Упырёк (ЛП)

— А вот ещё один след, эна Вендела. Возле алтаря много натоптано, да и везде. Вот там печурка — и возле неё много. Этих следов и босых — больше всего тут отпечаталось, видите?

Лассен обвел рукой зал.

Кэри видела эти следы. Досадно: она не обратила внимания на те, которые с подковками. А остальных тут действительно нашлось в избытке.

— Молодец, Лассе, — скупо похвалила Кэри. — Стало быть, их тут побывало трое. И понять бы ещё, кто, чего и от кого хотел.

Лассе поднял пулю, задумчиво повертел в пальцах, аккуратно положил в нагрудный карман мундира. Невпопад заметил:

— Нам бы консультанта по ложе Смерти, помните, раньше в отделе такой был…

— Старый стал, — равнодушно ответила Кэри. — Да и не под силу Светлому разобраться в этой их некромантии. Ну, вроде бы здесь всё. Пойдём к свидетелям.

В притворе, где вовсю гулял весёлый весенний сквозняк и пахло оттаявшей землёй, под присмотром двоих ловцов сидели трое местных — два старика и старушка.

— Выйдем на крыльцо, — попросила Вендела. У неё кружилась голова от спёртого воздуха, отдававшего вяленой рыбой и ещё чем-то неприятным, тяжёлым.

Но снаружи оказалось не лучше. Яростное весеннее солнце, холодный ветер, ледяные блестящие капли, срывающиеся с крыши больно резали Кэри глаза, и она прижала веки пальцами, чтобы дать им небольшую передышку. В храме не было темно, но сейчас у Венделы появилось ощущение, как будто она вышла на свет из погреба.

— Кто такие? — не открывая глаз, спросила она.

— Двое местных, один бродяга, не маги, — доложил рядовой Эрмох, чей жизнерадостный голос ни с чьим другим не спутать.

— Как звать?

Дребезжащие голоса зазвучали разом. Кэри поморщилась. Кажется, нынче вечером её ждёт головная боль. Хуже всего, что больше никто и ничто её не ждёт. Нет, об этом нельзя вспоминать. Никак нельзя.

— По одному говорить, — сухо попросила Кэри.

Старики назвались по очереди, и Вендела, приоткрыв глаза, спросила всех троих:

— Почему в храм боитесь заходить?

— Так умертвие там живёт, — сказала старуха. — Давно уж. Считай, уж лет десять. Пока отец Штаван жив был, ещё как-то справлялся. А потом, видать, съело оно его.

— А почему не докладывали магам? — зло прищурилась Кэри.

— Да писали, давно писали, — махнул рукой старичок. — Ещё тогда, помнишь, Ауха, когда тут Манела жила, шибко грамотная баба! Она и писала. Потом съело её умертвие, и писать некому стало.

— Гм, — Вендела снова прижала пальцы к глазам, поближе к переносице, поморгала, привыкая к яркому свету. — И что?

— А ничего. Приехали, с отцом Штаваном переговорили, не нашли ничегось. И уехали, — скрипнула старушка. — Казали — нету здесь Тёмной магии. А что люди пропадают — ну, вот оно, в лес надо осторожнее ходить. Да и всё такое.

— И почти все отсюдова уехали. А мы вот остались. Ауха, я и ещё четверо. Всех умертвие пожрало. Потом вот этот вот пришел, — старик показал грязноватым пальцем на другого свидетеля. — Бродяга, вот оно.

— А вы что ж сидите? — удивился Лассен. — Ждёте, пока и вас сожрёт, что ли?

— Так некуда нам идти, — улыбнулась старушка. Кэри, отняв пальцы от лица, с удивлением на неё воззрилась. — Тут всё своё, родное. Видишь, вот оно, щадит нас пока. Уберегает. Мы небось для него тоже свои-родные.

— Дайлен, покажи им голову, — Кэри мотнула головой. Слишком резко — от шеи в череп стрельнуло болью.

Рядовой метнулся в храм, вынес за жидкие седые волосы иссохшую голову. Старуха охнула, быстро осенила себя полукругом «закрытого глаза».

— Спящий нас береги, — пролепетали старики.

— Это оно и есть, умертвие, — сказал один из них уверенно. — Вылазило в позатом месяце, собак ело. Я видел!

— Нет, — старая Ауха подошла поближе к Дайлену, подслеповато всмотрелась в тёмное высохшее лицо. — Это отец Штаван. Священник наш, вот-оно. Мы-то думали — помер он. Давно помер. Лет десять назад.

