Страница 36 из 54
Под подозрением у нас остаются: маркиз де Варенн и садовник Демьян; Ганнибала я пока не трогаю.
Но оба эти подозрения отпадают, если мы вспомним, что обоих видели в промежутке между двумя преступлениями, равно как и всех остальных перечисленных лиц. Между тем, можно считать несомненно достоверным, что вор просидел весь день в комнате для приезжающих, которая в день первого преступления осмотрена, к стыду всех нас, не была. Ведь для того, чтобы выйти из комнаты, ему пришлось даже убить городового, постель которого лежала как раз у лестницы, мешая выйти.
Таким образом, под сомнением остается один Ганнибал. Преданность его могла быть побеждена какими-нибудь корыстными соображениями, — душа цветного человека еще большие потемки, чем душа белого. Но я допускаю все-таки, что Ганнибал был не более, как соучастником. Присутствие другого преступника подтверждают, между прочим, следы неизвестного человека, оставленные на дорожке сада.
Кто же был этот второй преступник?
Для разрешения этого вопроса я постарался разузнать, не менялась ли у графов прислуга. Мне удалось установить, что единственный человек, который мог еще принять участие в преступлении, это — сын Терентия и Пелагеи, известный под прозванием Васька Косой. Еще мальчиком он сбежал от родителей с какой-то бродячей группой актеров и прошел, по-видимому, весь курс «мазовой академии». Этот многообещающий молодой человек вернулся в конце прошлого года к своим родителям, изобразив из себя блудного сына, и прожил у них весь декабрь прошлого года и январь текущего, после чего внезапно исчез, вместе с неосторожно забытым на столе бумажником папаши. За это время он был с Ганнибалом в хороших отношениях.
На основании всех этих соображений, я рисую себе такую картину преступления: Васька Косой, зная о существовании потайного шкафа, решился на грабеж; с этой целью он входит в соглашение с Ганнибалом. В назначенный момент Ганнибал впускает его в дом. Случайно в кабинете в это время находилась графиня; ей и был нанесен первый удар, к счастью, не смертельный. На звук падения в кабинет вбежал из спальни граф и был также встречен предательским ударом. После этого был взломан шкаф. Промелькнула ли в этот момент в окне будуара фигура молодого графа, или просто раздался какой-нибудь шум, но разбойники поспешно спасаются бегством в верхний этаж, в комнату для приезжающих, где и сидят целый день, удерживаемые страхом. Просидеть целые сутки без пищи не легко, и Васька Косой, чтобы заглушить мучения голода, решается выкурить папиросу; привычный курильщик непременно прибегает к такому способу.
С наступлением ночи они бегут, и для того, чтобы проложить себе дорогу, закалывают спящего городового. Выйдя в сад через террасу, они ухитряются не оставлять за собой следов до павильона. Тут им пересекает путь дорожка, которую необходимо пересечь. Васька Косой, надеясь, что его следов не узнают, перебегает ее; Ганнибал, более осторожный, перепрыгивает (примятая трава с обеих сторон дорожки). Затем остается лишь перелезть через забор, например, с помощью заготовленной каким-нибудь сообщником лестницы.
— Все это отчасти достоверно, отчасти требует подтверждения, — сказал Хольмс. — Но пункт, касающийся Васьки Косого, чрезвычайно интересен. Вы говорили об этом господину Воронину?
— Говорил, — ответил Введенский. — В настоящее время Ваську Косого ищут по всему Петербургу так же усердно, как и Ганнибала.
— Very well! — одобрительно кивнул головой Хольмс.
Распрощавшись с Шерлоком Хольмсом и обещав зайти к нему на следующий день утром, мы вернулись на Каменноостровский и успели уже на все лады перетолковать странное воскресение знаменитого сыщика, когда в дверь постучали, и вошел Воронин.
Он имел довольно взволнованный вид и, по-видимому, испытал какую-то неудачу.
— Господа, — сказал он после обмена приветствиями, — я обращаюсь к вам с большой просьбой. Мне необходима ваша помощь.
— В чем же дело? — спросил Сашка.
— Мы к вашим услугам, — прибавил я.
