удача. Дежурный сержант вычеркнул его имя из списка задержанных и отвел к священнику, а затем они вместе отвели его к местному художнику и показали ему зарисовки Джо. Тот художник удачно сочетал в себе талант и коммерческое чутье, денег у него было много. И еще он сочетал в себе, как устрица, пристрастие к обоим полам. Может быть, его и не поразили зарисовки Джо, но он все-таки заключил сделку. Джо должен был ему позировать. За это он мог находиться в его студии, пользоваться его материалами и делать зарисовки с его моделей. Они оба выиграли от этой сделки: вы же видите, какой Джо красивый, а в четырнадцать лет он был красивее любой девчонки. И устрица это, конечно, заметил. После этого Джо ел и спал в той студии и полностью стал независимым от матери. Это самое лучшее, что случилось с ним за его жизнь. Джоанна, в той студии была лишь одна кровать, как и в этой. - Вы хотите сказать, что Джо стал его любовником? Гиги, вы меня этим не шокируете. Хотя мне и девяносто пять лет, я стараюсь думать по-современному. - Джоанна, я никак не могу поверить, что вам столько лет; мне трудно это представить, как и миллион долларов. Но я сказала "устрица", а не "гомосексуалист". У того художника была не то жена, не то любовница. Одна из его натурщиц. В любом случае, она Джо многому научила, хорошо к нему относилась и нянчилась с ним. И их тройка была счастлива. Но тот художник - мистер Тони, как называет его Джо, - хотя и разрешил Джо пользоваться его студией, столом, кроватью и женой, все же был строгим мастером. Он не позволял Джо рисовать широкой кистью, делать неточности в рисунке или абстрагировать... он заставлял его учиться рисунку. Изучать анатомию, композицию, технику работы кистью, цветовые гаммы. Это была настоящая академическая школа. К тому же он заставлял его мыть кисти и подметать студию. Джо многим обязан мистеру Тони. Джо понял, что он может делать, что он хочет делать, и научился этому. Но он научился не тому, что делал его учитель, а нашел себя, хотя его обучение и было академическим. Он постиг все это через труд. Конечно, он может иногда схалтурить, но он может рисовать и по-настоящему - что он и делал после нашего последнего перерыва, - и то, что он рисует, будет фотографически точным, если он захочет, или наоборот, полной абстракцией. - ...Я никогда не говорила, что быть бедной лучше, чем богатой, Гиги; это не так. Но и у богатых, и у бедных есть определенные трудности. Пожалуй, лучше быть где-нибудь посередине, если не приходится выполнять при этом какую-нибудь скучную работу. Но послушайте, Джо охраняет вас, когда вы идете за продуктами? - Конечно нет. Иногда, правда, он идет со мной и помогает нести продукты. Ну, еще он спускается со мной в лифте, если это такое время, когда он может быть пустым. Он не глуп, да и я тоже. Я не ищу приключений на свою голову. Если я возвращаюсь позже, чем обещала, то он ждет меня внизу, у лифта. Но по городу я обычно хожу одна. Просто я знаю, куда и когда не следует ходить. - Гиги, я уверена, что вы не глупы, поэтому думаю, что вряд ли вы когда-нибудь ходите в парк... - Я не бываю там даже в полдень: меня один раз изнасиловали, и мне это не понравилось. Я стараюсь не нарываться на групповики, когда они делают это по очереди, а остальные держат тебя. Все парки в городе надо бы сровнять с землей. - А еще лучше - весь город. Но, Гиги, вы передвигаетесь довольно-таки свободно, а я не могу этого делать. Даже с телохранителями я никуда не могу пойти без чадры. Я не могу позволить, чтобы меня узнали. Мне постоянно приходится быть осторожной. Конечно, вы запираете дверь. Но мой дом должен быть настолько крепким, чтобы выдержать взрыв бомбы. С тех пор как я его построила, это случалось несколько раз. Я должна быть начеку из-за всяческих