Страница 49 из 51
В любом случае желающие могут обратиться либо к книге Санстейна «Конспирологические теории и другие опасные идеи» [39], либо к книге его противника Гриффина «Когнитивная инфильтрация. План назначенца Обамы по подрыву конспирологической теории 11 сентября» [40]. Причем книга Гриффина издана еще до книги Санстейна, являясь реакцией на его статьи. Предложения же Санстейна полностью лежат в русле работы США по поддержке умеренных взглядов в мусульманской среде, когда голосу противников радикализации помогают усилиться.
Более развернутое высказывание Санстейна по поводу когнитивной инфильтрации звучит следующим образом: «Во-первых, отвечая многому, а не малому числу конспирологических теорий, – инфильтрация имеет синергетический эффект: происходит уменьшение легитимизирующего эффекта с помощью ответа на любую из них, поскольку ослабляет противопоставление с неопровержимыми теориями. Во-вторых, мы предлагаем другую тактику для разрушения экстремистского ядра, поставляющего конспирологические теории: когнитивную инфильтрацию в экстремистские группы, когда правительственные агенты или их союзники, действуя или виртуально, или в реальном пространстве, открыто или анонимно будут разрушать искривленную эпистемологию тех, кто подвержен данным теориям. Они сделают это, сея сомнения в их теориях и стилизированных фактах, которые циркулируют внутри таких групп, внося благоприятное когнитивное разнообразие».
Возможно, для нас покажется странным, что высокий чиновник администрации Белого дома, а таким он был на тот момент, уделяет столь пристальное внимание проблеме распространения конспирологических фактов. Но факт остается фактом. Тем более что проблема есть. Например, Санстейн приводит в книге социологические данные, что 49 % нью-йоркцев верят в то, что правительство США знало заранее об атаках 11 сентября. 22 % канадцев считают, что Усама бен Ладен не имел отношения к этим атакам, а они были заговором влиятельных американцев. 37 % американцев думают, что климатические изменения – это обман, а 21 % – что американское правительство скрывает доказательства существования инопланетян. Все это достаточно большие цифры, чтобы ими можно было пренебречь. По крайней мере, сфера государственного управления должна видеть такие цифры.
Сегодняшний Интернет открыл большие возможности для распространения слухов, и, что не менее важно, облегчение доступа к радикальной информации является сегодня одним из факторов распространения терроризма.
Интернет явился наименее контролируемым медиумом из всех созданных человечеством технологий. Естественно, что и его стараются приручить, но пока это не так просто, поэтому государства и политики пошли по пути создания собственных армий троллей и ботов, которые будут удерживать нужную точку зрения в информационном пространстве.
Сегодняшние исследователи Интернета пишут [41]: «Слухи, домыслы, вырывание из контекста, предубеждения, фактические ошибки – дезинформация – существуют с тех пор, как человечество начало общаться. В сети дезинформация просто взорвалась». Фраза Санстейна почти такая же [34]: «С появлением Интернета фальшивые слухи стали вездесущими».
Еще один исследователь конспирологических теорий заявляет [42]: «Интернет особо значим. Он создал глобальную сеть связанных между собой конспирологических мыслителей. Кликните на вебсайт и войдете в конспирологическую вселенную, где будут ссылки на подтверждающие сайты и близкие конспирологические теории. В этом параллельном мире конспирология заменила историю и управляет миром. В блогах посвященные личности отделяются, чтобы искать не информацию, а подтверждение».
Все эти высказывания говорят об одном: Интернет облегчил как порождение, так и распространение слухов. Это хорошо заметно в ситуации выборов или другого типа политической борьбы на постсоветском пространстве. Здесь за это время сформировалась тактика выдачи негативной информации через Интернет. А на следующем этапе эту информацию начинают распространять печатные издания или телевидение, уже имея возможность сослаться на Интернет, чтобы самим не нести ответственности за неправду.
