Страница 27 из 28
Это реальность. Но реальность молодых. Однако этого и не учли последующие возрастные категории. Сексомания захватила всех, и каждый по-своему стал демонстрировать свою сексуальность, сексопильность, «какой я Мачо». Изобретательность разума человека практически безгранична, но она брошена в наше время на алтарь Эросу. Эта увлечённость напоминает античный мир, который открыл «ящик сексуальной Пандоры». Виагромания (биологическая и эстетическая), СМИ, кинематограф, «сексопильные» театрализованные представления оперы и балеты, «сексопильная» лексика и юмор. Даже те, кого воинствующие пуритане, воспитанные на нравах Средневековья, считали моральными инвалидами из-за их нетрадиционной сексуальности, стали выходить на улицы с массовыми протестами, отстаивая право на свою природу и свою свободу. Ежегодный парад на Манхэттене в Нью-Йорке – ожившие картины Босха XV века. Туда же устремились политики, социологи и экономисты. Лихорадка сексуальности охватила западный мир, который стал попирать ценности другого мира. Не только экономика, не только сфера господства, нo борьба за свои ценности – основная и третья составляющая противостояния в современном мире.
Кинзи приписывают роль автора сексуальной революции. Навряд ли труд Кинзи мог произвести её и мгновенно превратить пуританскую нацию в современное общество. Революция – это взрыв долго набирающего силу вулкана. Общество было беременно уже ею, а Кинзи способствовал её разрешению так, как и любое «Слово». Признав, что в современном мире сексуальность всего лишь вспомогательный механизм репродукции, притягательной силой которого было получение удовольствия и снятие напряжения, западные исследователи не заинтересовались истоками свершившейся сексуальной революции, скорее, из-за прагматических целей. Факт налицо, и его надо было признать и скорректировать все социальные институты. Такая точка зрения мешала обнаружить глубинные эволюционные изменения самого сексуального инстинкта, а именно – расщепление репродуктивного инстинкта. Согласно данным последнего американского репрезентативного национального опроса (5865 респондентов от 14 до 94 лет), сексуальная революция привела к такой статистике использования сексуальных перверсий: одиноким самоудовлетворением в 2009 году занимались 62 % 14–15-летних мужчин, у 25–29-летних цифра возрастает до 84 %, после чего медленно снижается, после 70 лет – 46 %. У женщин соответственно – 40 %, 72 % и 33 %. Среди опрошенных в 2006 году французов мастурбировали 90 % мужчин, причём начинают они очень рано, и 60 % женщин, которые начинают позже. Весьма распространён и оральный секс: в 2010 году 78 % тридцатилетних американцев «получали» и 69 % «давали» его своим партнёршам [3].
Патография
Пережив период гневного осуждения, психоанализ не только утвердил себя как метод проникновения во внутренний мир человека и как метод лечения невротических и психосексуальных расстройств, но и стал проникать в социальную психологию, искусствоведение, культурологию.
Выявление и структурирование 3. Фрейдом бессознательного уровня личности является одним из самых замечательных научных открытий XX века, без которого невозможно было бы создать глубинную психологию. Всепоглощающая и всеобъясняющая «сексуальность» в совокупности с бессознательным представляют собой основополагающие парадигмы психоанализа. Содержанием бессознательного является память, в которой хранится вся информация, когда-либо поступившая в мозг и обработанная двумя способами: сознательным ассоциативно-логическим и хаотическим. Последний преобладает, как правило, во сне или при психическом заболевании, при особом состоянии сознания (ОСС). Сфера бессознательного стала той благодатной почвой, на которой вырос сюрреализм. Если Фрейд шокировал общество, признав сексуальные перверсии частью нормы, то Дали глубже потряс общество, показав, как «Сон разума рождает чудовищ».
