Страница 11 из 25
Если бы так, но Мартин и здесь дал достаточно исчерпывающий ответ. 19-го сентября 2011 года Джон Ходгман, проводя интервью с Мартином, предположил, что все религии мира Мартина полностью придуманы: непохожи они, на взгляд интервьюера, «на религии изначального мира, в котором мы живём, в мире Ваших романов имеется несколько основных религий, малых сект; на континенте, где большинство героев проводят большую часть их времени, существуют две хорошо развитых религиозных философии, плюс новая секта приходит на континент и завоёвывает позиции. Мне интересно, как человек садится и создаёт религию?».[50] Однако Мартин не соглашается с Ходгманом и настаивает, что его религии основаны на реальности: «Я основывал их на реальных мировых религиях, только подправляя или расширяя немного. Вера в Семь, конечно же, базируется на средневековой католической церкви, и её центральная доктрина, что есть один Бог с семью аспектами, частично базируется на католическом убеждении, что есть один Бог, но у него три аспекта: Отец, Сын, Святой Дух. У семи, вместо этого: Отец, Мать, Дева, Старуха, Кузнец, Воин и Неизвестный, который представляет Смерть».[51] Дж. Мартин даже не понимает, что его религиозное пояснение, со ссылкой на реальную ветвь христианства, демонстрирует тот факт, что сам писатель не очень хорошо разбирается в философии религии. В христианстве (католицизме) представлено триединство святости: начало (отец); конец (сын); вечность, вневременность и сверхъестественность (святой дух) – вот эта неделимость начал и позволяет христианству быть монотеистической религией. В то время, как Мартиновы аспекты (как у семи) представляют принципиально разные сущности божества – то есть это по сути разные божества. Таким образом, реальные корни Веры в Семь – язычество, а не средневековое католическое христианство.
Необходимо отметить, что каждой социально-экономической формации соответствует определённый этап религиозного развития общества. Так первобытнообщинному строю свойственно язычество, паганизм, многобожие с упором на обожествление сил природы; рабовладельческие общества тоже обладали обширным пантеоном богов, где обожествление сил природы сочеталось с обожествлением наиболее важных видов деятельности человека. Феодализм сросся с христианством в ране-классических его формах католицизма и православия. Капитализму больше соответствует более поздний вариант христианства – протестантизм. Мартину идея о совместимости религии с социально-экономическим строем даже в голову не приходит, хотя он и настаивает на связи его религий с мировыми.
У него, вообще, какой-то странный взгляд на реальную церковь, можно предположить, что католическую: «церковь разделила нас на рыцарей и тех, кого эти рыцари должны защищать, с церковью, молящейся за обоих. Работник, молельщик и боец. Конечно, реально часто получалось, что людям, крестьянам, чаще всего нужна была защита от их собственных защитников».[52] История реальной христианской церкви на планете Земля несколько не соответствует идеям Мартина. Церковь занималась не разделением населения на группы, а обоснованием существующей картины мира, как определённым проявлением Божественного замысла. Она объясняла народу сложившиеся общественные отношения волей Божьей – так хочет Бог, противиться грешно и бессмысленно. Естественно, церковные разъяснения соответствовали интересам господствующих элементов (короля, знати и рыцарей), поскольку большая часть представителей церкви были выходцами из среды землевладельцев. Более того, как организация, церковь была корпоративным землевладельцем и частью той же самой феодальной системы землевладения, и таким образом была частью вертикали управления народом, 97 % которого тогда представляли крестьяне и ремесленники, и около 3 % феодалы (король, бароны, рыцари и духовные лорды).[53]
Непонятно, какую, в принципе, роль в обществе Мартина играет религия? В феодальном обществе монотеистическая религия нужна, чтобы смягчать общественный конфликт. Однако же язычество в период феодализма может его только разжигать. Что мы реально и видим. Септон Мерибальд говорит, что каждый мальчик любит из Семерых больше всего Воина. Это не просто так: мальчики хотят стать рыцарями, то есть, по Мартину, «машиной убийства». В принципе, это самый короткий путь к богатству. А обогащаться они будут за счёт обыкновенных ремесленников, приверженных Кузнецу, и крестьян, поклоняющихся Отцу? Что станет с бедными поклонницами Деве даже подумать страшно. Таким образом, Отец, Кузнец, Дева и, возможно, Мать вступают в конфликт с Воином. Что и происходило в Древней Греции. Отсюда и вытекают религиозные метания Сансы: она молилась Деве в Винтерфелле и в Королевской Гавани днём, а ночи в Гавани проводила в молитве Старым, откровенно языческим богам. И ни те, ни другие не могли ей помочь. «Выход» находят Арья и население Железных островов: поклоняться нужно той стихии, во власти которой ты находишься. Арья приходит к Многоликому, которому служат Безликие: смерти, действительно, кланяются все, но это путь в тупик. Пока цель Арьи отомстить обидчикам своей семьи – это её бог, когда цель будет достигнута, то ей придётся искать новые духовные ориентиры. Виктарион вместе со всем своим флотом медленно, но верно дрейфует в объятия Рглора. Бог появляется у Мартина как-то ситуационно, как чёрт из табакерки, когда надо по сюжету. Непонятно, есть ли септон в Орлином Гнезде? Дерево есть точно. В Риверране тоже должен быть септон, поскольку именно Кейтилин Талли привезла веру в Семь в Винтерфелл, однако, по книге, мы этого септона вообще не видим. Население Королевской Гавани своего священника разорвало на кусочки. Не очень понятно, во что верят «воробьи». Большинство из них поддерживают хороших септонов и септ, помогающих простым людям, поэтому они хотят создать свою собственную категорию рыцарей (от Воина), которые будут не конфликтовать с остальными лицами семиликого Бога, а защищать их. Похоже, на момент действия книг религия не несёт никакой сдерживающей или соединительной нагрузки в обществе. Тогда кому и зачем она нужна?
