Страница 7 из 15
Джейн, осмотрев лодыжку, взялась помочь, и я лег на процедурный стол, она же начала посылать энергию из своих рук. К моему изумлению, боль от этого стала стократ сильнее. Однако я испытывал к Джейн такое уважение, что не решился остановить ее из опасения обидеть. Вместо этого я решил попробовать сам с помощью медитации избавиться от боли.
После тренировок я поехал к Михаэле, которая училась на медиума, то есть на специалиста, умеющего общаться с духами, прозревать будущее и прочее.
Начав медитировать, я избавился от всего, что вносило в душу разлад. Постепенно я начал чувствовать, как мой дух стал подниматься, не за пределы тела, а проникая сквозь духовные измерения. Я был готов воспарить к новым высотам, но знал, что дурное внутри меня не даст этого сделать. Так что если я хочу воспарять и далее, мне надлежит вычленить это в себе и исторгнуть. Я коснулся сознания Солнца, Солнечной системы, Галактики, Вселенной… Все они обладали самобытностью, чувствами, обязанностями, знаниями, мудростью…
Я пронзил духовные миры и достиг чего-то, что воспринял как Небеса. Наконец я достиг великой пустоты, а за нею ощутил нечто, разумное, могущественное, столь совершенное любящее, что человеческая речь не в силах это описать. Это было абсолютное святое все. Человек не способен в полной мере представить, что есть любовь и что есть Бог – и в тот миг мои убогие представления о том, и о Другом растаяли без следа.
Эта беспредельная Сущность обратилась ко мне – не словами, но понятиями. Будто вкладывая знания, опыт непосредственно в мой разум, и оттого информация текла, минуя фильтры мозга и препоны обычных слов. «Кто Ты?» – спросил я. Ответ я могу лишь приблизительно облечь в убогую словесную форму: «Кроме меня нет никого».
Да, именно так я и ощущал эту Сущность. Но разум никак не мог постигнуть, что мы сейчас едины и неразделимы. Конечно, всезнающая и вселюбящая Сущность не могла ошибаться, просто смысл ускользал от моего приверженного логике ума. Как же я могу быть Им и не осознавать этого?
Если я – Он, тогда я вездесущ, а коль скоро я об этом не ведал, то сказанное не было истиной. И я решил задавать вопросы снова и снова в надежде распутать этот Гордиев узел. Первый вопрос: «Кто я?»
«Никто иной, как Я». Мне было явлено, что Он знает обо мне, я же до сих пор не ведал о Нем ничего. Я читал слова Иисуса, что Бог есть Альфа и Омега и утверждение Будды, что вся реальность есть Единое. Но что слова перед лицом реальности! Как же трудно воплотить опыт в словах, что срываются с губ тяжелыми и бесформенными свинцовыми каплями.
Разум все пытался отвергнуть явленное мне, хотя я каким-то образом знал, что все это – истина. Сила Сущности была непостижима, но вместе с тем и осязаема. Если это Бог, то он более того Бога, какого я представлял себе по Библии. Он представлялся мне яростным, нетерпимым, ревнивым, гневным, непостоянным, осуждающим. Но в этой Сущности не было и тени осуждения, гнева, ревности – ничего неприятного. То была Сущность всепрощающая (ведающая, что и прощать нечего), не осуждающая, вселюбящая. Любовь и совершенство Ее были таковы, что я, не судимый, увидел в себе все дурное. Свет Сущности был столь чист, что всякий, имеющий хоть пятнышко на своей чистоте, казался вызывающе чуждым, не могущим быть там – хотя я и осознал это много позднее.
Сознание мое беспредельно расширилось, и я понял, что ни единая неправедная мысль, ни единое чувство или деяние, ничто не останется незамеченным. И покуда не явится разрешение от неправедности, человеку не будет покоя, он не станет единым. Это душа внутри нас постоянно с помощью подвернувшихся оказий, самых разных событий, жизненных коллизий предлагает нам возможность удержаться в равновесии. И наше отношение к подобным ситуациям или сковывает нас, или освобождает.
Коль скоро само слово «Бог» несет в себе столько отрицательных ассоциаций и коль скоро Сущность свободна от уз всякого рода определений, слово «Бог» мне кажется неподходящим. Я постарался найти определение для подобной Беспредельности. Лучшее, что я смог отыскать, по сравнению с прочими является наименее определенным. Оно находится вне всяких классификаций, и потому я стал называть Его Бытие – по крайней мере до тех пор, пока не найду лучшего слова.
