Страница 35 из 54
У окна, спиной к свету, стоял высокий, бритый господин с рыжеватыми волосами, иностранец, как сразу можно было заключить по манере одеваться.
— Чем могу быть полезным? — спросил Сашка, направляясь к незнакомцу.
— Уильям Митчель, — представился тот и продолжал на довольно хорошем русском языке, но с заметным английским акцентом: — Очень извиняюсь, что вынужден обратиться к вам, не имея чести быть знакомым. Но меня заставляет очень важное дело.
— К вашим услугам, — сказал Сашка, подавая мистеру Уильяму Митчелю стул.
— Если не ошибаюсь, — начал англичанин, — я имею дело именно с господином Введенским из газеты ***? В таком случае, для вас сейчас будет ясна причина моего назойливого посещения. Дело в том, господа, что я чрезвычайно заинтересован загадочным убийством на Каменноостровском проспекте. Затем, мне небезызвестно, что вы, господа, настолько занялись этим случаем, что даже живете в настоящее время не здесь, где мне случайно удалось вас застать, а в доме графа В. Д. Надо вам оказать, что я не раз занимался, из любви к искусству, распутыванием всякого рода таинственных происшествий. В данном случае, я полагаю, я мог бы принести некоторую пользу и в деле выяснения убийства графа В. Д.; к сожалению, у меня нет никакой возможности найти лицо, которое рекомендовало бы мои услуги графу. Поэтому я решил обратиться прямо к вам. Вам известны все подробности дела, — это во-первых, а во-вторых, надеюсь, вы не откажете мне помочь вам разобраться в этих запутанных обстоятельствах. Полагаю, что мой опыт может принести вам некоторую пользу.
Сашка, во все время этого монолога пристально рассматривавший посетителя, расплывался все больше и больше; дослушав до конца, он ответил:
— Есть на свете только один человек, которого я рискнул бы посвятить, на свой страх, в это дело. Этот человек — Шерлок Хольмс.
— В таком случае, препятствий не находится, — сказал, в свою очередь улыбаясь, англичанин.
Внезапная догадка озарила для меня всю эту сцену.
— Вы — Шерлок Хольмс?! — изумленно спросил я посетителя.
— Для вас, господа, если вам угодно, я Шерлок Хольмс, — отвечал англичанин. — Для всех же я — мистер Уильям Митчель.
Я невольно замолчал, пораженный неожиданным появлением знаменитого сыщика, которого весь мир считал погибшим.
— У вас, господин Введенский, несомненный прирожденный талант, — продолжал между тем Хольмс, — вы меня узнали по рассказам, ни разу не видав. Я убежден, что подробности моей биографии с того момента, как меня сочли жертвой профессора Мориарти, для вас не важны. Я, с своей стороны, зато чрезвычайно интересуюсь результатами ваших исследований на Каменноостровском проспекте.
— Подробности преступления вам известны? — спросил Сашка, польщенный замечанием англичанина.
Хольмс утвердительно кивнул головой.
— В таком случае, я вам расскажу те, к сожалению, чрезвычайно малозначащие выводы, которые я сделал. Должен вас предупредить, что теперь я совершенно сбит с толку и без вашей помощи, пожалуй, не двинусь ни на волос вперед.
Хольмс приготовился слушать: я был также чрезвычайно заинтересован.
— Прежде всего, — начал Сашка, — я решил выяснить цель преступления. Этот пункт до сих пор остался для меня очень неясен. Как вам, вероятно, известно, по-видимому, целью преступления были фамильные драгоценности графов В. Д., хранившиеся в несгораемой шкатулке в шкафу. Вор взломал шкаф и, таким образом, мог, по-видимому, унести шкатулку. Между тем, он этого не сделал.
Однако, во всяком случае, факт взлома шкафа налицо. Отсюда можно, по-моему, сделать первый вывод: вор хотел похитить драгоценности, Это мы знаем достоверно. То обстоятельство, что он не унес с собою шкатулку, я склонен объяснить единственным, по моему, возможным объяснением: преступнику помешали; в последний момент его что-то спугнуло.
Второе обстоятельство, обратившее на себя мое внимание, заключается вот в чем.