В интервью Мартин не устаёт подчёркивать тесную связь своих книг с реальной человеческой историей: «Я люблю исторические романы; но есть проблема. Я неплохо знаю историю, так что я знаю, как эти исторические романы закончатся! Историй из Войны Роз может закончиться только одним способом! А я люблю не знать. Ожидание, напряжение. Я хотел что-нибудь с масштабом исторического романа без ограничений заранее известного конца».[54] В 2017 году на вопрос очередного интервьюера, влияет ли окружающая его политическая обстановка на его книги, Мартин ответил: «Я живу в этих временах, поэтому неизбежно, что они влияют на меня. Но в процессе написания этого, я, вероятно, был намного больше погружён в политику Средних веков, крестовых походов, войну Роз и Столетнюю войну».[55] Далее он высказывается еще откровеннее: «Я пишу историю войны, реально-то – Войну Роз. Столетнюю войну».[56] В 1993 году, творческая фантазия Мартина получила мощный толчок после поездки по французским местам сражений Столетней войны: «Я ехал по Бретани и дорогам Франции к этим маленьким средневековым деревням, я видел замки, и как-то это меня опять раскачало. Я стал думать о Тирионе, Джоне Сноу и Дейенерис, моя голова была полна Игры Престолов».[57]
Когда Мартина обвинили в том, что в его книгах слишком много насилия против женщин, он опять апеллировал к реальной человеческой истории: «Я пишу историю войны… Там везде „война“ в названии моих вдохновений [Война Роз, Столетняя война]. И когда я читаю исторические книги, изнасилование – часть этих войн. Никогда не было войны, где такого не было, и это включает современные войны. Мне кажется, что есть что-то фундаментально нечестное, когда ты пишешь историю войны и опускаешь это».[58] А уж когда затронули вопрос рыцарства, то автор высказался, что «идеалы рыцарства воплощают одни из самых лучших идеалов, которые когда-либо придумало человечество. Реальность была несколько похуже, иногда ужасна. Конечно, это также верно и в отношении Семи Королевств».[59]
50
Ibid: «One thing in the book, which I presume is made out of whole cloth of imagination, is the religions of this world. These are not religions of the primary world that we live in, the world of your novels has several major religions, some minor sects, the continent in which most of the characters spend most of their time have two well developed religious philosophies with a new sect that’s coming to the continent and gaining inroads. I was curious as to – how does one sit down and create a religion?».
51
Ibid: «I based them on real world religions just tweaking it or expanding it a little. The faith of the Seven is of course based on medieval Catholic Church and their central doctrine that there is one god who has seven aspects is partly based on the Catholic belief that there is one God but he has three aspects: Father, Son, Holy Ghost. With the Seven, instead, you have The Father, The Mother, The Maiden, The Crone, The Smith, The Warrior, and a Strangers, who’s the death figure».
52
https://www.sfsite.com/01a/gm95.htm «The church divided us into knights and those the knights were supposed to protect, with the church praying for both. The worker, the prayer and the fighter. Of course, the way it often worked out is the people the peasants often needed the most protection from were their own protectors».
53
Христианство было выбрано государственной религией королями различных государств мира (Император Константин для Византийской империи, князь Владимир Святой для России, Хлодвиг для Франция, Мешко для Польши, Карл Великий для его Империи, включая германские племена) именно потому, что она помогала королю и его вассалам держать их подданных в повиновении.
54
https://www.sfsite.com/01a/gm95.htm «I love historical fiction; but there is a problem. I know a fair bit of history so I know how the historical fiction is going to end! A story on the War of the Roses can only end one way! I like not knowing. The suspense, the tension. I wanted something with the scope of historical fiction without the restrictions of knowing the end».
55
http://time.com/4791258/game-of-thrones-george-r-r-martin-interview/ «I live in these times, and it’s inevitable that they’re going to have some influence on me. But during the process of writing these, I probably would have been much more immersed in the politics of the Middle Ages and the Crusades and the Wars of the Roses and the Hundred Years’ War».
56
Ibid. «I’m writing a war story, essentially – the Wars of the Roses. The Hundred Years’ War».
57
Ibid. «I was driving all around Brittany and the roads of France to these little medieval villages and I was seeing castles, and somehow that just got me going again. I was thinking about Tyrion and Jon Snow and Daenerys and my head was full of Game of Thrones stuff».
58
Ibid. «I’m writing a war story, essentially – the Wars of the Roses. The Hundred Years’ War. They have “war” right in the title of each of my inspirations here. And when I read history books, rape is a part of all these wars. There’s never been a war where it wasn’t, and that includes wars that are going on today. It just seems to me that there’s something fundamentally dishonest if you write a war story and you leave that out».
59
https://www.sfsite.com/01a/gm95.htm «The ideals of knighthood embody some of the finest ideals the human race has ever come up with. The reality was somewhat less than that, and often horribly so. Of course, that is true in the Seven Kingdoms as well».