— Дело в том, — немедленно начал Воронин, — что мне приходится натыкаться в моих действиях на чрезвычайно неприятное противодействие — на противодействие графа Николая Дмитриевича. Вас это удивляет? Позвольте, я вам сейчас все объясню.
Предупреждаю, что буду говорить начистоту. Я слишком хорошо знаю Александра Петровича, а стало быть, и его приятеля, чтобы не быть в вас совершенно уверенным. Я догадываюсь, кроме того, что Александр Петрович заметил тот вывод, к которому я пришел, на основании, главным образом, моего чутья, — моему чутью я доверяю больше всего на свете; догадываюсь и о том, что вы придерживаетесь совсем другого мнения. Но я надеюсь убедить даже и самого Александра Петровича.
Так вот в чем дело, господа. Я заподозрил преступника в человеке, который называет себя маркизом Альфредом де Варенном. Чтобы удостовериться в его личности, я снесся по телеграфу с парижской сыскной полицией и получил сегодня ответ: «Маркиз Альфред де Варенн находится в настоящее время в своем поместье в Бретани».
С этой телеграммой в руках я отправился к графу Николаю Дмитриевичу и предупредил его, что считаю необходимым арестовать маркиза де Варенна. В ответ на это граф заявил, что не допустит ареста своего приятеля и гостя, потому что глубоко убежден в его невинности. Телеграмму он считает недоразумением, так как маркиз неоднократно говорил ему, что приехал в Петербург прямо из Бретани. Для того, чтобы убедить Николая Дмитриевича, необходимы факты. Вас, господа, я и приглашаю в свидетели, чтобы удостоверить эти факты; к счастью, сегодня ночью они будут у меня в руках.
— Вы меня ужасно заинтересовали, — сказал Введенский. — С удовольствием предлагаю вам свои услуги; он, конечно, также не откажется.
Я поспешил утвердительно кивнуть головой.
— В таком случае, господа, я буду ждать вас у себя в одиннадцать часов. Заранее благодарю за услугу! — сказал Воронин и поспешил распрощаться.
Нечего и рассказывать, как мы были заинтересованы уверенным заявлением Воронина. Сашка был заметно обеспокоен; очевидно, он боялся, что начальник сыскной полиции лучше его понял преступление.
Ровно в одиннадцать часов мы сидели в кабинете у Воронина.
— Предупреждаю вас, что нужно будет устроить маленький маскарад, — смеясь, заявил он, вставая нам навстречу. — Я заготовил уже необходимые принадлежности.
И он указал на кучу платья, лежавшую на стуле.
— Это безусловно необходимо? — спросил я.
— Безусловно, — категорически ответил Воронин.
Нечего делать, пришлось прибегнуть к переодеванию.
Кроме нас, в предприятии принимал участие один агент, так что через четверть часа из ворот дома вышли четверо парней, с виду как будто мастеровых.
У ворот нас ждал ломовой извозчик. Платформа извозчика была окружена довольно высоким бортом, так что на ней можно было лежать, не будучи видимым прохожими.
Мы так и улеглись, а Воронин сел на облучок и погнал лошадь мелкой рысью.
Мы ехали довольно долго, колеся по Петербургской стороне. Лежать было неудобно, жестко, кроме того, раздражала тряска. К счастью, Воронин, наконец, сдержал лошадь и остановился.
— Байдулин, — сказал он шепотом агенту. — Слезай и становись здесь за углом. Когда заметишь, что из подъезда — видишь, того дома, третьего от угла, — выйдет человек, подойди ко мне и скажи: «Едем» — и сам садись на облучок. Понял?
Байдулин слез и поместился в указанном месте. В это время из ворот дома, противоположного тому, на который указал Воронин, отделились две фигуры и медленно, точно гуляя, направились в нашу сторону. Воронин сделал незаметный знак рукой, и они так же медленно направились дальше и скрылись за углом.
Ждать нам пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, как из указанного подъезда вышел человек, с ног до головы закутанный в серый плащ и с надвинутой на глава соломенной шляпой с широкими полями. Он быстро пошел в противоположную от нас сторону.