Дар языков

Клейнкнехт полагает, что "говорение на языках" в Коринфе есть "отражение Дельфийского оракула". В Дельфах пифия, жрица провозглашает как темные изречения, так и довольно ясные тексты в тот момент, когда "дух" вводит ее в экстаз (греч. ekstasis). Внешние признаки пифийского экстаза следующие: "распущенные волосы, прерывистое дыхание, дикое чувствование и метание в вакхическом неистовстве". А уже потом слова пифий истолковываются жрецами, которые полностью контролируют себя (греч. sophron).

Если бы Павел описывал в 1-Кор. 12-14 подобный феномен, то почему бы ему не воспользоваться хотя бы частью той терминологии, которая была в ходу в среде внешних религий? Суть Дельфийского культа всегда описывают как mantis, т. е. "прорицание, предсказание". Павел же слово это никогда не использует. Он никогда не использует ни одного термина из применяемых обычно для описания эллинистических культов.

Переживание mantis, или прорицание, есть, по сути "экстаз" (греч. ekstasis), да такой, что впавший в исступление не в состоянии осмысливать, что он видит или слышит [*21]. Павел же, наоборот, показывает, что "говорящий на языках" себя контролирует. Он учит, что двое или трое должны говорить порознь, а затем их слова необходимо переводить. Владеющий языками может молчать (1-Кор. 14:28), так что сохраняется достойный порядок (14:27).

Различные античные писатели обращались к теме экстаза и гадания. Их терминология и концепция не нашли отражения ни в одном из текстов Нового Завета, посвященного "говорению на языках". Существует, разумеется, целый ряд определений экстаза. Важнейший пример - слова Плутарха о Дельфийском оракуле (Plutarch, "Moralia", 432, 438, 758). Часто утверждается, как, например, в работе С. М. Робека "Дар языков", что Дельфийский оракул есть "прорицательница... которая, обретя Божественное вдохновение, может экстатически вещать". Это утверждение типично и встречается множество раз. Однако последние исследования и, как следствие, переоценка мнений о феномене Дельфийского оракула привели к выводу, что "нет определенного свидетельства, показывающего, что пифийская жрица когда-либо прорекала свои оракулы в формах, аналогичных глоссолалии" (К. Форбес. "Богодухновенные речи первых христиан и эллинистическая популярная религия", "Новум Тестаменум", 23/3, 1986, 260).

Жрица Дельфийского оракула излагала свои предсказания в устной или письменной форме, в поэтическом или прозаическом виде. Из того, что сами оракулы подчас называли их "темными" (греч. asaphe), вовсе не следует, что их требовалось переводить или что эти предсказания выражались на бессмысленном языке. Это всего лишь означает, что было трудно уяснить, в чем смысл этих понятных слов в приложении к конкретной ситуации (см. там же).

Примеры, которые различные ученые приводят из древнего эллинистического мира в качестве "параллелей", требуют тщательного пересмотра. Они не имеют отношения к "говорению на языках", или глоссолалии, но относятся к своего рода пророчествам и прорицаниям. Совершенно очевиден тот факт, что до сего дня из античного мира до нас не дошло ни одного случая использования языка, который употреблял бы Павел или другие новозаветные писатели для описания феномена "говорения на языках". Несмотря на тот факт, что даже уважаемые новейшие источники, такие, как, например, греко-английский словарь под редакцией И. П. Лоу и Ю. Е. Нида, отождествляют бессмысленную "экстатическую речь" с "частью эллинистических религий", ни один ученый до сих пор не привлек ни одного свидетельства ни об одном случае в практике, который подходил или был бы тождественен современной глоссолалии или новозаветному феномену "говорения на языках". Очевидно, что привлеченным "параллелям" не хватает чего-то существенного, чтобы стать этими параллелями в действительности.

Что бы ни означал "дар языков" в 1-Кор. 12-14 - глоссолалию или же владение прежде незнакомыми человеческими языками, он для античного мира уникален. Поэтому его невозможно истолковывать на основе привлеченных "сравнимых феноменов", которых в действительности, как выяснилось, не существует. Павел ничего не говорит нам о греческих мистериальных религиях, в которых темная речь одержимых непонятна даже для них самих. Эти существенные различия нельзя пропустить или позволить им остаться незамеченными. Здоровая научная методология всегда будет чувствительна как к аналогиям, так и к различиям в используемых сравнительных методиках. Если этой здравой методологии не дать достойного развития, то возникнет неприглядная картина. Итак, мы пытались предостеречь читателей осторожнее относиться к высказываниям, претендующим на обнаружение параллелей "говорению на языках" в античных эллинистических или иных религиях.

9. "Говорение на языках" и устроение Церкви

В 1-Кор. 14:6-8 Павел приводит три образа, чтобы охарактеризовать практикуемое в коринфской общине "говорение на языках", и объясняет, какую пользу они должны приносить Церкви. Первое соображение основывается на его собственном опыте общения с коринфскими верующими: "Теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъясняюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением?" (1-Кор. 14:6). Перечень из четырех пунктов - откровение, пророчество, познание и учение - охватывает фундаментальные пути донесения истины Божьей до коринфян. Грудемом в работе "Дар пророчества в 1 Коринфянам" было сделано предположение, что откровение и пророчество составляют пару, предназначенную для "принятия или владения информацией (откровения очень личны, потому что только Бог их дает, см. 1-Кор. 2:10, Флп. 3:15)" (с. 138). Это весьма важно. Следующая пара терминов - познание и учение - связана "донесением информации (всякое учение высказывается публично или записывается одними людьми для других: 1-Тим. 1:18, 2-Петр. 1:5-21, Откр. 1:3, Мк. 4:2, Рим. 16:17, 2-Ин. 10)" (там же, с. 139). Здесь Павел вновь обращается к теме "говорения на языках", то есть к передаче сути откровения Божьего. Если "говорение языками" не служит распространению информации, то каким же образом этот дар может быть полезен Церкви? Всякий дар свыше должен приносить пользу Церкви, а не служить для удовлетворения амбиций человека, который им владеет.