Любовь и долг

И как он сам до такого не додумался? Невероятно простая и прекрасная идея Дени вызывает лёгкий холодок в кончиках пальцев. — Да, нас всех. И нас, и Тиреллов, и Визериса с Рейнис. Маленькие рисунки. Ты сможешь послать один из них домой, чтобы твоя семья убедилась, что у тебя всё хорошо.

В глазах кузена вспыхивает странный огонёк. — Это… Это прекрасная идея. Санса будет очень рада такому письму. Санса это моя сестра. — Поспешно добавляет он каким-то извиняющимся тоном. — Мы с ней всегда были очень дружны. Она так плакала, когда я уехал.

— Мы понимаем. — Дени улыбается Роббу, одновременно сжимая ладонь Джейха. Он поступает также. Что бы было, если бы ему пришлось уехать, оставить её. Даже думать об этом страшно, хочется ещё сильнее сжать её ладонь в руке. Он не смог бы без неё. — Мы знаем. — Однажды он всё исправит, даёт себе слово Джейх. Кузен ещё увидится со своей сестрой.

***

— И как понимать ваш поступок, Джейехейрис Таргариен? — Мама так обращается к нему очень редко, это верный признак, что она очень зла, и Джейх отлично понимает причины её злости. — Ты знаешь каких усилий стоило убедить этого упрямца Бейлона Грейджоя на заключение именно такого договора? Ты понимаешь, что мог всё разрушить? — Отец ничего не говорит, он лишь молча качает головой, и это почему-то задевает гораздо сильнее, чем возмущение мамы. Он ведь сам учил их, что нужно защищать слабых, что нельзя спускать жестокость и несправедливость. Неужели всё это становится лишь красивыми словами, когда речь заходит об игре престолов?

— Я знаю, мама. Это было недальновидно. — Зато правильно, честно и справедливо. Нельзя было спускать Грейджою эту выходку, он бы лишь уверился, что прав. — Но Грейджой оскорбил моего кузена. Разве верно бы я поступил, если бы не попытался вступиться?

— Ты верно поступил, Джейх. — Несмотря на смысл слов, голос отца строг и серьёзен. — Теон Грейджой позволил себе слишком многое, и, поставив его на место, ты всё сделал правильно.

— Но не стоило этого делать так. — Мама подхватывает речь отца, голос её звучит уже намного спокойнее. — Грейджой может стать очень опасен однажды. Если ты наносишь столь сильный удар по чьему-то самолюбию стоит быть уверенным, что этот человек никогда уже не сможет вернуть тебе этот удар. — О чём мама говорит? Уверенным в отсутствии ответного удара можно быть лишь в одном случае. Неужели…

— Учись действовать мягче, Джейх. Несколько небрежных слов, пара намёков и тебе не придётся решать проблемы с устранением детей грандлордов. — Да родители именно об этом. Джейх опускает голову. Отец прав, наверное, он был сегодня слишком прямолинеен, слишком резок. А если бы леди Аша встала на сторону своего брата? У их дома могли бы возникнуть серьёзные проблемы, причиной которым была бы его несдержанность. Это ужасно. Он не имеет права так подставлять своих. Иначе какой же из него наследник престола? — Ты станешь королём однажды и, если ты не хочешь лишь сидеть на троне и быть красивой ширмой для кого-то, ты должен понять, что корона не делает тебя неуязвимым или всесильным.

— Я понимаю, отец. — Джейх опускает голову ещё ниже, чувствуя, как горят щёки. — Мне не стоило вот так на людях оскорблять Грейджоя. Нужно было отозвать его в сторону, намекнуть, что Робб однажды будет лордом в любом случае, а вот некий юноша в свои двадцать, даже собственного корабля от отца получить не может.

— Да, так уже намного лучше. — В голосе мамы улыбка, и Джейх осторожно поднимает глаза. — Ты молод, Джейх, мы понимаем, мы сами были такими, мы знаем как сильны чувства в это время. Но не позволяй им ослепить тебя, не дай заглушить разум. Это может кончиться… плохо.

— Уж кому, как не нам об этом знать. — Отец говорит с горечью, и пальцы сводит судорогой. Он говорит о восстании, о том, что едва не уничтожило их семью, их страну, их всех. Нет, он никогда не допустит повторения подобного. Никогда.

— Кому как не нам. — Мама встряхивает головой, улыбается чуть болезненно. — А о чём ты говорил с сыном Рендила Тарли? Не об его раздражающем отце, надеюсь.

