Миссия в траве

– Это же далеко не единственная мысль в книге, – говорит Иблик. – И потом – дело не только в мысли. Дело в том, чтобы дать читателю возможность самому всё прочувствовать, подойти с разных сторон. Вся эта последовательность эмоций, которую создаёт текст, призвана вызвать…

– У меня она вызвала раздражение, – перебиваю я. – Прочитать семьсот страниц и узнать, что убийца – тот, на кого все сразу подумали. Великолепная книга, что тут сказать!

Я внезапно вскипаю, разворачиваюсь на месте, резко выхожу из комнаты. Дорт. Я забыл сказать Иблику про миссию на Рослине. Хотя какая разница? Всё равно скоро узнает.

10

В рубке Анс, нахмурившись, колдует над штруками. С расчётами курсов у него всегда тяжело. Он склонился над клавиатурой, справа от которой лежат горы исписанных бумажек. Он ругается шёпотом, черкает маркером, бормочет про себя и вводит всё новые цифры.

Мне кажется странным, что в наше время запрещено прокладывать курс автоматически, но я привык к дурацким законам. Пусть в данном случае это и связано с разумным ограничением прав роботов. Конечно, штурман должен сам нести ответственность за то, что прыгнул в один конец без возможности возврата. Может быть, я именно поэтому часто доверяю курс Ансу. Погибнуть в гиперскачке – может быть, это неплохой выход.

На моём мониторе висит оповещение. Я открываю его и вижу письмо от генерала Апулинафи. «Прилагаю принятое сообщение и имеющуюся информацию», – говорится в нём. В приложении к письму короткий файл. Внутри данные в непонятном для меня формате и обрывок текста.

– «На планете Рослин убит чиновник таможенной службы Тапа17. Есть основания полагать», – зачитываю я вслух.

– Уроды они, – говорит Анс, кривовато улыбаясь. – Сколько можно по Галактике мотаться?

– «Есть основания полагать», – говорю я. – Что полагать? Такое впечатление, что автор послания недоговаривает. Может быть, он хотел, чтобы мы сами догадались, что он имел в виду. Но я вот не догадываюсь. Нет у меня способностей к ясновидению. А у тебя, Анс?

Анс диким взглядом косится на меня.

Я открываю второй файл. В нём – подробная справка о планете Мкераш, откуда я родом. Почему генерал её прислал? Я не знаю. Но, может быть, он не знает и сам. Генерал Апулинафи не вполне адекватен. Во всяком случае, не всегда. Но никто ему об этом ещё не сказал.

– А что мы знаем о планете Рослин? – спрашиваю я.

– Сволочи, – говорит Анс. – Вот когда у тебя последний раз баба была? Ты хоть помнишь?

– Помню, – отвечаю я.

11

Я сидел на скамеечке в парке, одетый в тёплый халат с нейтронным подогревом. Мне было дурно, перед глазами плыла плотная грустная дымка. Рядом со скамейкой стоял, покачиваясь на двух раздвижных ногах, робот с продолговатой головой и мычал некую невнятную мелодию.

– Бирн, если это, конечно, вы, – сказал я, – вы не могли бы прекратить свои напевы? Честно говоря, раздражает.

– Конечно я, – ответил робот, – кто же ещё? Доктор Эрдэпфель с вами закончил, доктор Мор, к нашему удивлению, не понадобился, а доктор 239 уехал в отпуск. Что же касается мадам Лавустри…

– Это ещё кто такая? – нахмурился я.

– Психиатр. Она вас наблюдала некоторое время, но потом сдалась. Спит уже третьи сутки. Нервное перенапряжение. Впрочем, это к лучшему. У неё в последнее время проблемы с координацией, знаете ли, всё время заваливает нас на бок, а потом отключается, так что подниматься на ноги приходится мне.

И он снова начал мычать свою противную мелодию.

– Бирн, зачем вы это делаете?! – воскликнул я.

– Я пытаюсь добиться двух вещей, – сказал Бирн. – Во-первых, вас успокоить, поскольку вы нуждаетесь в позитивном настрое. Во-вторых, я пытаюсь вас разозлить, чтобы вам захотелось, наконец, покинуть клинику. В прошлый раз вы отказались подписать согласие на выписку, поскольку якобы страдали от галлюцинаций.

– Это было в позапрошлый раз, – заметил я. – В прошлый раз у меня началась бессонница из-за этих скрипов на свалке.

