Бостонский синдром

– Не будем ломать традицию, – Он перебил меня с легким смешком. – Да, я действительно раздумывал над тем, насколько ты изменилась в этом плане. И не буду скрывать, твои слова превращают этот выходной день в праздник. Давай, я отведу тебя умываться, потом мы выпьем кофе, ну а потом сделаем еще один шаг к возвращению нашей счастливой семейной жизни.

Дальше все прошло удачно. Ванная, завтрак с кофе и бутербродами. Надо было переходить к традиции. Интересно, как любили друг друга Бэт и Джек до ее болезни, учитывая его садистские наклонности? Я настроилась на то, что он прицепит меня наручниками к кровати и заставит играть в какие-нибудь жуткие ролевые игры. Мне была ненавистна даже мысль о таком повороте событий. Но изменить устоявшиеся сексуальные пристрастия зрелого мужчины, насильника и убийцы вряд ли было возможно. Придется терпеть боль и делать вид, что я в восторге.

– Ну и что ты так погрустнела? – Джек снова будто увидел меня насквозь. – Испугалась, что я пристегну тебя к кровати?

Я кивнула.

– А зачем мне это? – Он ловко снял с меня пижаму и уложил на одеяло. – Вот уж чего я не хочу, так это отказываться от твоих объятий. И да. Не знаю, помнишь ты наши правила или нет. Но думаю, не лишним будет освежить твои воспоминания. С самой первой ночи, которая была у нас не десять лет назад, а несколько раньше, мы с тобой договорились… Да, дорогая. Мы договорились, что в постели только я решаю, что делать. Ты можешь возражать в единственном случае – если тебе больно, ну или уж очень неприятно. В остальном ты соглашаешься на все, что я предлагаю. Так мы жили раньше, так, я надеюсь, будем жить сейчас. Ты делаешь все, чтобы доставить мне удовольствие. Я делаю все, чтобы его получить. Ты это припоминаешь?

– Да, Джек, – Я выдавила из себя улыбку и мысленно смирилась с худшим из всего, что мне подкинула фантазия.

Мы начали воплощать в жизнь семейную традицию. И тут меня ждал сюрприз. Правда Джека тоже. По какой-то неведомой насмешке судьбы выяснилось, что мы не только физически идеально подходим друг другу, у нас совпадали так сказать все сексуальные пристрастия и интересы. Оказалось, что он поклонник классики, сдобренной некоторыми вольностями. И что он имел ввиду, когда говорил о боли или неприятии чего-либо, я не поняла. Ни с моим настоящим мужем, ни с несколькими парнями, что были до него, я не испытывала и половины того, что смогла испытать с Джеком. На мой неискушенный взгляд он был идеален. А может, мы и правда, просто подходили друг другу. Но что думал об этом он сам? На мое счастье он не стал держать меня в неведении. Когда мы утомленные оторвались друг от друга и легли отдыхать, он наконец-то разговорился.

– Знаешь, дорогая, ты сильно изменилась. Нет, не бойся. Это комплимент. Честно говоря, я поражен. Что такое с тобой случилось? Сексуальное прозрение? Или амнезия пошла на пользу? – Он рассмеялся. – Я всегда любил тебя. Но это… Ты стала какой-то идеальной женщиной. Не удивляйся теперь, что я буду использовать любой повод, чтобы затащить тебя в постель. Вот так привозишь жену из больницы, думаешь, что придется до конца дней сидеть с инвалидом, а тебе вручают приз за все годы мучений. – Он притянул меня к себе и поцеловал. – Ты полна тайн и загадок, моя дорогая. И это меня сводит с ума. Есть только одна вещь, которая омрачает это блаженство.

Я вздрогнула:

– О чем ты говоришь, Джек?

– Если помнишь… Хотя, понятно, раз спрашиваешь, то не помнишь. Я люблю курить в кровати. Именно после любви. Раньше, когда мы открывали окна, это было возможно. Но сейчас. Увы. Мое счастье не может быть полным. Впрочем, как и всегда.

Такой поворот событий меня категорически не устраивал. Если его счастье не будет полным, то полным будет подвал.

