Страница 49 из 56
Но к его голосу присоединилось множество других, из лесной тени выступили ещё фигуры и тоже пошли с ними. Гермиона не могла выпустить камень из пальцев, не могла перестать вращать его. Теперь рядом с ней хромал Хмури, подбрасывая стеклянный глаз в руке. Серая радужка вокруг зрачка крутилась, вращалась, расплываясь по краям. «Постоянная бдительность, Грейнджер, — прорычал Хмури. — Сколько ни повторяй, будет мало. И раз уж ты тут, не могла бы ты…»
Люпин не улыбался. «Я знаю, что Гарри присмотрит за Тедди. А ты присмотришь за Гарри?»
Ещё и ещё. Бесконечная череда серых фигур, движущихся с ними, следующих за ними по лесу. Колин Криви с дымящейся в руке камерой: «Скажи моему папе, ладно? По-моему, маглорожденным нужно…» Даже Крэбб был тут. Плелся тяжело, уставившись на собственные ноги, еле слышно бормоча что-то, похожее на: «Я не хотел…»
Деревья поредели. Стена, отделяющая Запретный лес от Хогсмида, была разнесена, составлявшие её камни разбросаны по улице. Зато на холме высилась Визжащая Хижина, невредимая — только доски, закрывавшие её окна, были отодраны, а дверь висела нараспашку.
Рядом с Гермионой появилась ещё одна фигура, и она не знала, кто это, пока не повернулась, чтобы рассмотреть призрака получше — оттопыренные уши, огромные глаза, которые больше не были пустыми. Он уже не пытался её убить: «Мне ужасно жаль, что так получилось, я не понимал, что творю. Пожалуй, всё к лучшему. Не плачь, виновата была Беллатрикс…»
У Гермионы колотилось сердце, она запыхалась от подъёма на холм, глаза жгло. Нужно было выпустить камень из руки, но она не могла, не могла себя заставить. Фигуры следовали за ними — Рон и Гарри теперь тихо переговаривались вдвоём, игнорируя её, но даже если бы они говорили с ней, Гермиона не смогла бы их услышать. Она слышала только какофонию голосов, оплакивающих свои судьбы, просивших исполнить последние желания, желавших, чтобы о них узнали люди, которых они любили…
Снейпа среди них не было. Снейп по-прежнему лежал там, внутри, в луже собственной крови.
Рон вошёл первым, за ним Гарри и сразу за Гарри — Гермиона, закрыв за собой дверь. Призраки остались снаружи, не желая или не умея пройти сквозь дверь. Но она всё так же слышала их. Их голоса, их рыдания, их горькие за что?…
Рон и Гарри остановились, уставившись в одну и ту же точку на полу. У Гермионы пересохло в горле. Она не могла принудить себя шагнуть вперёд, не решаясь разрушить единственную крошечную крупицу надежды — убедиться наверняка, что там снаружи, среди призраков, скребущихся в окно, чтобы высказать свою последнюю волю, сейчас должен быть ещё один человек…
— Чертовски несправедливо, правда? — сказал Рон, и Гермиона подняла на него глаза, удивляясь, как точно он угадал её мысли. — После всего, что он… то есть, он, конечно, был тот ещё гад, но в конечном счёте вроде бы оказался не так уж плох.
Гарри промолчал. Гермиона стояла в двух шагах позади него, видя только глянцевый край лужи крови из-за ящиков.
— Я где-то надеялся… — Рон громко прочистил горло, — что из всех, кто… уж он-то может выжить, понимаете?
Сердце колотилось где-то в глотке.
— Думаете, можно что-то сделать? Ну, то есть, я понимаю, уже слишком поздно, но хоть что-то — есть же Дары. Может быть…
— Он умер, Рон, — сказал Гарри.
«Гермиона, пожалуйста…» — шептали голоса снаружи.
— Мы кое-что можем. — Гермиона облизнула губы. Голос её был хриплым и тихим. — Сколько людей умерло за тебя прошлой ночью, Гарри?
Парни наконец повернулись к ней. Их лица искажены были недоумением, горем, усталостью.
— Я не знаю, — ответил Гарри.
— Ты и сам умер. Но ты вернулся.
— Гермиона? — нахмурился Рон.
— Зачем нам это? — Гермиона подняла руку с зажатым в ней камнем. — Зачем это кому-либо вообще? Не в первый раз за магию ведутся войны, Гарри. Этим можно уничтожить миры. — Она подбросила камень в руке, и он на секунду оторвался от поверхности её кожи. Голоса вернулись в тот же момент, как камень лег обратно в ладонь. — Люди не должны обладать такой властью.