похитителей, убийц и просто желающих до меня дотронуться. Я говорю не только о том, как мне приходилось жить теперь, но и о том, как жила, будучи Иоганном. Слишком большие деньги притягивают преступников, и тут уж ничего не поделаешь, приходится держать телохранителей денно и нощно, жить в крепости вместо обыкновенного дома, стараться, чтобы тебя не узнали, и забыть о том, что называется нормальной жизнью. Кроме того, Гиги, вы можете представить, какое это для меня удовольствие, если мне позволяют помыть посуду? Гиги удивленно посмотрела на нее. - Джоанна, я представляю, как трудно быть богатой, я смотрю видео. Но мыть посуду никогда не было для меня удовольствием; это отвратительное и скучное занятие. Часто я оставляю ее в раковине и мою только перед завтраком. А когда завтрак готов, я уже теряю аппетит. - Послушайте моего совета, Гиги. Я кое-что знала о матери Джо, поскольку Юнис многие годы была моей секретаршей... (- Босс, я ничего вам о ней не говорила! - Ну уж разрешите мне немножко соврать.) ...Она была и есть свинья свиньей и живет соответствующим образом. Эта студия не такая уж большая, но, если вы будете поддерживать ее в порядке, Джо не разлюбит вас, когда у вас появятся морщины. А они у нас у всех когда-нибудь появятся. Но грязный унитаз и посуда в раковине поневоле будут напоминать ему о матери. - Я стараюсь, Джоанна. Но я не могу прибирать в доме и одновременно позировать. - Лезьте из кожи, дорогая. Недосыпайте, если понадобится. Джо достоин и жертв, и усилий. Но я говорила о мытье посуды - для вас это неприятное занятие, а для меня - роскошь. Мытье посуды означает для меня свободу. Вот мы сейчас здесь втроем, без слуг, но скоро я уйду, и вы останетесь вдвоем, вы и ваш муж. Весь остальной мир останется за дверью. А я не могу оставить его за дверью. Хм... четыре телохранителя, шеф охраны, двенадцать охранников в доме, трое из них все время на дежурстве, остальных можно вызвать в любой момент. Большинство из них женаты, их семьи живут под моей же крышей. Еще горничная, слуга, который раньше прислуживал мне, а теперь занимается гостями... не могла же я его уволить - я никогда никого не увольняю без особой причины. Кроме них - лакей, шеф-повар... я уже всех не помню. Последний раз, когда я интересовалась, в доме было шестьдесят взрослых людей. - Боже мой, Джоанна! - Вот именно. И все они ухаживают за одной мной. И ни одного из них я не могу отпустить без замены. Я сама планировала свой дом, давала указания проектировщикам, намереваясь свести обслугу до минимума. Там много всяческих механических приспособлений, даже кровать была сделана так, что я могла обходиться без няньки, когда была дряхлым Иоганном. И вы знаете, я от этого только потеряла. Мне пришлось нанять коменданта и ремонтников, иначе все эти приспособления не работали бы. Сплошные затруднения, никакого уединения... и все это для того, чтобы обслужить одного человека, который сам не рад такой опеке. - Джоанна, но почему бы вам не избавиться от дома? Переселитесь куда-нибудь и начните все заново. - Куда переселиться, дорогая? Я думала об этом, поверьте мне. Но здесь дело не только в том, чтобы обслуживать одного человека, но и деньги, которые словно приросли ко мне... и мне нельзя рисковать, иначе меня просто похитят или еще что-нибудь со мной сделают. Я не могу даже изъять свои деньги наличными и спустить их в унитаз: если денег много, то и этого нельзя. Даже если бы я это сделала, никто бы этому не поверил. Я бы просто сняла с себя броню, и меня бы убили в течение ближайших двух дней. К тому же... Гиги, вы любите кошек? - Обожаю! Мне обещали котенка. - Хорошо. Тогда скажите мне, как избавиться от кошки, которую вы вырастили? - Хм. А зачем? Так никто не делает. Надо быть очень непорядочным человеком, чтобы