– Которая расположена в двадцати километрах отсюда, – подтвердил Бирн. – Да, я помню. И я, с согласия мадам Лавустри, прописал вам очередной седативный препарат. Но мне бы хотелось объяснить вам кое-что, господин шпион. Вам надо выйти отсюда. Возможно, вам здесь спокойнее…

– Господином шпионом меня, кажется, называл доктор 239, – вспомнил я.

– Когда живёшь пять лет в одном теле с другими личностями и можешь подсматривать в чужие базы данных, то поневоле перенимаешь привычки, – ответил Бирн. – Я хотел просить вас не затягивать с выпиской. И не потому, что государство тратит на вас много денег, мне до этого дела нет. Я боюсь, что в этих стенах вы окончательно закопаетесь в своих фобиях. А могли бы ещё жить и жить.

– Помнится, – сказал я, – вы давали мне пару месяцев.

– Давал, – согласился Бирн, – но ваше тело сейчас в лучшей форме, чем тогда. Чего, конечно, не скажешь о психике.

– Так, может быть, мне нужно ещё одно лекарство?

– В этом я не специалист, – сказал Бирн. – Я не имею права сам выписывать вам препараты. Если только плацебо. Кстати, а это неплохая идея. Вы не находите?

– Мне всё равно, – ответил я. – Я бы хотел чувствовать себя так же, как полгода назад.

– Ну, – сказал Бирн, – не всегда наши желания совпадают с возможностями. Я лет двадцать назад тоже не думал, что моё сознание переселят в ржавую железяку, набитую разными психопатами. Однако же терплю и выполняю свою работу. И вы выполняйте свою, как можете.

– Плохо вы свою выполняете, – сказал я. – Почему мне всё время мерещится всякая ерунда? Откуда эти внезапные боли? Почему кружится голова, если вы утверждаете, что физические показатели в норме?

– Я сделал всё, что мог, – сказал Бирн. – Но вы со своей стороны тоже должны предпринять некоторые усилия.

– Я встал с кровати сегодня, – возмутился я. – В моём теперешнем состоянии это подвиг.

– Смешно, – сказал Бирн. – Я рад, что вы вернули себе способность шутить. Но проблемы, о которых вы говорите – это чисто субъективное восприятие. Для того, чтобы его изменить, нужно работать над образом своего мышления. Вы выполняли те упражнения, которые я вам рекомендовал?

– Нет, – ответил я, вздохнув. – Не верю я в лечение заговорами и заклинаниями.

– Давайте я пропишу ему лабордазу-2, – сказал вдруг робот высоким женским голосом.

– Вы что, Люсиль? – возмутился Бирн. – Он от неё как минимум откинет копыта, а как максимум взорвётся от внутричерепного давления и всё здесь забрызгает своим отвратительным серым веществом. Вы же кончали медицинское училище на Ойлинге, насколько я помню.

– Это было в пять тысяч семнадцатом, – ответила Люсиль. – Тогда ещё не было таких интересных препаратов, а попробовать применить его хочется.

При этих словах робот стал сильно крениться налево, на колючий кустарник с жёлтыми цветами, которые тут же зашевелились и пораскрывали свои зубастые пасти. Всё это сопровождалось такой густой какофонией, что я поневоле сжался в комок.

– Ну вот, – сказал Бирн, выровняв робота. – Люсиль, как всегда, чуть нас всех не уронила. Пришлось перехватить управление. А вы, майор, как я смотрю, очень чувствительны ко всему происходящему.

– Вы даже не представляете, насколько, – ответил я. – Я долго не мог подобрать сравнения, но вот сейчас мне в голову пришло. Я чувствую себя так, будто с меня заживо содрали кожу. И теперь я чувствую всё вокруг – свет, звук, боль – своей открытой раной на всё тело. Но вам, наверно, всё равно не объяснить, вы же не живой.

– Ну почему же, – сказал Бирн. – Я вас вполне понимаю. Мы все были живыми, кроме доктора 239, чьё тело мы теперь совместно используем.

– Простите, – сказал я. – Я думал, что все вы – просто искусственный интеллект.

– Не совсем, – сказал Бирн. – Вы знаете, каково было положение с финансами в Империи в последние годы. Про теперешние времена я и не говорю. Сокращения штатов, увольнения, экономия. Клиника не тянула десять разных специалистов. Каждому нужно было есть, понимаете ли… Нас предложили объединить в одно тело, благо специализированные знания во многом пересекались, да и работать с пациентом одному врачу, как правило, проще…