— Я же сказал, что избавлюсь от них… — начал Гарри.
— Не в них дело, Гарри, — раздражённо, устало сказала Гермиона. На глаза наворачивались слёзы. Она сделала шаг вперёд и, заметив чёрные гладкие волосы на полу, шагнула назад к стене, тяжело дыша. Серые фигуры двигались за заколоченными окнами, скользя сквозь солнечный свет, жемчужно-дымчатые, непрозрачные и слишком плотные, чтобы быть нереальными.
— Все эти люди, — выдавила она, задыхаясь.
Что-то в хижине менялось. Стало невыносимо жарко и мертвенно тихо. Солнце накрыла тень. Рон положил ладонь на свою палочку, и он и Гарри отступили от мёртвого Снейпа, молча глядя вниз, будто что-то в теле изменилось.
— И так будет снова и снова. Будут ещё Люпины, ещё Фреды. Чьи-то братья, мужья, жены, дети.
— Гермиона… — снова начал Рон.
— Что делает история, Гарри? Правильно: повторяется. Опять будут умирать люди, и всё из-за магии.
Она опять подняла камень, который, казалось, потемнел, вобрав в себя и уничтожив весь свет. Гермиона знала, что Хроноворот не может вернуть умершего к жизни, она знала, что не умеет этого на самом деле и Воскрешающий камень. Но как там сказал Дамблдор? Другие средства. И если надёжные средства вообще существуют, это должны быть этот камень, плащ-невидимка и палочка, которую держит сейчас в руке Гарри Поттер.
Ей было почти весело и хотелось рассмеяться: она вспомнила о том, что сказал Дамблдор, о том, как мечтательно прозвучал тогда его голос… «И Альбус Дамблдор, который продает носки». Нарисовавшаяся картина была такой чистой, такой мирной. Такой правильной.
Камень раскалился и осязался… чужеродным в её руке. Гарри выглядел глупо с такой большой палочкой. Плащ, свисавший из кармана Рона, делал его бедро наполовину невидимым. Трое детей, владеющих самыми могущественными предметами во всём волшебном мире — ещё совсем недавно они сражались в очередной из множества нескончаемых битв за власть. За такую власть, которой никогда и ни за что не должен обладать ни один человек. Потому что человеку свойственно ошибаться.
Она так долго задавала не те вопросы. Не за то боролась. Волдеморт был далеко не первым, кто отнял столько жизней во имя магии, и Гермиона знала, что он не будет последним.
Она так обстоятельно изучила легенду о трех братьях — простые слова на бумаге рассказали ей об их слабостях, уязвимостях, недостатках, их гневе и отчаянии. Какое совпадение, что они трое — Гарри, Гермиона и Рон, которые были близки, как братья и сестра, находились сейчас здесь, в этой комнате, с палочкой, камнем и плащом. Но она упустила смысл истории в целом, урок, который Дамблдор стремился преподать ей этой легендой. Встреча лицом к лицу со смертью — просто побочный эффект, уже не существенный теперь, когда все уже мертвы. Война выиграна, но какой ценой и во имя какого будущего? Лучшее будущее — надолго ли оно?
До сих пор она неправильно понимала смысл Даров.
Они не должны были попасть ни в чьи руки.
Никому и никогда — с самого их появления на свете.
— Гарри, — тихо произнесла она, — можно мне взять плащ?
— Э, конечно, — сказал Гарри. Он ухватился за кончик плаща-невидимки, торчавшего из кармана Рона, выдернул и бросил плащ ей.
Гермиона поймала плащ на лету, набросила на себя и направила палочку на Гарри:
— Экспеллиармус!
Задумайся Гермиона тогда на секунду — воспользуйся она собственным советом, который так часто давала Гарри и Рону — она не стала бы этого делать. Да и в тот самый момент она признавала правоту тихого голоса, подозрительно похожего на Сортировочную Шляпу, прозвучавшего где-то в подсознании: «Глупая, иррациональная, нетерпеливая…»
Но в тот момент камень был её. Плащ был её. Палочка была её.
Смерть была её.
Она повелевала Смертью.
И снова Смерть показала, что не терпит над собою власти.
***
Другая тропа
Январь 2005 года
Гермиона Грейнджер безжалостно теребила камень в утро, когда они со Снейпом ворвались в Визжащую Хижину. Тогда она даже не осознавала это глубокое, почти подсознательное желание сорвать камень с шеи и перекатывать взад-вперёд по ладони. Она и не замечала, что замочек расстегнулся, пока шнурок не повис свободно, и камень не скатился в ладонь.