Страница 45 из 78
Внезапно я ощутила прикосновение ладони к своей щеке. Я повернула голову и увидела, что Ясоу смотрит на меня очень настороженно.
— Я думала, ты спишь… — удивилась я.
— Я спал, пока не услышал твой всхлип. Ты плачешь?
— Тебе показалось. Я просто вспомнила одну шутку и хихикнула. Прости, что разбудила, — улыбнулась я, как можно беззаботнее.
— Интересная же шутка была… — сказал Ясоу и поднёс мою ладонь к щеке.
Мокро… Выходит, я заплакала при воспоминании об Алане и… и о НЁМ, и не заметила, как слезы полились из глаз… вот чёрт! Поклялась же, что больше никогда не единой мысли у меня не будет по этому поводу!
— Я… просто вспомнила кое-что… не очень приятное… но это давно в прошлом…
— Настолько в прошлом, что не замечаешь, как плачешь?
— Это не имеет никакого значения.
— Ты поклялась не врать своему хозяину. Ну, так в чём же дело?
— Дело… в Алане… я вспомнила тот случай в Лондоне…
— Неправда! Сегодня утром ты рассказала об этом довольно легко, и я не видел ТАКОГО выражения лица, как сейчас. Я предупреждал тебя, насчёт вранья мне! — прошипел Ясоу сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
Ох, черт! Придётся ему рассказать… только бы не расплакаться!
Вдох. Выдох.
— Я вспомнила кое-кого… я любила его давно… и это была безответная любовь, — ответила я дрожащим голосом.
Ясоу впился в меня недоверчивым взглядом, скрестив руки на груди.
— Давно это было? — спросил он уже спокойным тоном.
— Три года назад… до моей поездки в Лондон. Я встретила одного человека по имени… хотя я не знаю его настоящего имени, только кличку… Кунцит.
Ну, вот… я произнесла его имя. Моё сердце болезненно сжалось, и вновь воскресило поблёкший было образ с поразительной точностью, как будто где-то глубоко в моём подсознании хранилась его фотография. Длинные прямые белёсые, почти бесцветные волосы до плеч и такие же бесцветные глаза бледно голубого оттенка, которые светились, как у хищного животного, смуглая кожа, мужественное лицо, сильное тело с литыми мускулами и большие кулаки, которые покрывали бесчисленные царапины и ссадины. Это были руки человека, который привык драться.
— Кличка? Он что состоял в банде? — Ясоу удивлённо на меня посмотрел.
— Не то чтобы… просто все его так называли. Он был старше меня на пять лет, перебивался мелкими заработками, хотя я думаю, он занимался ещё чем-то незаконным… Я как-то вечером возвращалась от подруги, и ко мне пристали несколько пьяных парней. Кунцит спас меня и в награду потребовал поцелуй… Мой первый поцелуй. Я влюбилась в него с первого взгляда, но он сказал, что никогда не будет встречаться с малолеткой, потому что я стану для него обузой, и он никогда не возьмёт ответственность за меня. Каждый день я бегала к нему в “берлогу”, так он называл свой полуразвалившийся дом, носила ему обеды, убиралась у него… Но он гнал меня от себя. И вот однажды Кунцит связался с одной женщиной по имени Белл. Она завербовала его к себе в банду. Они готовились совершить крупное ограбление выставочного центра, где был представлен уникальный бриллиант безупречной чистоты в пятьдесят карат стоимостью в десять миллионов долларов. Камня они не получили. Банду Белл поймала полиция… а Кунцита застрелили при попытке скрыться.
— И ты что, до сих пор сохнешь по этому уголовнику? Ну и дура же ты. Я считал тебя умнее, — усмехнулся Ясоу, смерив меня презрительным взглядом.
— Может он и оступился в своей жизни, но внутри Кунцит был очень добрым, гордым и благородным… А я предала его… это ведь я сообщила полиции о готовящемся ограблении.