Джейх тоже улыбается. Мама не любит Рендила Тарли, очень сильно не любит. Человеку, регулярно заявляющему, что женщине место в детской и нигде больше, весьма сложно понравиться такой, как Лианна Старк. И здесь, среди своих, мама может возмущение не сдерживать. У стен замков тоже есть уши, но большинство этих ушей принадлежат королеве. — Совсем немного, и я ничего не говорил про раздражающего. — Отец усмехается, он вполне разделяет чувства мамы, но Тарли был на стороне Таргариенов во время восстания. — Дени рассказала мне об этом Сэмвеле Тарли, сказала, что в её снах он был великим мейстером и очень неплохим. Вот я и подумал…

— Хорошая мысль. — Отец не даёт договорить, понимает и без этого. — Преданный лично тебе великий мейстер — отличная гарантия от таких, как Пицель. — Мама кривится при звуках этого имени. Джейх не помнит того старика, отец казнил его, когда Джейх был ещё совсем мал, но он знает, что Пицель продавал Ланнистерам тайны Таргариенов и помог Тайвину Ланнистеру свести с ума деда, короля Эйриса. — Мы поможем мальчику попасть в Цитадель.

— Я думаю он и сам справится. Дени говорила, он очень умный. — Джейх приподнимает в усмешке уголок губ, прежде чем произнести следующую фразу. — Но нужно надавить на лорда Рендила, чтобы тот позволил сыну поступить в Цитадель.

— Надавить на Рендилла Тарли? — Мама и не пытается скрыть злорадную усмешку. — Конечно. Разумеется, это не доставит мне никакого удовольствия, но чего не сделаешь ради блага королевства.

***

— Красивые звёзды, правда? — Она лежит, прижавшись к нему, и, несмотря на то что ночи ещё тёплые, Джейху хочется прижать её ещё ближе. — Я люблю смотреть на них, на небо. Мечтать подняться туда однажды. Как ты думаешь, Джейх, каково это — летать?

— Не знаю, моя принцесса. — Он поворачивает голову и смотрит на неё. В темноте видно плохо, но её серебряные волосы блестят даже в лунном свете. — Моя серебряная принцесса.

Она смеётся, тихо-тихо. Будто колокольчики звенят, и он понимает, что готов слушать этот смех вечно. — Я летаю в своих снах. — Признаётся она. — Там у меня есть дракон. Черно-красный с пламенем чернее ночи. Его зовут Дрогон, в честь первой любви.

— Первой любви? — Джейх повторяет её слова будто эхо. — Глупо ревновать к человеку, которого, возможно, никогда и не было в этом мире, но сердце всё равно сжимают острые коготки.

— Первой, но не последней. — Она вновь смеётся и переворачивается на бок, теперь её глаза так близко. — Глупый. Здесь, там, в миллионе вселенных, везде мы связанны с тобой и рано или поздно мы встречаемся. Но я так рада, что здесь нам не пришлось искать друг друга.

— Я тоже рад, Дени. — Дыхание перехватывает. — У неё такие глаза, глубокие невероятные, он теряется в них. — Скажи, там, в том мире, я любил тебя так же, как и здесь?

— Ты любил меня так сильно, что не мог жить без меня. — Он хочет спросить что-то ещё, но она не даёт, накрывает губы ладонью. — Не надо, Джейх. Нет для меня никакого там, когда речь идёт о нас. Я люблю Джейехейриса Таргариена, принца Семи Королевств, а не печального юношу, больше похожего на своего дядю, чем на отца. Я люблю тебя. Я люблю этот мир за то, что здесь есть ты.

— Я тоже люблю тебя, Дени. — Он сжимает её ладонь. — Тебя и никого больше. Я обещаю, я никогда больше не заговорю о том, что там.

— Вот и не надо. — Она выдыхает это едва слышно, но затем вдруг замирает. В тишине слышны отзвуки какой-то весёлой песни. — Наша охрана развлекается.

— Крикнуть им чтобы замолчали? — Ну неужели нельзя петь немного потише и не портить этот момент? Понятно, что принца и принцессу никто бы не отпустил за пределы города одних, но неужели нельзя было подобрать более тактичную охрану?

— Не надо. Там и без тебя найдётся кому заставить их умолкнуть. — Голос и вправду стихает, должно быть сир Барристан или сир Эртур прикрикнул на весельчаков. Впрочем, мысли о гвардейцах мгновенно испаряются, когда Дени касается его щеки тонкими пальцами. — Джейх, я должна кое-что тебе сказать вот прямо сейчас.