– Джек! – Я со всей страстью, на которую была способна обняла его и поцеловала. – Любимый мой. Это же так просто. Открой окно. Я повернусь к нему спиной, могу сама приковать себя наручниками, если хочешь. Ты будешь курить, сколько душе угодно. Потом замуруешь все обратно. И… Так ты сделаешь счастливым не только себя, но и меня.

Он посмотрел на меня с нескрываемым любопытством. Казалось, он раздумывает, в чем моя цель – подготовить почву для побега или заставить его еще больше окунуться в альтернативную жизнь, которую придумала я, но реализовывали мы вдвоем. После некоторых раздумий он выбрал для себя более приятный вариант. В итоге я получила пару глотков воздуха из открытого окна, дневной свет, и запах безымянных сигарет без фильтра, которые он принес в портсигаре. Он же, судя по его довольному выражению лица, испытал что-то, что уже и не мечтал когда-либо испытать. Это была моя маленькая, но очень ценная победа.

Когда он потушил третью сигарету и встал, чтобы задраить окна, я решила выяснить, куда он поселил Бэт и Джека.

– Милый, мне кажется или там за окном второй день идет дождь?

– Да. В этом году здесь часто идут дожди.

– И где мы? Где так часто идут дожди?

Он хлопнул ставнями, погрузив комнату в темноту. Задернул шторы. И рассмеялся:

– Дожди, милая Бэт, часто идут в Балтиморе. Но мы с тобой уже давно живем неподалеку от Бостона. Здесь дожди идут реже. Но лето 1938 года выдалось на редкость сырое, – С этими словами он расстегнул наручники, дав мне свободу, и сел рядом. – Ты пробыла в больнице год. Сейчас не 1937-й, а 1938 год. Мне пришлось ждать тебя очень долго. Поэтому я потерял терпение и украл тебя из больницы. Вот так.

***

Глава 7

***

Я была поражена. Это уточнение имело смысл только в одном случае – если он принял правила игры и начал сам выстраивать наиболее удобную для себя альтернативную реальность. Только теперь до меня дошло, что именно я натворила. Да, я избежала мучительной и страшной смерти в подвале. Но своей дикой фантазией я запечатала нас обоих в несуществующий мир прошлого. Он может выходить из него, когда и куда захочет. Я же могу выйти только в подвал. Чтобы хоть как-то объяснить свое ошарашенное выражение лица, я спросила:

– А почему мы решили жить именно в Бостоне?

– Потому что это ближе всего к Гарварду, где я преподаю русскую литературу. Но я вижу, что ты вообще забыла, кто мы такие. Что ж. После всего прекрасного, что было этим утром, я не буду расстраиваться. А просто лягу рядом с тобой, обниму тебя, как ты любишь, и расскажу обо всем, что врачи напрочь стерли из твоей памяти.

Он так и сделал. А потом поведал мне в удивительных подробностях историю нашей жизни. Итак, как он уже сказал, мы живем в США. Но родом мы не отсюда, а из России. Когда произошла революция 1917 года, наши родители – они дружили семьями – решили отправиться за океан, подальше от революции и войны. Джеку в то время был 21 год, а мне – всего девять. Он, по его словам, всегда знал, что я стану его женой и мужественно ждал моего совершеннолетия, чтобы сделать мне предложение. Так что мы женаты не десять лет, как я думала, а двенадцать. Да, у нас и правда была дочка, и я действительно тронулась после ее смерти. Но он уверен, что именно сейчас я наконец-то пришла в себя. Он видит во мне явные перемены к лучшему. И чувствует, что еще немного и я стану абсолютно здорова. И да, поскольку мы русские, то когда-то там давно решили говорить между собой только на родном языке. И никто из нас никогда этого правила не нарушал. Меня при рождении назвали Елизаветой, но в Америке для простоты имя сократили до Бэт или Бэтси. Он же имя поменял полностью. В Российской Империи его звали Сергей Воронецкий – он был из княжеского рода. А в Америке он решил выбрать себе наименее примечательное имя и назвался Джек Дэвис.