Бытие прощает все безо всяких условий. Оно любит даже самых злых. Ему подвластно все, и ничто не связывает его. Нет страха – лишь гармония и понимание.
Я поставил перед собой цель слиться с Бытием. Чувства мои прекрасно передают строки Нового Завета: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный»[4]. Знаю, что это под силу каждому, но я все же гадал, как же смог мой разум отстраниться, как пришел к отрицанию и разладу. И я спросил: «Скажи, отчего я отстранился от Тебя? Отчего стал несовершенен? Отчего вообще принимаю в себя несовершенство?» Мой взгляд обратился на огромную туманность, ту, в которой зарождаются звезды. Но стоило мне всмотреться в эту область, как я увидел, что это разум, окруженный тьмой. Он был игривый, еще не осознавший своего естества, погруженный в беспорядочное постижение самого себя – как это свойственно детям. Из его любопытства немыслимое количество числа звезд рождалось, росло, сжималось и гасло – с тем, чтобы возникнуть вновь и повторить весь цикл с малыми отступлениями. Бессчетные Вселенные бесчисленных видов – какие-то похожие на нашу, но многие и нет – кажущиеся многомерными.
Я понял, сколь был себялюбивым, склонным осуждать, горделивым, заносчивым, малоумным и двуличным – в сравнении с Бытием.
Многие миллионы и миллиарды лет пролетели за одно мгновение. И во всех Вселенных – неведение Бытия и жажда обособиться. Но как бы глубоко облачный разум ни был погружен в свою игру, он всегда оставался един с Бытием. Все явленное было лишь несерьезной мечтой о непохожести на других. Ибо, согласно Бытию, мысль об обособленности есть мысль ложная.
Несколько дней после этого я явственно чувствовал близость Бытия. Я понял, что я и подобные мне – суть посланцы, призванные помочь тем, кто готов пробудиться от сна уникальности и непохожести на других и осознать Бытие. Понял я и то, что те, кто не уверены безусловно в существовании Бытия и не настроены на Него, неспокойны и обречены на жизнь вне гармонии.
Будучи вдохновлен Бытием, я вдруг понял, что многие годы провел в депрессии.
Я понял, сколь был себялюбивым, склонным осуждать, горделивым, заносчивым, малоумным и двуличным – в сравнении с Бытием. Тьма во мне стала столь очевидна, что я не мог более скрывать ее – а ведь всю свою жизнь я в какой-то мере этим и занимался. И коль скоро я не могу очиститься сам, то не могу и сам справиться с депрессией – мне остается лишь ждать, пока со временем она не покинет меня. Наверное, именно поэтому очень немногие сознательно ищут встречи с Бытием. Скорее всего, мы инстинктивно избегаем постижения Бытия, ибо страшимся того, что может всплыть в нас.
Вдохновенное постижение данного Бытия стало моей единственной целью в жизни. Следующие пару месяцев, пока нога заживала, я прожил с родителями в горах. Я использовал это время для того, чтобы осмыслить все, явленное мне Бытием. Я жаждал вернуться к этому Разуму, но тщетно. Это годами мучило меня, но я не знаю, как перекинуть мостик над пропастью, пролегающей между осознанием себя как личности и Бытием – хотя разум и подсказывает мне, что оба эти понятия неразделимы. Я не мог перекинуть мост и был в отчаянии. Поэтому молил об ответе.
И через несколько лет ответ возник во сне. Я был в лифте, посреди группки туристов, которые поднимались на вершину небоскреба. Где-то на середине пути лифт вдруг сильно тряхнуло. Пассажиры были возбуждены, по глазам было видно, что они нервничают. Но вот что-то хрустнуло – и новое сотрясение. Снова хруст – и лифт начал свободное падение – так, что лишь мелькали размытые номера этажей на табло. Паника, крики. А я, хотя и знал, что жизнь моя сейчас закончится, был совершенно спокоен. Во мне поднялась волна великой признательности за все хорошее и все плохое, что было в жизни, – ибо и то и другое послужило мне уроком. «Спасибо!» – искренне поблагодарил я и простер руки вширь, чтобы страстно обнять этот последний момент. Тут лифт замедлил падение и мягко остановился, прежде чем достиг земли.
4
Мф. 5, 42–48.