выгнать кошку. - Я согласна, Гиги. У меня было много кошек. Их не выгоняют. Если вы вынуждены избавиться от нее, вы отдаете ее туда, где ее умертвят каким-нибудь гуманным способом. А если у вас хватит мужества, то вы сами сделаете, чтобы смерть была мгновенной и она не мучилась. Но людей-то нельзя убивать. - Я не понимаю вас, Джоанна. - Что бы я стала делать с Хьюго? Он работал у меня много лет, он делает единственную работу, которую он может делать, хотя он может быть еще священником, но от этого не получишь много денег. Гиги, верные слуги вам так же дороги, как и любимая кошка. Конечно, они могут найти и другую работу. Но что бы вы сделали, если бы Джо сказал вам: "Исчезни. Между нами все кончено"? - Я бы заплакала. - Не думаю, что мои слуги заплакали бы... но я бы наверняка заревела. - Но я бы не погибла. Джоанна вздохнула. - Я думаю, моя рота тоже бы не погибла: они очень способные люди, иначе бы я их не держала, и у меня достаточно денег, чтобы позаботиться о том, что будет с такими, как Хьюго. Это одно из преимуществ, которые дает богатство: если хотите что-нибудь поправить, достаточно просто заплатить. Гиги, мои проблемы вполне разрешимы, необходимо только найти способ... и я найду его. Я лишь хотела вам показать, что все здесь не так просто, как выглядит по видео. Может быть, способ совсем прост. Может быть, достаточно еще раз изменить имя, сделать пластическую операцию лица и уехать на новое место, - О нет, вы ни за что не должны менять свое лицо. - Да, вы правы. Это же лицо Юнис, и оно лишь доверено мне. Если бы я изменила его, Джо осудил бы меня. И многие другие... (- Начиная с меня, босс.) - Я ни за что не изменю ваше чудесное личико, дорогая. Я буду лелеять и холить его.) ...Лицо я оставлю таким же... но мне придется носить вуаль. Его слишком часто показывали по видео, фотографировали и печатали слишком много миллионов раз. Но какой-то способ должен быть. Джоанна Юнис очарованно смотрела на почти законченную картину. Она знала, какое красивое тело она унаследовала, она знала, что Гиги тоже красавица; она видела, что древние эллинки на картине - это она и Гиги. Она не могла найти в рисунке ни одной погрешности, сходство было совершенным. Но "реализм" Джо Бранки был оплодотворен фантазией. Две нимфы на поляне были сладострастны, чувственны и обнимали друг друга не так, как позировали они с Гиги, когда, развалившись на дощатом подиуме, они обсуждали всяческие темы, начиная с алкоголизма и кончая мытьем посуды. - Что вы об этом думаете? - спросила Гиги. - Говорите смело: Джо не обращает внимания на то, что другие думают о его картинах. Джоанна вздохнула. - Как ему это удается? Я смотрю на картину, и уже от этого у меня набухают соски... но на ней вы и я, и мы лежали там, болтали несколько часов кряду и ничуть не возбуждались. Обсуждали разные темы и даже не прижимались друг к другу, поскольку не должны были шевелиться. И все же это полотно и краска словно ласкают меня между ног. Я уверена, она точно так же подействует на мужчину. - Иллюзия, - сказал Джо. Он стоял позади них. - Иллюзия? - ответила Джоанна. - Вовсе нет, Джо. Мои глаза не обманываются, я очарована. Я хочу купить ее! - Нет. - Почему? Что за чушь? Вы хотели продать картину какой-нибудь старой лесбиянке? Видит Бог, мне девяносто пять, и я вполне подхожу под это определение, когда смотрю на картину. - Она и так ваша. - Что? Джо, вы не должны мне ее дарить. Вы хотели продать ее, вы же сами сказали. Гиги, подтвердите. Гиги предпочла промолчать. Джо упрямо настаивал: - Она ваша, Джоанна. Вы хотите ее - вы забираете ее. - Джо, вы самый упрямый мужчина, какого я когда-либо встречала. Просто не понимаю, как Гиги с вами уживается! Если вы отдадите мне картину даром, то я тут же уничтожу ее... - Нет! - ахнула Гиги. Джо пожал плечами. - Ваши проблемы, не мои. - ...