Туман

========== Слезы звезд только падают вниз. Слезы звезд не умеют течь. ==========

Выбравшись из разбитого бота, Туман позволил себе несколько секунд передышки и побрел прочь. Сзади дохнуло жаром, бросило ничком – машина самоуничтожилась. Комплекта, необходимого чтобы повторить ее судьбу на бойце не было. На нем не было даже маски – кроме набедренной повязки и перевязей вообще ничего.

За спиной догорало, дым царапал глотку. Туман заставил себя встать и «оценить окружающую обстановку».

Он стоял перед кромкой лесного массива. Огромные деревья с толстыми узловатыми стволами переплелись и перепутались кронами. В синеватой тени прятались целые заросли цветов. Невидимые птицы начинали обсуждать взрыв. Позади луг с высокими волнящимися травами сходил к озеру.

Место настолько отличалось от серых стен и тусклого освещения станции, что Туман невольно ощутил свою неуместность. Зачем он здесь? Чтобы охотиться и убивать, как учили старшие?

Челнок оставил посреди луга отвратительное черное пятно. Он пришел в новый мир несколько минут назад и уже что-то изуродовал. Зачем?

Туман вошел под ветви. Не для того, чтобы скрыться от возможного наблюдения или преследования – просто ему не хотелось видеть следов своего прибытия.

В лесу было тихо и прохладно. Почти не ощущая ожогов и ран, беглец рассматривал пестрые соцветия, резные листья, яркокрылых насекомых, вспыхивающих в случайном луче, словно самоцветы. Он не знал, сколько уже идет. Не пытался замаскировать следы. И когда среди стволов показались остатки строений, не попытался их обойти.

Когда-то город был также красив, как и мир. Наверное, в высоких стрельчатых окнах горели цветные стекла, но теперь их переплеты покрылись вьюнами, между ступеней проросли молодые деревья, а в простертой ладони статуи птица свела гнездо.

Мох под ногами был мягче прежней постели. Туман медленно опустился на него, перекатился на спину. Крошечные прохладные листья прижались к горелым отметинам на шкуре.

«На неизвестной планете боец обязан: первое – провести всестороннее исследование природных условий; второе – обнаружить и исследовать формы жизни и изучить уровень их опасности; третье – выйти на связь с непосредственным лидером и доложить обстановку согласно…»

(Кому обязан?)

Непосредственный лидер, разумеется, ударом пояснил бы потерявшемуся бойцу, что обязан он инкубатору, своим создателям, учителям и станции в целом. Но лидера рядом не было, да и был он, скорее всего, мертв.

Когда Станцию приказали зачистить и уничтожить, около трети экипажа во главе с лидером Шипом отказались подчиниться Совету и бросили навстречу абордажной команде тех, кого создавали несколько десятков лет. Генетически модифицированных охотников, давно превратившихся в бездумных покорных убийц. Бросили практически с голыми руками – одеть и вооружить их не успели, а в пределах станции доверить оружие результату эксперимента в голову никому не приходило. Но даже получившие копье в бою из еще теплых рук, безымянные и бесперспективные, генмоды дрались страшно, и только вторая волна десанта смогла их опрокинуть. И вот тогда, когда в пылающих коридорах перестали звучать команды из рубки, некоторые, в том числе и Туман, перешли к принятию собственных решений. Задавленное приказами и болью чувство самосохранения взвыло и погнало бойца к спасательным капсулам. Зачем? Он не хотел умирать от чужих рук. От рук тех, кто пришел охотиться на него, словно на умана или жесткача. Не хотел сгорать заживо.

«Боец обязан погибнуть с честью, не щадя своего существования ради достижения цели и выполнения приказа. В случае неизлечимого ранения он должен уничтожить себя любым способом, исключающим попадание его оборудования и оружия во вражеские руки.»

Вот только ни оружия, ни оборудования не было. Трофейное копье он использовал, чтобы заклинить им дверь со спятившей автоматикой, а взять что-то еще не было времени.

Туман запрокинул голову. Там, вверху, изумруды листвы просвечивало солнце. Красивый лес. Добрый лес. Мягкий мох. Никаких наставников с хлыстами.