Интернет парадоксальным образом объединил в себе функции передачи и хранения, то есть он одновременно работает на коммуникацию и на знания. Однако массово распространяемая коммуникация несомненно повлияла на уровень «знаниевости» этих знаний. Как считал русский мистик Гурджиев, знание – материально, поэтому его нельзя раздать всем.
СССР прятал знание об авторах брежневской эпопеи за семью печатями, но правда все равно постепенно проявилась ([43–44]). Соответственно, нельзя было изучать то, чего «не было», например, политических анекдотов. Это сегодня можно изучать протестные акции как социологам, к чему все давно привыкли, так и антропологам, что является совершенно новым (см., например, [45]).
Мы имеем дело с открытыми и закрытыми знаниями, со знаниями, которые усиленно пропагандируются, и знаниями, которые прячутся поглубже, чтобы затруднить к ним доступ.
Однако это еще не все: есть знания явные и неявные, которые могут быть невербализованными и тогда они станут явными [46]. Японский профессор И. Нонака, разрабатывая проблемы менеджмента знаний, предложил модель СЭКИ (Социализация, Экстернализация, Комбинация, Интернализация), которая отразила переходы между этими разными видами знаний [46–51].
Эти переходы между явными и неявными знаниями принимают следующий вид: Социализация (от неявного к неявному), Экстернализация (от неявного к явному), Комбинация (от явного к явному), Интернализация (от явного к неявному) (см. картинку в [47]).
Для описания процессов создания знаний Нонака использует даже понятие диалога [50]: «Синтез в создании знаний достигается с помощью диалога. Можно достичь сути кажущихся противоречивыми вещей и принять взгляды других с помощью диалога. Это позволяет откидывать предположения и находить новые решения для противоречий. Диалог является методом изучения взглядов других, которые отличаются от ваших, чтобы принять и синтезировать их. Для этого надо открыть свои мысли самоутверждению и сдержанности. В диалогах важны значения, которые создаются, а не то, в какой форме логики это происходит».
И последнее. Есть также скрытые знания (например, оккультные, гностические), которые принципиально не выходят на поверхность. Есть скрытые смыслы, которые доступны только в результате специального изучения. Е. Дайс (см. о ней [52–53]) ищет гностические мотивы в современной литературе, включая Стругацких, Пелевина и даже «Старика Хоттабыча» Лагина ([54–59], см. также выступление Вяч. Вс. Иванова на тему гностицизма в России [60]).
Другой интересный и недавний пример – это проявление элементов нацистской пропаганды в известном французском послевоенном фильме, который снимался во время войны – «Дети райка». Профессор Й. Морали утверждает о фильме Марселя Карне следующее [61]: «Ход событий вынудил Карне расставить акценты по-иному. В 1942 году, когда начиналась работа над «Детьми райка», Германия казалась безоговорочным победителем, но уже в 1943-м это было не так однозначно. А в 1944-м, в канун высадки союзников в Нормандии, очень многие французы, ранее охотно сотрудничавшие с немцами, стали искать себе алиби и пытаться помочь каким-то своим знакомым евреям. Так и Карне привлек к работе над фильмом Косма и Траунера, переделал сценарий и смонтировал уже снятые сцены таким образом, что силы зла ассоциировались не с евреями, а с немецкими оккупантами. Но полностью замести следы ему не удалось».
Скрытое и тайное, как и финансы, любят тишину. Интернет не любит тишины, поэтому он и становится главным врагом скрытого и тайного. Именно Интернет создал атмосферу открытости для современной бюрократии.
Интернет резко увеличил скорости и объемы переходов от информации закрытой к открытой, от информации скрываемой или личной к информации публичной. Объем негатива в этом мире резко вырос. Но удивительным образом исчезло разумное реагирование на него, поскольку иными стали пороги восприятия негатива. Слухи и анекдоты перестали быть «запретным плодом», специально для них даже появились отдельные сайты.