но если вы продадите ее мне по своим обычным расценкам, я возьму ее с собой и подарю Джейку Саломону, чтобы он повесил ее около кровати и каждое утро просыпался счастливым... (Это была хорошая пуля, близняшка, а теперь возвращайтесь и добейте раненых.) ...Выбирайте. Или вы дарите ее мне - и я режу ее на куски, или продаете - и она будет висеть у Джейка Саломона. Если вы отступитесь и вывесите ее на продажу, то всего лишь доставите мне лишние хлопоты: мне придется нанимать сыщиков, которые должны будут отыскать, где она вывешена, чтобы я могла купить ее через агента. Что я сделаю с ней тогда, не скажу. А можете оставить ее для себя: это очень хорошая картина. - Перестань упрямиться, Джо, - вмешалась Гиги, - ты же хочешь, чтобы она досталась Джейку. - Гиги, сколько обычно берет Джо за такую картину? - Я сама назначаю цену. Обычно она зависит от размера холста. - Ну, так сколько же? - Ну, за такой размер я стараюсь получить двести пятьдесят долларов. - Это же смешно!!! - Но, Джоанна, вы должны принять во внимание, что у меня, у Джо и у вас ушел на нее весь вчерашний вечер и сегодняшний день. Поскольку вы покупаете картину, я не прибавила цену за ваше время. А если вспомнить о том, что мы платим комиссионные, то это совсем немного... - Дорогая, я хотела сказать, что это до смешного дешево. За последние двадцать лет я покупала не так уж много картин, но я знаю, что эта картина стоит не меньше тысячи долларов, и цена ее будет расти быстро. Когда Джейк умрет и эту картину будут продавать с аукциона, она будет стоить намного больше тысячи... к тому же я обязательно буду на этом аукционе и ни за что не позволю, чтобы она ушла из нашей семьи. Но сейчас я вовсе не пытаюсь назначить цену, я никогда этого не делаю. Ваша цена - двести пятьдесят. Я покупаю. - Джоанна, вы не дали мне договорить... - О, извините, дорогая. - Я пытаюсь получить двести пятьдесят долларов за картину такого размера, когда я вывешиваю ее в магазине. Но половина этой суммы достается владельцу магазина, иначе он просто не возьмет ее. Поэтому для вас ее цена - сто двадцать пять долларов. - Нет. - Почему? - Нет и все. Категорически, как у Джо. В бизнесе просто не бывает таких комиссионных. Он вас нагло грабит, комиссионные не должны превышать четверти стоимости. Но никогда не снижайте цену, за которую вы хотите что-то продать. Только тогда вы преуспеете в бизнесе. Я не очень-то разбираюсь в искусстве, но о бизнесе кое-что знаю. Наличными или возьмете чек? - Хорошо бы наличными, если у вас есть с собою столько. А можете заплатить в другой раз. - Я хочу заплатить сейчас и получить квитанцию, что она стала моей по закону, прежде чем ваш упрямый муж передумает. Хотите я напишу расписку за вас, Гиги? - Не надо, у меня есть отпечатанные формуляры, где нужно только написать цифры и поставить подпись. Так что все в порядке. - Хорошо. Но я хочу кое-что еще. - Что, Джоанна? - Я хочу, чтобы меня поцеловали. Я хорошо себя вела и позировала весь день, а меня за это даже ни разу не поцеловали. Поэтому я хочу, чтобы Джо поцеловал меня за то, что он был так отвратительно упрям. И я хочу поцеловать вас, Гиги, за то, что вы помогли мне его одолеть. Джо, вы меня поцелуете? - Да. - Так-то лучше, Джо. Вы проводите двух симпатичных девушек - я имею в виду Гиги и себя и вовсе не иронизирую - до супермаркета? Если Гиги купит нам бифштекс, чтобы все это отпраздновать, то я хочу доказать, что я умею его жарить. Гиги, вы купите нам бифштекс? - Конечно! Говяжий или конский? - Хм... Дорогая, я должна признать, что давно уже не ходила по продовольственным магазинам. На ваше усмотрение. - Ну... тогда лучше конский. - Как скажете. Только смотрите, чтобы нам его не вручили вместе со сбруей.