— Ты?! — удивился он. — Что, захотела отомстить за то, что он тебя оттолкнул? — хмыкнул Ясоу.
— Нет. Ничего такого. Моя мама работала в службе, отвечающей за сохранность бриллианта… Кунцит знал об этом… Я стащила для него схему системы безопасности, которую разработала моя мама… Он обещал, что как только он получит деньги за камень, мы сможем сбежать вместе… Но когда наступил день ограбления, я поняла, что не смогу бросить и подставить свою мать. Ведь если бы камень украли, она лишилась бы работы и возможно даже попала под следствие… Я умоляла Кунцита отказаться от затеи с камнем, но он ничего не хотел слушать… Мне пришлось позвонить в полицию… при осмотре личных вещей банды Белл, была обнаружена, украденная мной схема безопасности. Поскольку Кунцит был единственным, кто знал, какую роль во всем этом сыграла я, с моей мамы сняли подозрения, и она сохранила работу, хоть и с понижением в должности.
— Ты правильно поступила, что сдала банду. Тобой банально воспользовались. Твой уголовник знал, что ты любишь его и держал тебя на привязи, не давая сорваться с крючка. Никуда бы он с тобой не сбежал.
— Нет… Я сама по своей инициативе стащила для него схему безопасности. Он меня ни о чём не просил… И он никогда не пользовался мной… Шансов у него было предостаточно… Даже когда я откровенно предложила себя, он сказал, что не может запачкать собой нечто столь чистое, как я… Кунцит говорил, что ему нечего было мне предложить: ни денег, ни положения, ни нормального дома. Мне кажется, что он решился на ограбление, чтобы радикально всё изменить… Понимаешь, я убила его. Убила человека, который пошёл ради меня на преступление!
И тут меня прорвало. В груди все скрутило и сжало от боли так, что дышать вдруг стало тяжело, руки задрожали, а слёзы хлынули из глаз нескончаемым потоком. Я никогда никому не рассказывала этого. О том, что Кунцит существовал в моей жизни, не знали даже близкие подруги, не говоря уже о моей маме. Ясоу был первым человеком, которому я рассказала всё. Я закрыла лицо руками и горько разрыдалась, сотрясаясь от болезненных спазмов в грудной клетке.
Чувство вины и горя, которые я не успела выплакать, вырвались наружу из тайника моей души, запрятанный так глубоко внутри себя, что порой мне казалось — произошедшее со мной случилось с кем-то другим, с кем угодно, но только не со мной. Когда я узнала, что Кунцит погиб, я не могла плакать. Я просто перестала есть, редко пила и медленно начала умирать каждый день понемногу, разваливаясь на кусочки. Как не допытывалась моя мама о причине моего состояния, я молчала о Кунците и сказала лишь, что меня бросил парень, потому что она грозилась сдать меня в клинику, если я не назову причину своего состояния. Идти к психологу я наотрез отказалась, и тогда она решила отправить меня в Лондон…
Внезапно Ясоу притянул меня к себе и крепко обнял, прижимая к своей хрупкой и абсолютно немужественной на вид груди, но для меня эта грудь и такие хилые на вид руки были самой мощной и безопасной крепостью в мире. Его запах обволакивал меня тёплым коконом и действовал успокаивающе. Мне показалось, что я, наконец, нашла оазис с живительным источником после долгих месяцев скитаний по пустыни.
— Тише, девочка… — шептал он мне на ухо, гладя по волосам.
Постепенно мои рыдания затихли, и я стала просто всхлипывать, сотрясаясь от спазмов, но Ясоу продолжал меня гладить и шептать слова утешения, которые проливались целительным бальзамом на моё израненное сердце. Когда я успокоилась, он открыл свою сумку, достал влажные салфетки и вытер моё лицо от размазавшейся косметики и слёз.
— Высморкайся, — сказал он, протягивая мне салфетку.
Я взяла влажный платочек, отвернулась и шумно высморкалась.