Упырёк (ЛП)

— Убирайтесь.

— Повторяю: вы должны написать письмо. И мне наплевать, какими методами вас заставлять. Вы его напишете. У вас есть шанс остаться относительно целой, здоровой и в своём уме. Я доступно объясняю?

Вендела кивнула.

— Сядьте поудобнее и пишите. Вашей рукой — это чтобы ваши ловцы поняли, что вы живы.

Он продиктовал текст письма с требованием — действительно, подумала Кэри, какая мелочь. Какой-то труп! Она с радостью приписала бы хоть пару слов, если бы Десмет не следил за каждой буковкой. Или вложила бы тайные послания в слова — несмотря на предупреждение… но некромант пристально наблюдал и за этим, Кэри прямо-таки ощущала, как он держится настороже, готовый ударить. От напряжения у Кэри заломило виски и на глаза будто кто-то надавил пальцами.

— Что будет со мной, если они не согласятся на требование? — спросила Вендела, закончив писать.

Эрл Тимо перечитал записку и аккуратно сложил её пополам.

— Они же Светлые. Они не смогут вас бросить, — издевательски сказал он и вышел.

На Кэри снова опустился страх — тупой и неумолимый. Придавил к полу, пригнул голову.

Саднило разбитую кружкой бровь, ужасно стыли голые колени. Вендела поплотнее закуталась в одеяло и забилась в угол. Она и не думала засыпать, но постепенно её сморил нервный, беспокойный сон. Она вздрагивала, открывала непонимающие глаза и всматривалась во тьму, но почти сразу засыпала снова.

Очередной раз оглядев комнату, Вендела поняла, что в стене напротив снова появилось окно, и за ним уже стало совсем светло. Голое дерево снаружи качалось на сильном ветру, небо запасмурнело, и в стекло стучали мелкие капли дождя.

Кэри подобрала с пола кусок подсохшего хлеба и принялась жевать. От одной мысли, что она сдалась — написала проклятую записку этой ночью, ест еду своих похитителей — ей было противно. При этом если бы похитители предложили ей чай сейчас, Кэри, пожалуй, попросила бы добавки. Но у неё имелся только сухой хлеб.

Она медленно жевала и смотрела, как за окном развеивается хмарь. Утро. Хочется одновременно спать, пить и — пока совсем немножко — по малой нужде. Если учитывать, что она провела тут взаперти больше суток, то даже странно, что по нужде хочется пока так слабо. Возможно, это последствия погружения в магический сон — Вендела никогда раньше такого не испытывала.

Кэри подняла кружку с пола и убедилась, что в ней осталось несколько капель чая. Ещё немного, и она здесь начнёт умирать от жажды. Как позвать на помощь? Вендела начертила в воздухе новый знак Ордена Отражений — круг с восемью лучами. Сейчас Светлые маги должны бы почувствовать её зов — знак так и переливался серебром. Кэри легла на пол, положив левую руку под голову, и стала рисовать правой знак за знаком в воздухе перед собой.

***

— Она жива! Жива! — встрепенулся Лассе и попытался сесть.

Спину словно пронзило копьём. Рядовой вскрикнул и только тут огляделся по сторонам. Госпиталь? Да, точно, госпиталь Комитета. Повсюду белое, повсюду. А на соседней койке, привязанный к ней, лежал подавальщик из таверны. Укрытый до самого подбородка белой простынёй, жаль, не видно — сняли с него фартук или нет. Зачем он здесь?

— Кто-нибуууууудь! — крикнул Лассе и сам поразился собственному голосу. Какой слабый и жалкий! Тоненький, словно у ребёнка!

Он моргнул — и перед ним мелькнул серебристый знак. Кривой, но яркий. Лассе закрыл глаза — да, знак Ордена. Очень чёткий.

— Офицер Криззен! Кто-нибудь! Вендела жива! Её можно найти!

В госпитальную палату вбежала девушка — чёрная юбка до пят, белая блуза, сверху — глухой серый фартук со спинкой и нарукавники.

— Вы ранены, лежите, лежите! — сказала она.

— А этот? Как его? Раш! Он тоже ранен?

— Вас застрелили из пистолета, — делая большие глаза, что ей очень шло, сказала девушка. — Пуля прошла навылет и задела вашего друга.

— Эй! Он не друг! Он важный свидетель…

— Скоро придёт эн Криззен, — сказала девушка. — Вот ему и скажете.

— Правда? Скоро? — обрадовался Мармален. И снова попытался сесть. Уж очень неудобно он лежал — на боку.

