Зеленый мозг

Медленно улей сокращал деятельность, когда Мозг извлекал мысли из самых болезненных краев.

"Будем ждать", - сказал себе Мозг.

И он поставил перед собой проблему небольшого генного изменения у бескрылых ос, чтобы улучшить систему производства кислорода.

Синьор Габриэль Мартиньо, префект округа барьера Матто Гроссо, шагал по кабинету, бормоча себе под нос, когда проходил мимо высокого узкого окна, которое пропускало вечерний свет. Временами он останавливался, чтобы взглянуть на своего сына Хуана, который сидел на кожаном диване под одним из книжных шкафов, которые стояли вдоль стен комнаты.

Старший Мартиньо был темный мужчина, стройный, худой, с сединой в волосах и глубоко посаженными карими глазами высоко над орлиным носом, узкие губы, выдающийся вперед подбородок. На нем был черный костюм старого покроя, который отвечал его служебному положению. Рубашка его блестела белизной на фоне черного костюма. Золотые запонки сверкали, когда он размахивал руками.

- Я - объект для осмеяния, - ругался он.

Хуан проглотил это заявление молча. После целой недели выслушивания бурных сцен отца, Хуан научился ценить молчание. Он рассматривал свой белый костюм пограничника, брюки, заправленные в высокие, закрывающие икры сапоги для работы в джунглях - все новое блестящее и чистое в то время, как его люди потеют, совершая предварительные осмотры в Сьерра Дос Паресис.

В комнате сгущались сумерки, быстрая тропическая темнота спешила вдоль горизонта, сопровождаемая ударами грома. Увядающий свет уносил бледную голубую дымку. Стрела молнии прорезала видимую в высокое окно часть неба и послала ослепляющее электрическое освещение в кабинет. Сразу послышались раскаты грома. Световые сенсоры включили в доме свет, везде, где были люди, как будто молния и гром послужили для этого сигналом. Желтое освещение заполнило кабинет.

Префект остановился перед сыном.

- Почему мой собственный сын, прославленный шеф ирмандадес, извергает такие карзонитские глупости?

Хуан смотрел на пространство пола между своими сапогами. Борьба на площади Бахии, побег от толпы - всего неделю тому назад - казалось затерялось где-то в вечности, как часть прошлого какого-то другого человека. Сегодня днем через кабинет отца прошла вереница важных политических деятелей - вежливые приветствия прославленному Хуану Мартиньо, и - совещание тихим голосом с отцом.

Старик боролся за сына - Хуан знал это. Но старший Мартиньо мог бороться только такими способами, которые были ему известны лучше всех: система родства, маневры за кулисами, обмен обещаниями поддержки, накопление политических сил там, где с ним считались. Он не раз обдумывал подозрения и сомнения Хуана. Ирмандадес Альвареса, его, Хуана Хермосилмо любой, кто имеет что-то общее с Паратингой - в данный момент имели похожие шансы. Крепость требовала перестройки.

- Прекратить новое расселение, - бормотал старик. - Отложить поход в Оесте? Вы с ума там сошли! Как, ты думаешь, мне удается удерживать пост? Мне! Потомку идальго, чьи предки управляли в прежней столице! Мы не бюргеры, чьи предки были спрятаны Руи Барбоса, и все же кабоклас называют меня "отцом бедных". Я получил это имя не за тупость...

- Отец, если бы ты только...

- Помолчи! У тебя есть наш паленилья, наш маленький горшок, весело кипящий. Все будет хорошо!

Хуан вздохнул. Он чувствовал как недовольство, так и стыд за свое положение здесь. Префект уже частично удалился от дел, избегал острых ситуаций - очень слабое сердце. И сейчас беспокоить старика таким образом... но он продолжал оставаться так слеп!

- Ты говоришь, расследовать, - насмехался над ним старик. Расследовать что? Сейчас мы не хотим расследований и подозрений. Правительство, благодаря недельной работе моих друзей, занимает позицию, считая все нормальным. Они почти готовы обвинить карзонитов за трагедию в Бахии. - Но у них нет улик, - сказал Хуан. - Ты сам это признал.

- Улики не так важны в такое время. Кроме того, это как раз то, что могли бы сделать карзониты.

- Но могли бы, не значит сделали, - сказал Хуан. Казалось, что старик не слышит этого.

- Только на прошлой неделе, - сказал он, делая широкий взмах рукой, за день до твоего приезда сюда, какой-то сумасшедший вихрь, - в тот самый день я разговаривал с фермерами Лакуя по просьбе моего друга, министра сельского хозяйства. И ты знаешь, они смеялись надо мной! Я сказал, что мы в этом месяце увеличили Зеленую зону на десять тысяч гектаров. Они смеялись. Они говорили: "Даже ваш собственный сын не верит в это!" Теперь я вижу, почему они так говорили. Остановить поход на запад, это уже слишком!

- Ты слышал сообщение из Бахии, - сказал Хуан. - Исследователи МЭО...

- МЭО! Этот мерзкий китаец, чье лицо тебе ничего не говорит. Он больше бахианец, чем сами бахианцы, но мерзкий. А эта его новая д-р женщина, которую он посылает везде вынюхивать и расспрашивать. Его маэ де санто, его сидага - ты послушай, что про нее говорят, я могу рассказать. Только вчера говорили...

- Я не хочу слушать!

Старик замолчал, уставился на него.

- А-а-х, так?

- А-а-х, так! - сказал Хуан. - Что это значит?

- Что значит "А-а-х, так!?" - сказал старик.

- Она очень красивая женщина, - сказал Хуан.

- Так я и слышал, как говорили. И столько мужчин пользовались этой красотой... так говорят.

- Я не верю этому!

- Хуан, - сказал префект, - послушай старого человека, чей опыт дал ему мудрость. Это опасная женщина. Ее тело и ее душа принадлежит МЭО, организации, которая часто вмешивается в наши дела. Ты, ты являешься эмпретейро, знаменитостью, чьи способности и успехи, конечно, вызывают зависть в определенных кругах. Предполагают, что эта женщина д-р по насекомым, но действия ее говорят, что она кабиде де эмпрегос. Она стоячая вешалка для разного рода занятий. И какого рода эти занятия, а-ах, некоторые из этих занятий... - Хватит, отец!

- Как хочешь.

- Она должна скоро приехать сюда, - сказал Хуан. - Я не знаю, твое отношение сегодня к...

- Может произойти задержка в ее визите, - сказал префект.

Хуан внимательно наблюдал за ним.

- Почему?

- На прошлой неделе в среду, через день после твоего маленького эпизода в Бахии, ее послали в Гояз. В этот самый вечер или на следующее утро, это неважно.