(Хорошее место, чтобы уйти)

Он закрыл глаза. Тело словно растворялось в прохладе леса. Кровавые струйки чуть-чуть щекотали бок, но это не имело значения. Даже чей-то пристальный взгляд уже не имел значения.

Существо, опиравшееся темнокожей спиной о древесный ствол, звало себя Имлерихом. Оно мало интересовалось прошедшим, довольствуюсь именем и парой обрывков-воспоминаний. Оно не помнило своего рода, не знало границ своих возможностей и жило, как прочие дети леса, единым днем. По крайней мере, до сегодня.

Обнаружив на своей территории компактный пожар, Имлерих разозлился. Хорошо, что огонь быстро угас, и павшую звезду не пришлось заливать. Раскаленный кусок металла мало заинтересовал существо, хотя где-то на грани памяти шевельнулась ассоциация с мечом. С тем мечом, который, единственный, связывал существо с прошлым.

Гораздо больше его заинтересовали следы, неровной цепочкой протянувшиеся в чащобу. Беззвучно ступая, Имлерих следовал за ними до тех пор, пока не увидел белокожее нечто, раскинувшееся посреди бывшей площади.

Нечто было странным. Если его тело походило на человеческое – почти, не считая когтистых рук и ног, более подходящих какому-нибудь монстру, то голова, - от костяного щита, венчающего череп, до придатков, обрамляющих рот, словно лапы главоглаза, - совершенно ни на что не походила. Шкура его была белой с серыми разводами и пятнами, и все больше светлела, пока Имлерих наблюдал. Точно также светлел нос-пуговка с двумя торчащими из него клыками – из красно-розового он тоже стал почти белым.

(Он умирает.)

Имлерих оттолкнулся лопатками от ствола и в три шага приблизился к существу. Стороннему наблюдателю показалось бы, что лесной дух с оленьим черепом вместо маски и сапфирами вместо глаз возник из пустоты.

Дитя звезд доживало последние минуты. Мох жадно впитывал кровь из разорванного бока, а часть пятен была ожогами.

Имлерих вдохнул пропитанный чужой смертью воздух – в тени черепа затрепетали точеные эльфские ноздри. Последнее время к нему стали приходить раненые и больные звери. Они просили помощи, упираясь лбами в когтистые руки, и тогда сила, живущая в глубинах существа, выливалась на свободу, исцеляя и возрождая. И только людям в полузабытой неприязни он давал только легкую смерть.

(Но дитя звезд никогда не было человеком.)

Существо опустилось на колени и положило когтистую руку-лапу поверх раны. Белокожий застонал, не открывая глаз.

Имлерих вытолкнул воздух из легких, заполняя пустоту силой. Самоцветы, ставшие глазами, полыхнули колдовским огнем, тело напряглось, как лук. Дрожь волной прокатилась по травам и ветвям, и лес снова замер в полдневном покое.

Туман проснулся рывком, как и всегда. Где-то на границе дозволенного жалея, что приходится расставаться с таким хорошим сном. Лес. Потрясающе красивый добрый лес, и пусть в нем пришлось умереть. Увидит он лес в самом деле или так и сгинет, как все прочие, в серых коридорах межпланетных комплексов?

Боец сел, открыл глаза и с трудом подавил желание помотать головой. Вот он, лес. Вокруг. Такой же зеленый и яркий, как во сне. Перед самым его носом пролетела бабочка, дрожа огненными крылышками.

Руки Тумана невольно прошлись по бокам. От длинной раны, вроде бы отправившей его в небытие, остался тонкий шрам, совсем не похожий на следы посещения медотсека. Или это и есть по-ту-строну, о котором иногда трепались наставники между собой? Но ведь не знающим Черного Воина и путь к нему заказан?

Туман все-таки помотал головой, но ни лес, ни шрам на боку не исчезли. Откуда-то из-за путаницы колонн и ветвей долетал плеск воды и еще какой-то звук, похожий на птичью трель, немного грустный, как сам разрушенный город.

Ручей проложил себе путь через древнее здание, передвинув каменные блоки с легкостью играющего детеныша. Туман спустился к его изгибам и в тот же миг увидел предмет на камнях, словно замерший в ожидании. Длинный, изогнутый клинок цвета тусклого серебра, даже на вид очень старый и очень опасный.