Интерес к бессознательному особенно проявился в искусстве в виде патографии. Под патографией понимают любое усмотрение, описание и анализ психопатологических феноменов за пределами психиатрической и психотерапевтической деятельности, то есть в таких областях, как культура, искусство, наука, религия, история, общественная жизнь. Само учение возникло в начале ХХ века благодаря трудам немецких психиатров, и в первую очередь Эмиля Крепелина и Курта Шнайдера. Привлекательность безумия и образа душевнобольного объясняется несколькими причинами. Душевнобольной привлекателен по целому ряду признаков. Он близок к святому и художнику, благодаря сходству своего состояния с религиозным и художническим экстазом. Он обладает очень высоким уровнем независимости. Он свободен от многих обязательств и условностей, а эта свобода желанна для любого. В конце концов безумие стало заложником своей популярности. Если раньше душевная болезнь была чем-то исключительным и ужасным, то целый ряд факторов сделал её обыденной и почти повседневной. Во-первых, душевная болезнь стала широко имитироваться в различных художественных практиках ХХ века. Достаточно вспомнить о «параноидальном» периоде художественного стиля Сальвадора Дали. Дали – гений сюрреализма. Его сюрреализм не различал каких-либо отдельных сторон бытия: всё, что соприкасалось с его сюрреалистическим творчеством, превращалось в нечто новое. Дали не делал исключений ни для чего: он писал любовь и сексуальную революцию («Великий мастурбатор»), историю («Лицо войны»), технику («Расщепление атома»), общество («Загадка Гитлера»), религию («Христос святого Хуана де ля Крус»). Абсолютно всё, что изображала кисть этого истинного сюрреалиста, превращалось в причудливые, невиданные ранее образы, нередко чудовищные, потому что он рисовал реальность своего бессознательного, например, картина «Великий мастурбатор».
Картина Дали «Сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения» (1944 г.) – хорошее пособие лектору для объяснения студентам темы «бессознательное и его взаимосвязь с сознательным». Звук от полёта пчелы, с укусом которой знаком практически каждый, побуждает бессознательное в состоянии парадоксального сна конструировать галлюцинаторный мир опасности как сигнал тревоги для пробуждения.
Как-то журналист задал Дали вопрос: «Что такое сюрреализм?» – на что прозвучал известнейший ответ: «Сюрреализм – это Я! Я – сюрреалист до мозга костей, движимый ницшеанской волей к власти. Да, я действительно считаю себя спасителем современного искусства, ибо я один способен возвысить, объединить и с царственной пышностью и красотою примирить с разумом все революционные эксперименты современности, следуя великой классической традиции реализма и мистицизма, этой высочайшей и почётнейшей миссии» (Дали).
Творчество Дали можно считать проявлением сюрреалистических идей, которые, доведённые до парадоксальности, способны были разрушить любую стену на своём пути, будь то понятие о красоте, правила поведения, общепринятые истины и аксиомы. Этот человек, живший творчеством, погрузился в иррациональность. Он объединяет противоположности, не принимая ни одного из компонентов единения. Он критикует веру и безверие, бунт и послушание, фашизм и антифашизм. Содержание бессознательного не остаётся бессознательным: оно способно прорываться в сферу сознания и, задерживаясь там, формировать мировосприятие, мироощущение и ценностные ориентации, деятельность и поведение. Дали провозгласил неограниченную свободу от какого-либо эстетического или морального принуждения и заявил, что можно идти до конца, до самых крайних, экстремальных пределов в любом творческом эксперименте, не заботясь ни о какой последовательности или преемственности. Что имел в виду Дали под «концом», останется вопросом. Конец бывает разным. «Конец Дали», его визуализация подсознания – «Начало» понимания той опасности, которая упрятана в самом человеке. В этом величие Сальвадора Дали, и человечество должно быть благодарно ему за эту визуализацию бессознательного, за возможность, данную каждому человеку, – представить безграничность бессознательного и увидеть, откуда берутся люди разрушители-изверги. Его «поход» привёл к тому, что он жил только в «реальности бессознательного с Галой, как частью его», перекладывая свои эйдетические парейдолические видения на полотна – точно, красочно, детально и в таком количестве. Его сюрреалистическая реальность не ограничилась идеями и полотнами, она выплеснулась в поведение и в общение. А это означало, что Дали утратил единство Я-образа и Я-концепции, полностью утратил самоконтроль над собой, в результате «он стал опасен своим взрывным характером, стал невыносим; даже друзья-сюрреалисты вскоре настроились против него, так как «гений стал отрицать возможность существования дружественных связей». «Поход до конца» потерял управляемость и целенаправленность: хаотичность и непредсказуемость стали проявлениями душевного расстройства.
3
(NSSHB, 2010), (Enquete sur la sexualite en France, 2008)