Шкаф, в котором хранятся драгоценности, потайной. О существовании его, по глубокому убеждению графа Николая Дмитриевича, не знал никто, кроме его самого и его родителей. Допускаю, что это утверждение ошибочно. Но, во всяком случае, можно установить с достоверностью, что о существовании шкафа не мог знать никто, кроме семьи графов В. Д. и их прислуги. На этом выводе, по-моему, и необходимо построить все расследование.
Наконец, что касается картины самого преступления, то достоверно, на мой взгляд, следующее: преступник, совершив убийство графа В. Д. и нанеся страшную рану графине, не убежал из дома, а, по неизвестной мне причине, направился по лестнице во второй этаж, где и просидел целые сутки в комнате для приезжающих. Это я утверждаю с достоверностью, потому что нашел в упомянутой комнате его след.
Введенский встал, вышел к себе в кабинет и через минуту вернулся, неся какую-то свернутую бумажку.
— Вот, — сказал он, передавая бумажку Хольмсу, — пепел, который я нашел в этой комнате.
Хольмс развернул бумажку, вынул из кармана лупу и, старательно рассмотрев пепел, сказал:
— Папироса русской фабрики.
— Я сделал такой же вывод, — ответил Сашка. — Между тем, никто в доме папирос не курит. Покойный граф признавал только очень дорогие сигары, Николай Дмитриевич совсем не курил, маркиз де Варенн курит сигары.
Вот и все, что я знаю с достоверностью. На основании указанных трех соображений и надо, по-моему, построить нашу разгадку. Я и продолжал бы свои розыски в этом направлении, если бы не новое неожиданное происшествие, которое вносит в дело элемент таинственности, сверхъестественности. Эта таинственность совершенно лишает меня способности следовать указаниям рассудка.
Тут Сашка передал наше ночное приключение с павильоном.
Хольмс все время напряженно слушал. Выслушав рассказ Введенского до конца, он сказал:
— Вы пользуетесь совершенно правильным методом. Не следует только слишком поддаваться чувству, — всякая таинственность действует на нервы, но ведь от нас же зависит ее разъяснение. Впрочем, это дело привычки, сначала всегда так.
— Я хотел вам предложить один вопрос, — продолжал Хольмс после минутного молчания. — Вы не знаете, что сделано с несгораемой шкатулкой после того, как преступление было обнаружено?
— Шкатулка, — отвечал Сашка, — не была убрана из шкафа; лишь на следующий день, после вторичного преступления — убийства городового, — шкатулку спрятал в своей комнате Николай Дмитриевич.
— Хорошо, — с довольной улыбкой сказал Хольмс. — В первый день преступник не воспользовался шкатулкой, потому что его спугнули, и он принужден был спрятаться. Но почему он не захватил ее с собой во второй день? Ведь он уходил совершенно беспрепятственно.
— Объяснение может быть только одно, — сказал, подумав, Сашка. — Вор искал в шкафу не шкатулку, а что-то другое. Но там больше не было ничего, кроме большого деревянного футляра для диадемы, который по своей величине не влезал в шкатулку. Поэтому графиня прятала диадему без футляра.
— Я так и полагал, — ответил Хольмс. — Мне непременно надо будет осмотреть этот футляр. Теперь перейдем к личности преступника. Предпринимали ли вы что-нибудь для ее выяснения?
— У меня уже есть вполне определенное подозрение, — ответил Введенский. — Как я уже вам говорил, я считаю несомненным, что преступление совершено человеком, хорошо знакомым с домом и его порядками, словом, человеком домашним. Отбросив в сторону семью графов, у нас остаются:
1) повар Терентий, служит с детства, репутация безукоризненная;
2) его жена, Пелагея, которая уже в силу своей чрезмерной тучности не способна на преступление, требующее такой большой затраты энергии;
3) казачок, — отбрасываю его за малолетством;
4) садовник Демьян, служит уже около десяти лет, репутация безукоризненная;
5) лакей-негр Ганнибал, считался человеком, преданным старому графу до обожания; сейчас исчез неизвестно куда.
Наконец, — я нарочно оставил его в стороне, — маркиз Альфред де Варенн, который в настоящее время гостит у графов В. Д., близкий приятель Николая Дмитриевича.