Но кто-то зафиксировал его в этой неловкой позе. Не пошевельнуться!

— Скоро, скоро, — девушка села на край кровати, взяла Лассе за руку, подержала чуть-чуть и отпустила.

Лассе хотел что-то ещё сказать, но у него отчаянно слипались глаза. Он улыбнулся и закрыл их. Пожалуй, серебристые знаки мешали ему спать… они становились больше, ярче, слепили и тревожили. Особенно треугольник с извилистым основанием, под которым змеёй вилась ещё одна волнистая черта… Знак Ордена Теней. Он напористо наталкивался острым углом на округлые знаки Ордена Отражений, и те отчаянно шевелили лучами, чтобы укатиться от него. Иногда знак Ордена Теней протыкал углом знак Отражений, и те лопались, будто мыльные пузыри. В черноте сна серебряные знаки светились уже так ярко, что казались огромными звёздами. И всё отчётливей Лассе слышал два голоса. Женский и мужской, вернее сказать — юношеский. Они звали на помощь.

— Лассен Мармален! Рядовой Мармален! — чья-то рука настойчиво трясла его за плечо. Пожалуй, слишком сильно — в спине и груди тяжёлым камнем перекатывалась боль.

Голос изменился, стал ниже, хрипловатей. Мэтт Криззен? От изумления Лассе открыл глаза. Знаки всё ещё мельтешили перед ним, как назойливые мухи. Мармален попытался согнать их рукой. Некоторые лопнули и пропали, некоторые стали мельче и разлетелись по госпитальной палате.

— А? Эн Криззен?

— Ага! Так он и пришёл к тебе на подмогу! Нееет, — прохрипел голос.

Мармален, несмотря на боль в ране, подскочил на кровати и сел. Отгородиться от сумасшедшего было нечем — разве что одеялом. К счастью, у Труффо не оказалось при себе оружия. Хоть на это спасибо!

— Этот твой товарищ по таверне сейчас на допросе у Криззена, — тоном заговорщика быстро сказал Труффо. — А мы с тобой поговорим здесь! Правда, Тёмный?

Лассе отчаянно замотал головой и собрался уже завопить что есть сил, но крепкая ладонь зажала ему лицо — и рот, и нос.

— Дышать хочешь? Кивни, — велел Арчи.

Лассен закивал.

Рука немного отпустила нос — но не рот. Куснуть? Пожалуй, Мармален бы впился бы в ладонь бывшего ловца зубами, но тут Труффо быстро, отрывисто сказал:

— Замри. Я тебя понимаю. На нашей стороне лучше.

И Лассе впрямь замер, подчиняясь чужой магии. Раненая спина от соприкосновения со спинкой койки превратилась в одну сплошную боль. Арчи убрал руку с его лица и спросил:

— Ну что? Значит, ты перебежчик?

Мармален молчал. При всём желании он сейчас не смог бы даже кивнуть или пикнуть. Боль — ещё ладно. Обидно! Даже не объяснить ему, что он, Лассе — никакой не Тёмный…

— Щенок, — скрипнул севшим голосом Труффо. — Думал, никто не узнает? Дай подскажу — ты из ложи Смерти. Да? Я вас чую. Всегда чуял. Ох, какой я был ловец! Не то что сейчас в вашем участке… Слабаки!

Он стукнул кулаком по колену. Старый, жалкий, с седой щетиной. Лассе увидел, как на виске старика бьётся синеватая выпуклая жилка. Как налитые кровью глаза отчаянно косят в сторону окна.

Наверное, Арчи слишком много пил, расставшись с любимой службой, вот и сдал. И в уме повредился. Лассе попытался себя представить годиков так через шестьдесят. Или сколько там Арчи лет?

Сейчас бы улизнуть от него. Но боль такая, что аж перед глазами плывёт. Лассе вспоминал, что чувствовал, когда его прострелили — да ничего почти не чувствовал, даже не понял! Почему же теперь так плохо?

— Но ничего, ничего, — сказал Труффо, — я уже послал весточку одному своему старому… мда… послал! Так что пусть дрожит твоя ложа… ложа…

Лассе с трудом поднял голову, глядя на старика, и мучительно вдохнул. Ох, как хорошо дышать… Как неожиданно легко стало в голове, каким свежим и сладким показался воздух. Отчего бы это?

— Ложа Смерти, — выдавил Мармален чужим голосом, и вдруг всё стало очень чётким.