— А как помер? — спросила Кэри. — Видел кто?

«Может, ему десять лет назад голову срубили? — мелькнула у неё мысль. — А кровь не его. Хотя нет, сгнил бы он давным-давно, сгнил, а не высох».

— Он это был, — убеждённо сказал бродяга. — Ходил тут, псей ловил. Он и есть умертвие, ей-ей.

— Быть не может, вот-оно, — сказал старик. — Отец Штаван не мог в умертвию превратиться. Он был человек верный церкови, и сам по себе хороший — одно слово, его благочиние!

— Ну хорошо, — раздражённо перебила их Вендела, сделав себе мысленно заметку — выяснить, что там с этим священником, отцом Штаваном, сделалось. — Кого-то ещё видели в эти дни?

Бродяга радостно закивал.

— Видели-видели, — заговорил он. — Ошивался тут один. Пришёл месяц, может больше, назад, раненый. И шасть в храм! Мы-то думали — от попался, от зашёл! Думали — съест его умертвия. А он ничего, выходил и обратно заходил сколько раз.

— Меч при нём был? — заинтересовалась Вендела. — Или, может, другое оружие?

— Не было ни меча, ни топора, — заторопился бродяга, отчаянно, но однообразно жестикулируя — будто рубя ребром ладони воздух. — Тока пистоля, он из неё в уток стрелял. Тут утки одичалые бродют.

— Попал? — рассеянно спросила Кэри.

— Стрелок он, конечно, хороший. Попааал! Половины утки — как не бывало! — засмеялся бродяга.

— Как выглядел? Вспоминай! — велела Кэри, готовясь увидеть ментальный портрет подозреваемого глазами свидетеля.

Но смогла увидеть лишь силуэт в куртке с рваным воротником и в стоптанных сапогах. На голове смутной фигуры торчком стояли неопрятные волосы — то ли светлые, то ли русые. Нда, негусто. Мыслесвязь даже на простейшем уровне не-мага ей давалась очень тяжело. Чаще всего даже — не давалась.

— Это, видать, он у нас крупу-то покрал, — сказал между тем старик. — А мы уж на тебя, Скаврес, думали!

— Но-но! Я попрошайка, а не вор! — поднял руки ладонями вперёд бродяга. — А потом, они дымили в храме-то! Ой, дымили! Аж столб дыму через крышу выходить стал! А позавчера всё кончилось.

— Понятно, — процедила сквозь зубы Кэри. Ничего она не поняла. Но перед этими опустившимися, жалкими людьми показывать слабость и растерянность не пристало.

— Забирайте труп, и переносимся в участок, — сказала она ловцам. — Время упущено, ловить убийцу по горячим следам уже не выйдет. Но искать — должны…

Рядовые щёлкнули каблуками, приложили правые руки к ключичным впадинам — отсалютовали. Эрмох так и лучился, так и сиял — не хуже сосулек под весенним солнцем.

Кэри лишь вздохнула. Головная боль не отпускала виски, давила на глаза. Забыться бы… выспаться бы.

Часть 1. Глава 2. Напиться и забыться

Город Сольме — один из самых северных крупных населённых пунктов Тирны. Близость к морю и две больших реки, ограничивающие город с востока и юго-запада, делают здешний климат довольно сырым. Здесь поздно наступает лето и часто идут дожди, здесь дуют пронизывающие ветра, и снег здесь выпадает обильно, хоть и быстро тает. Возвышенность между реками Сольмейя и Азалья, на которой стоит город, отлично продувается, и потому в Сольме так ценят тепло. Благо по ту сторону Сольмейи леса стоят густые, высокие, в основном — сосновые да еловые. Говорят, в них до сих пор селятся остатки древних племён, что живут словно первобытные дикари, не знают благодати Спящего бога, хотя спят и видят сны, и поклоняются деревянным идолам.

В отличие от столицы, Азельмы, где на один дом строго одна печка, если только речь не идёт об огромных дворцах, в Сольме в каждой комнате по камину или печи. Угольщики да дровосеки здесь — самые почтенные люди, да ещё, пожалуй, печники и каменщики. Сделать дом таким, чтобы по нему не гуляли ледяные сквозняки — искусство не из последних. И даже трубочисты тут в почёте — разумеется, больше всего почестей достаётся толстому начальнику цеха трубочистов, а худенькие мальчишки с чумазыми лицами никому не запоминаются.